Правда варварской Руси
Шрифт:
Произошел и первый серьезный конфликт с Ординым-Нащокиным. Быстрое возвышение вскружило ему голову, он теперь стремился к полной самостоятельности и бесконтрольности в политике. Но характер имел склочный, да и комплекс выходца из «низов» давал о себе знать. Он перессорился со всеми боярами, а при малейших возражениях на свои предложения бежал жаловаться к царю, что его затирают за «худородство», нарочно мешают ему. Государю приходилось вмешиваться, мирить приближенных, что создавало в Думе нерабочую атмосферу. Оставаясь в плену личных симпатий и антипатий, канцлер лез брататься к полякам, но испортил отношения со шведским резидентом.
Весной 1669 г. Ордин-Нащокин выехал в Мигновичи, где
Предшествующая инициатива канцлера, с созданием волжско-каспийского флота, в это время вроде бы реализовывалась. Эскадра во главе с «Орлом» была спущена на воду. В экипажи вошли капитан Бутлер и 14 голландских моряков, рядовых матросов набрали и обучили из русских. Бутлер и Ордин-Нащокин разработали первый в России корабельный устав, утвержденный царем и Боярской Думой: артикулы, как капитан должен «меж корабельных людей службу править и расправу чинить». Но когда в мае 1669 г. эскадра тронулась в путь… обнаружилось то, что можно было узнать и без дорогостоящих экспериментов. Если бы канцлер взял за труд поинтересоваться опытом прошлого — историей постройки и плавания по Волге немецкого корабля «Фридрих» в 1635 г. Теперь эта история повторилась. Для волжских условий навигации тяжелые «европейские» корабли совершенно не годились. И «Орел» полз до Астрахани больше 3 месяцев, то и дело садясь на мели. После чего ему пришлось встать на ремонт.
А те, против кого он был предназначен, вовсю гуляли по Каспию. Разин перезимовал на полуострове Миян-Кале, в заповеднике близ летней резиденции шаха, а весной решил пограбить восточные берега моря. Но туркмены дали ему сильный отпор, погиб атаман Кривой. И Стенька отступил на Свиной остров южнее Баку. Шаху уже надоели бесчинства пиратов, и он снарядил флот под командованием своего родственника Мамед-хана и какого-то немецкого офицера. Собрали 50 небольших судов, какие обычно использовались на Каспии, посадили на них 3700 воинов. Да только вот на море персы никогда не воевали. И не умели этого делать. Струги Разина, разделившись на несколько отрядов, атаковали флот с разных сторон. Он сбился в кучу, корабли мешали друг другу. А пираты расстреливали их из пушек, подожгли, пламя стало перекидываться с судна на судно, поднялась паника… И в результате уцелели лишь 3 корабля, на которых бежал Мамед-хан. Остальные сгорели, пошли на дно или были захвачены.
Разинцы взяли огромную добычу и решили возвращаться домой, грабя по дороге суда купцов и рыболовов. У астраханских воевод Прозоровского и Львова было 4,5 тыс. стрельцов и 500 орудий — вполне достаточно, чтобы покончить с бандой. Что они и готовились сделать. Но Ордин-Нащокин совершил еще одну ошибку. В казачьих делах он совершенно не разбирался, по его «шляхетскому» пониманию, все казаки были бунтовщиками и «ворами». Он безосновательно обеспокоился, как бы вооруженное столкновение не вызвало смуту на Дону — в дополнение к украинской. И уговорил царя на «мирное решение». Алексей Михайлович и сам предпочитал гуманные меры, согласился с ним. В Астрахань пошел приказ — если разинцы «вины свои принесут» и пообещают впредь не «воровать», пропустить их на Дон.
Львов вышел навстречу Стеньке на 36 стругах с 4 тыс. стрельцов. При виде этой силы пираты обратились в бегство. Воевода гнался за ними 30 км, после чего, к великому удивлению «воров», вступил в переговоры. Ну конечно же, они изъявили готовность «вины принести»! Явились в Астрахань как триумфаторы, в шелках и бархате, отдали властям половину трофейных пушек, часть пленных и устроили грандиозную гульбу, без счета соря деньгами и драгоценностями, расхваливая щедрость и удачливость своего атамана. А в Москву отправили посольство, извиняться. И Алексей Михайлович «пожаловал вместо смерти дать всем им живот», но за это потребовал, чтобы разинцы перешли в подчинение астраханских начальников и «вины свои заслужили».
Куда там! На обратном пути «послы», доехав до Пензы, напали на сопровождавших их стрельцов, ограбили, отобрали коней и ускакали на Дон. А из Астрахани банду удалось выпроводить лишь через месяц, запретив ей заходить в города. Но она двинулась по Волге не спеша, в селах «учиняли дурости и воровство». В Царицыне, плюнув на запрет, остановились еще погудеть — у воеводы Унковского гарнизон был маленький, он не смог воспрепятствовать. А когда у двух типов, грабивших горожан, воевода конфисковал ружье, сани и лошадей, Разин оттаскал его за бороду и пригрозил убить. Покутив всласть, часть орды разбрелась кто куда, а атаман с 1,5 тыс. громил вернулся на Дон и построил себе особый городок на р. Кагальник.
В Польше междувластие завершилось — на престол был избран ставленник магнатов Михаил Вишневецкий, ярый враг России и украинцев. И, несмотря на турецкую угрозу, идеи «вечного мира» и союза его абсолютно не заинтересовали. Первым делом он поднял вопрос о возвращении Киева, который был уступлен русским лишь на 2 года. И осенью в Мигновичах начались переговоры между делегациями Ордина-Нащокина и Гнинского. Где московский канцлер снова наломал дров. Он предложил для решения судеб Украины созвать в Киеве конференцию с участием Польши, России, Турции и Крыма. Украинцам было направлено совместное русско-польское обращение, извещавшее об этой конференции и требовавшее повиноваться с угрозой подавления. А полякам для усмирения правобережных казаков Ордин-Нащокин пообещал прислать калмыков.
Это обращение чуть не вызвало на Украине новое восстание. Покатились слухи, что русский канцлер, сговорившись с поляками, уже ведет войско карать украинцев. И в Москве забили тревогу, 10 декабря царь прислал в Мигновичи стрелецкого голову Лутохина, привезшего строгий приказ: переговоры перенести в Москву, съезд в Киеве и посылку калмыков не затевать, а украинские дела решать только с участием гетманов. Ордин-Нащокин был отстранен от руководства Малороссийским приказом. А что касается возврата Киева, то правительство с подачи Матвеева нашло хороший аргумент. Указало, что Польша уже нарушила договор, не оказала помощи царю против Брюховецкого, Дорошенко и татар. А значит, и о выполнении договора с русской стороны толковать нечего.
В 1669 г. имело место еще одно важное событие. Боярская Дума официально утвердила цвета государственного знамени России. Белый, синий и красный. Да, вопреки легендам, будто «триколор» придумал Петр, это случилось гораздо раньше. А цвета были выбраны из-за того, что именно они преобладают на иконе св. Георгия-Победоносца. Хотя строгий порядок их чередования еще не был установлен, и на знаменах различных полков эти цвета соединялись в разных сочетаниях, под разными углами, с делением поля на разное количество белых, синих и красных частей.