Правда
Шрифт:
Уильям уставился на нее.
– Тут какая-то ошибка, – прошептал он.
– Господин Рон с друзьями несколько раз возвращались за новыми партиями, – сообщил Доброгор.
– Но… но там же было написано о самых обычных вещах, – сказал Уильям. – Даже не очень важных. Просто… о том, что случилось.
– Ну так народ любит знать о том, что случилось, – ответил гном. – И думается мне, что завтра мы продадим в три раза больше, если срежем цену вдвое.
– Срежем цену вдвое?
– Народ
В те времена, когда в сарае была прачечная, еще в долошадковую эпоху, часть его отгородили дешевыми панелями, чтобы отделить служащих от того человека, чьей обязанностью было объяснять клиентам, куда запропастились их носки. Сахарисса сидела на стуле, выпрямив спину, крепко вцепившись в сумочку и прижав локти к бокам, чтобы как можно меньше соприкасаться с царившей в сарае грязью.
Она кивнула Уильяму.
Так, а почему он попросил ее прийти? Ах да… потому что она была более-менее рассудительной, вела дедушкины книги, и еще, по правде сказать, потому, что Уильям нечасто встречал грамотных людей. Он встречал тех, для кого ручка была невероятно сложным механизмом. И раз уж Сахарисса знала, что такое апостроф, он готов был смириться с тем, что она ведет себя так, будто живет в прошлом веке.
– Значит, вы теперь здесь работаете? – прошептала она.
– Похоже на то.
– Вы не упоминали о гномах!
– А ты возражаешь?
– О нет. По моему опыту, гномы – народ очень законопослушный и респектабельный.
Уильям осознал, что говорит с девушкой, ни разу не бывавшей на определенных улицах в час закрытия баров.
– Я уже добыла для вас две хорошие новости, – продолжила Сахарисса так, словно выдавала государственную тайну.
– Э… да?
– Дедушка говорит, что на его памяти это самая долгая и холодная зима.
– Правда?
– А ему восемьдесят. Это большой срок.
– О.
– И еще вчерашнее Ежегодное Соревнование Клуба Выпечки и Флористики Сестричек Долли пришлось отложить из-за того, что опрокинулся стол с тортами. Я расспросила секретаря и все подробно записала.
– О? Гм. А ты правда думаешь, что это интересно?
Сахарисса вручила ему страничку, вырванную из дешевой тетрадки.
На ней Уильям прочел:
«Ежегодное Соревнование Клуба Выпечки и Флористики Сестричек Долли проводилось в Читальне на Лоббистской улице в Сестричках Долли. Председательницей была госпожа Х. Речка. Она поприветствовала всех участников и отметила Роскошность их Изделий. Призы были вручены следующим…»
Уильям скользнул взглядом по исчерпывающему списку имен и наград.
– «Образец в банке»? – спросил он.
– Это было состязание георгинов, – объяснила Сахарисса.
Уильям аккуратно вписал слово «георгина» после слова «образец» и продолжил чтение.
– «Замечательная выставка Чехлов для Мягкого Стула»?
– Да, а что?
– О… ничего. – Уильям поправил это на «выставку Чехлов для Мягких Стульев», от чего текст особенно не улучшился, и снова погрузился в чтение, ощущая себя покорителем джунглей, на которого из мирных зарослей в любой момент может выскочить какая угодно экзотическая тварь. Новость заканчивалась так:
«Однако всеобщее Настроение Омрачилось, когда голый мужчина, преследуемый по пятам представителями Стражи, вломился в Окно и пробежался по Комнате, создав немалый Беспорядок среди Ягодных Пирогов, прежде чем конец его Бесчинствам положили Кремовые Бисквиты. Встреча завершилась в Девять Вечера. Госпожа Речка поблагодарила всех Членов Клуба».
– Что скажете? – чуть боязливо спросила Сахарисса.
– Ты знаешь, – с этакой отстраненностью в голосе ответил Уильям, – мне кажется, что лучше этой заметке уже просто не стать. Э… как по-твоему, что из случившегося на этой встрече было самым значимым?
Сахарисса в смятении вскинула руку к губам.
– Ох, да! Я забыла об этом написать! Госпожа Подлиза завоевала первое место за свои бисквитные коржи! А ведь она шесть лет была второй.
Уильям уставился в стену.
– Замечательно, – сказал он. – Я бы на твоем месте обязательно это вписал. А еще ты могла бы заглянуть в штаб Стражи в Сестричках Долли и разузнать о голом мужчине…
– Ни за что на свете! Приличные дамы со стражниками не общаются!
– Я имел в виду, разузнать, почему за ним гнались, разумеется.
– Но зачем?
Уильям попытался облечь смутную идею в слова.
– Люди захотят узнать, – сказал он.
– Но разве стражники не будут против моих вопросов?
– Ну, это же наши стражники. Не вижу, с чего им быть против. И, возможно, ты сумеешь отыскать еще несколько глубоких стариков и поговорить с ними о погоде? Кто у нас в городе самый старый житель?
– Не знаю. Полагаю, один из волшебников.
– Можешь сходить в Университет и спросить, бывало ли на его памяти когда-нибудь холоднее, чем сейчас?
– Это тут новости на листках печатают? – раздался в дверях голос.
Он принадлежал невысокому мужчине с сияющим красным лицом, одному из тех, кого природа наградила физиономией, на которой постоянно царило такое выражение, словно ее хозяин только что услышал крайне смачную шутку.
– Я тут морковку вырастил, – продолжил он, – и получилась она ну очень интересной формы. А? Что скажете, а? Смешно ведь, а? Я ее в паб отнес, так все чуть животики не надорвали! Там мне и сказали, что надо про нее написать в вашем листке!