Правда. Пехотная баллада

Пратчетт Терри

Вздохнув, Вильям направился к люку.

Гномы использовали подвал в качестве спальни – им было намного уютнее, когда над их головами находился пол. Отто разрешили занять один из сырых углов, который иконографист отгородил, повесив на веревку старую простыню.

– А, привет, герр Вильям, – поздоровался Отто, переливая что-то ядовитое из одной бутылки в другую.

– Похоже, мы так никого и не нашли, чтобы гравировать твои картинки… – пробормотал Вильям.

На вампира его слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Да, йа предрекайт это.

– Мне

очень жаль, но…

– Найн проблем, герр Вильям. Выход поимеется всегда.

– Но какой тут может быть выход? Ты ведь не умеешь гравировать?

– Найн, но… мы всё печатайт черно-белый, так? Бумага белая, то есть мы печатайт один черный, так? Йа наблюдайт, как гномы делайт свои буквы, а железа у нас хватайт избыток… Ты знайт, что гравер гравировайт железо с возпоможением кислоты?

– Правда?

– То есть нужно учийт бесов рисовайт кислотой. И найн проблем. Оставайтся придумывать, как получайт серый цвет, но, по-моему, йа уже знавайт это…

– Ты хочешь сказать, что можешь научить бесов вытравливать картинку прямо на форме?

– Йа. Это ист одна проблема, решение которых становийтся очевидностью, когда немного думайт. – Отто нахмурился. – И йа постоянно думайт про свет. Постоянно…

Вильям смутно припомнил услышанную им некогда фразу: «Опаснее вампира, помешанного на крови, может быть только вампир, помешанный на чем-то еще». Вот вампир рыскает по округе в поисках девушек, которые спят, не закрывая окон своих спален, но вдруг что-то происходит, и вся его целеустремленность фокусируется на утолении голода совсем иного рода…

– А почему ты работаешь в темной комнате? – спросил Вильям. – Насколько мне известно, бесам темнота не нужна.

– А, это требовайт мои опыты, – с гордостью заявил Отто. – Ты знавайт, что второе имя иконографистов – «фотограф»? От древнего лататинского «фотус», что означайт…

– «Расхаживать с важным видом и помыкать всеми, словно ты тут хозяин», – перевел Вильям.

– А, ты знавайт!

Вильям кивнул. Это слово всегда вызывало у него интерес.

– Так вот, йа работайт над обскурограф.

Вильям наморщил лоб. День обещал быть длинным.

– Чтобы делать картинки при помощи темноты? – предположил он.

– Йа! Истинной темноты, йа уточняйт, – подтвердил Отто голосом, звенящим от возбуждения. – Не просто когда свет отсутсвовайт, но светом с другой стороны тьмы. Еще можно называйт это… живой темнотой. Мы не видайт ее, но бесы видайт. Ты знавайт, что убервальдский глубокопещерный сухопутный угорь давайт вспышка темного света, если его пугайт?

Вильям бросил взгляд на стоящую на верстаке большую стеклянную банку. На дне он увидел пару мерзких тварей, свернувшихся клубком.

– И ты думаешь, у тебя получится?

– Думайт, йа. Айн момент!

– Честно говоря, мне уже пора…

Отто осторожно извлек из банки одного угря и положил его в лоток, где обычно сидела саламандра. Потом аккуратно навел на Вильяма один из своих иконографов и кивнул.

– Айн… цвай… драй… БУ!

Это был…

…это был бесшумный, направленный внутрь взрыв. У Вильяма на секунду возникло ощущение, что весь мир замер, а потом свернулся и превратился в крошечные острые булавки, которые пронзили каждую клеточку его тела [7] . Затем вернулся привычный полумрак подвала.

7

Следует отметить, что Вильям де Словв обладал весьма живым, чуть ли не графическим воображением.

– Странное… ощущение, – часто моргая, пробормотал Вильям. – Словно нечто холодное прошло сквозь меня.

– Многое еще предстоит узнавайт о темном свете теперь, когда мы оставляйт позади наше премерзкое прошлое и вступайт в яркое будущее, в котором мы целыми днями совсем не думайт о слове на букву «к», – возвестил Отто, копаясь в иконографе. Он долго рассматривал нарисованную бесенком картинку, а потом бросил взгляд на Вильяма. – Что ж, следовайт возвращайтся чертежный доска, – пробормотал он.

– А… посмотреть можно?

– Этим ты устанавливайт меня неловкое положение, – сказал Отто и положил кусочек картона изображением вниз на свой самодельный верстак. – Йа все деловайт не есть правильно.

– О, но я…

– Господин де Словв, что-то очень плохое произошло!

Это кричал Рокки, заслонивший своей головой лаз в подвал.

– В чем дело?

– Во дворце! Там когой-то убили!

Вильям взлетел вверх по лестнице. Сахарисса сидела за столом и выглядела бледной.

– Что, покушение на Витинари? – спросил Вильям.

– Э… Нет, – сказала Сахарисса. – Не совсем.

В подвале Отто Шрик еще раз осмотрел сделанную темным светом иконографию. Затем царапнул картонку длинным бледным пальцем, словно убирая с нее что-то.

– Странственно… – пробормотал он.

Бес ничего не придумал, в этом он был абсолютно уверен. Чтобы придумывать, нужно воображение, которого бесенята напрочь лишены. Они не знают, что такое ложь.

Отто с подозрением окинул взглядом голые стены подвала.

– Здесь кто-нибудь имейтся? – осведомился он. – Кто тут играйт прятки?

К счастью, никакого ответа не последовало. Темный свет. Ну и ну… Существовало много теорий относительно темного света…

– Отто!

Он сунул картинку в карман и поднял голову.

– Йа, герр Вильям?

– Собирай аппаратуру, идем со мной! Лорд Витинари кого-то убил! – крикнул Вильям. – Похоже, что убил, – тут же добавил он. – Хотя этого просто не может быть.

Иногда Вильяму казалось, что все население Анк-Морпорка представляет собой толпу, которая только и ждет случая, чтобы где-то собраться. В обычном состоянии эта толпа распределялась тонким слоем по всему городу, подобно гигантской амебе. Но когда что-нибудь случалось, толпа тут же сжималась вокруг этой точки, как клетка вокруг кусочка пищи, и заполняла улицы людьми.