Правдивая история Деда Мороза
Шрифт:
— Престиж.
А мама все недоумевала:
— Нет, я понимаю, украшения демонстрировать. Но их же можно по наследству передавать, продать можно…
— В банк положить, — не удержался папа.
— И ничего смешного! Ваня все правильно сказал! Сто рублей за шарики, это же немыслимые деньги… На эти деньги можно три граммофона купить, у людей пенсия семь рублей в месяц!
Граммофоны в России стоили целое состояние. Например, за простенький граммофон «Монархъ-Олимпiя» просили 26 руб. 75 коп. А вот самой продвинутой новинкой 1910 года, уверяет «Огонек», был «Монархъ-Гигантъ-Люксусъ» — в корпусе
А дальше Ваня не дослушал, потому что его под дверью кабинета нашла няня и увела в детскую, журя за то, что слушает взрослые разговоры.
— А какие мне разговоры слушать? Детские, что ли? — обиделся Ваня.
Он очень расстроился, что так и не дослушал, как же можно положить в банк елочные шарики…
Но в это Рождество все традиции полетели в тартарары. Как только Сергей Иванович с супругой вошли в дом, на них тут же набросился Ванечка. Он быстрее ветра несся вниз по лестнице и с разбегу запрыгнул дяде на шею.
— Дяденька Сереженька, милый! Я знал! Я так ее хотел! Я даже никому-никому больше про нее не рассказывал!
Слегка сбитый с толку дядя, обхватив Ваню поудобнее, вошел в гостиную и обомлел.
На полу были выложены маленькие рельсы, а на них стоял крохотный паровозик. Несчитанное количество запасных частей лежало в огромной коробке, которая стояла посреди комнаты.
Все дети и взрослые стояли вокруг и молча наблюдали это великолепие.
Светлана первая заметила брата.
— Ну, дорогой… Я даже не знаю, что сказать. Ваня весь дом в семь утра поднял криками. Мы сбежались сюда, думали, случилось что. А он сидит на полу, в пижаме, босой, коробку обнял и все говорит: «Я знал, я знал…» Когда вы с ним успели договориться? И где ты взял это чудо?
Маша смотрела на мужа с недоумением, остальные с любопытством. Всем было интересно, где он взял такую замечательную игрушку.
Сергей Иванович пытался по глазам сестры прочесть, разыгрывает она его или просто хочет скрыть от мужа дорогую покупку. А Маша пыталась то же самое выяснить по глазам мужа. Только по ним разве что поймешь? Вроде серьезные-серьезные, но иногда вдруг промелькнет в уголке какой-то чертик. А может, и не чертик, а птёрк или охля.
Так в тот вечер никто ничего и не понял. Дяде Сереже и не особенно до разбирательств было: остальные племянники и племянницы повисли на нем и требовали себе — кто необыкновенную куклу с малиновыми волосами, кто целую армию солдатиков, кто живого котенка.
— Все будет! — только успевал кивать Сергей Иванович. — Всенепременнейше. Никого не обидим. Всех одарим.
И все дети сразу ему верили, потому что дядя Сережа никогда никого не обманывал. По крайней мере, никого из детей.
Жена даже упрекнула его, когда суматошный вечер остался позади:
— Что ж ты им наобещал? Как ты это все выполнишь?
— Ничего, Машенька, — Сергей Иванович выдохнул клуб пара, — что-нибудь придумаю. Еще год впереди. Да они все позабудут за год, дети ведь.
А сам еще долго лежал и смотрел в потолок.
До того долежался, что увидел вдруг на потолке
Прошел год…
Из истории
Новый 1913 год почти не отличался от Нового 1912 года.
Все те же самовары да редкие автомобили.
И Санкт-Петербург был все тем же столичным городом. Открыли первую в городе световую рекламу. Провели первый матч по футболу между сборными Питера и Москвы (Питер выиграл!). Несколько роскошных дворцов построили. Несколько роскошных дворцов уничтожил пожар.
Игрушки по-прежнему мастерили вручную или в небольших мастерских.
А в общем — год как год.
И никто в России не догадывался, что наступает не просто 1913 год, а последний спокойный год в жизни империи…
Прошел год, но дети ничего не забыли. Просто непонятно, почему взрослые считают, что дети так быстро все забывают.
Нет, они забывают, конечно, всякую ерунду — как держать вилку или вернуться домой до темноты — но важные вещи они помнят очень крепко.
Еще за две недели до Рождества племянница Таня, дочь сестры Веры, отловила дядю Сережу, который пришел в гости, загнала его в угол и спросила:
— Ты про куклу не забыл?
— Куклу? — удивился дядя Сережа.
Что еще раз доказывает: это взрослые все забывают, а на детей сваливают. Таня терпеливо вздохнула:
— Ну куклу. Ты в прошлом году обещал. Большая, с меня ростом. Глаза закрываются, руки-ноги гнутся. И обязательно с сиреневыми волосами.
— А-а-а, припоминаю. Только волосы, кажется, малиновые?
— Это в прошлом году малиновые были, а теперь мне нужны сиреневые. Я же выросла, понимаешь?
Дядя Сережа понимал.
— Это я тебя проверял, — сказал он. — А так я все помню.
Таня недоверчиво скривила губки.
— Ничего ты не помнишь, — заявила она. — Я тебе на бумажке запишу.
И она тут же, не сходя с места, написала на бумажке, которую вытребовала у дяди Сережи: «Двочка съ сиреневыми волосами!»
Судя по всему, Таня не стала делать секрета из разговора с дядей. Очень скоро все племянники — кто печатными буквами, а кто и каллиграфическим гимназическим почерком — написали заказы и вручили их Сергею Ивановичу.
Однажды вечером он разложил их на столе и принялся изучать.
— «Коник, на котором можно качаться»… Это легко… «Солдатики-гренадеры, как у Никитки»… Что за Никитка? Соседский, что ли? Ладно, разберемся…
Подошла Маша, обняла его за шею и поцеловала в макушку. Муж только потерся щекой и продолжил ревизию.
— Маш, — сказал он, — ты не видела нигде большую куклу, аршина полтора, и чтобы волосы сиреневые?
— А такие бывают?
— Конечно, — Сергей Иванович взял записочку в руки, помял ее… и вдруг кукла стала перед ним, как настоящая!
Точно так же, как давеча, перед прошлым Рождеством, увидел Сергей Иванович Наташину мечту во всех деталях: ее румяные щечки, нестерпимо синие глаза-пуговички, бантик рта, сиреневая копна волос и какое-то умопомрачительное платье. Платье было самым чудесным в этой картине: все блестящее, переливающееся, с ярким бантом, тонким серебряным пояском.