Правдивая история Лилли Стьюбек
Шрифт:
— Очень вкусный торт, — нарушил я тягостное молчание.
— Я передам это миссис Питерс. Она будет рада, — откликнулась мисс Дэлглиш. — Лилли, наполни, пожалуйста, чайник и подай гостям чистые чашки.
Девушка повиновалась; напрасно я думал, что она обиделась на свою покровительницу, лицо Лилли оставалось спокойным — очередная загадка для меня. Всегда ожидаешь от нее одного, а она поступает по-иному.
— Я принесу тебе подарок завтра, — пообещала Дороти.
— Нет, ни в коем случае, — отрезала Лилли. — Мне ничего не нужно.
— Но это же невежливо, — возразила Дороти.
— При чем тут вежливость, —
Мы посмеялись над кое-кем из знакомых, поговорили о последнем пожаре, пока не пришло время прощаться.
— Лилли, принеси корзину для Кита и цветы для Дороти, — приказала мисс Дэлглиш.
Лилли сходила на кухню и вернулась с корзиной фруктов и пышным букетом хризантем. Она протянула мне фрукты (точно такие же зрели в нашем саду), а цветы отдала подруге.
— Спасибо, что навестили нас, — проговорила мисс Дэлглиш. — Надеюсь, скоро вы придете к нам опять.
Мы поблагодарили хозяйку дома; Тилли принялся лаять, почуяв, что гости собираются уходить.
Лилли решила взять его с собой и сказала об этом мисс Дэлглиш.
— Я провожу Дороти, — предупредила она.
— Хорошо, только захвати ключи и запри за собой ворота.
Мы вышли из особняка, Лилли заперла ворота на замок, и мне показалось, будто перед нами упал мост через глубокий ров и мост этот поднимется вновь, лишь только мы ступим с него на землю.
— Тебе понравилось у нас, Кит? — спросила Лилли, когда мы остановились, перед тем как разойтись в разные стороны.
— Все было чудесно. Честное слово, — ответил я. — Наконец-то увидел ваши статуи.
— Не говори никому о том, что я собираюсь принять постриг, ладно? — предупредила Дороти.
— Кит умеет молчать, — сказала Лилли, и я любил ее в это мгновенье.
Любил как друга. Ведь мы и были всего лишь друзьями, и слова Лилли, произнесенные в тот вечер, подтвердили, как мы доверяли друг другу.
— Спокойной ночи, Кит, — попрощались со мной девушки.
— Спокойной ночи, — ответил я и направился домой, раздумывая о Лилли.
Несомненно, ее ожидала нелегкая судьба, но всякий раз при встрече с Лилли мне казалось, что счастье вот-вот ее обласкает. Конечно, усилия пожилой леди и стремление Лилли сохранить независимость принесут благие плоды на радость им обеим.
Однако мои надежды не оправдались, ибо примерно через неделю после дня рождения Лилли в Сент-Элен возвратились Стьюбеки, и жизнь ее пошла по иному руслу, словно она оказалась не в силах поступить вопреки велению собственной совести, совести Лилли Стьюбек, оставшейся верной себе.
Глава десятая
Первым о близком приезде Стьюбеков сообщил Лилли ее давний недруг Поли Хаулэнд.
— Я видел твою старуху в Нуахе! — крикнул он Лилли через улицу. — Она хочет забрать тебя.
Мальчишка Поли Хаулэнд превратился в расплывшегося молодого человека и помогал отцу управляться с аптекой. Поли старательно разыгрывал из себя славного общительного парня, достойного всеобщего уважения, но мы не то чтобы презирали, нет, скорее, жалели его, ибо родители изуродовали любимое изнеженное чадо, которое с удовольствием делало людям мелкие пакости.
— Ты слышала, Лилли? — прокричал он вдогонку девушке, не обратившей на него никакого внимания.
Поли знал, что Лилли больше не мстила своим обидчикам, но, когда она остановилась на миг и обожгла его взглядом, он струсил, глупо рассмеялся и поспешно скрылся в аптеке. Лилли промолчала. Она верила и не верила Поли. В последние годы до нас доходили слухи о том, будто Стьюбеков видели в близлежащих или отдаленных городах, но еще никто не приносил таких вестей из соседнего Нуаха.
Словом, Лилли не удивилась, когда однажды часов в восемь вечера зазвенел колокольчик и, распахнув створки больших ворот, она увидела свою мать вместе с Джекки. Было уже темно, и Лилли не могла как следует рассмотреть поздних гостей, но она сразу поняла, кто к ней пожаловал.
— Нам нужна Лилли, — проговорил маленький Джекки, не отводя взгляда от силуэта девушки, открывшей ворота.
— Это я, — послышалось в ответ.
Лилли писала в черной тетради, что никогда не обижалась на родителей, которые не только оставили ее у мисс Дэлглиш, но еще и потребовали за это деньги. Лилли воспринимала своих родителей такими, какими они были, и не считала, что они обошлись с ней жестоко или дурно. Их поступок вполне соответствовал укладу семьи Стьюбек, и Лилли просто смирилась с тем, что они оставили ее у мисс Дэлглиш на несколько лет, ни разу не поинтересовавшись, как она живет, и, возможно, даже ни разу о ней не вспомнив. Теперь же, когда мать с младшим братом вернулись в Сент-Элен, Лилли встретила их довольно равнодушно.
— Впусти нас, — потребовал Джекки.
— Что ж, входите, — пригласила Лилли и широко распахнула ворота.
Стьюбеки прошли в сад, и Лилли со стуком захлопнула тяжелые створки. Она колебалась: провести их в залу через парадный вход или же через заднюю дверь на кухню? Лилли направилась ко входу со двора; открыв решетчатую дверь, она пропустила гостей в ярко освещенную кухню и, окинув их взглядом, ужаснулась.
Лилли помнила мать полной, высокой женщиной в необъятных одеждах; у миссис Стьюбек было крупное, загорелое лицо, сильные руки, железная хватка, властные манеры и громкий голос, вполне подходивший ее осанистой фигуре. А гостья, вошедшая на кухню мисс Дэлглиш, выглядела так, будто тело ее совсем затерялось в изорванной одежде, некогда приходившейся ей впору. Лицо ее, еще несколько лет назад округлое, пышущее здоровьем, теперь поблекло, кожа на щеках обвисла; она по-прежнему хищно обшаривала взглядом стены и углы кухни, но в глазах ее поселилась какая-то пугающая пустота. Миссис Стьюбек с трудом переставляла ноги.
— Я больна, Лилли, — мне надо присесть.
Мать во всем теперь подчинялась маленькому Джекки. Ему уже исполнилось десять лет; это был малорослый, щуплый, но жилистый на вид мальчуган, загорелый до черноты, с уродливыми трехпалыми руками, походившими на рачьи клешни. Джекки казался очень подвижным, хотя его неестественно большие глаза говорили о том, что живет он впроголодь.
— Привет, Лилли, — поздоровался брат.
— Привет, Джекки, — ответила Лилли, заметив, что ее тоже рассматривают; она догадывалась, как удивляется мать, ведь перед миссис Стьюбек стояла взрослая семнадцатилетняя дочь, почти молодая женщина, вежливая, опрятно и хорошо одетая, в ней трудно было узнать дерзкую, озорную девчонку, закрывшую пять лет назад за своими родителями тяжелые дубовые ворота.