Правдоподобное приключение трех любителей изящной словесности
Шрифт:
Лорд Дансени
Правдоподобное приключение трех любителей изящной словесности.
перевод Светлана Лихачева
Когда номады пришли в землю Эль Лола, у них иссякли песни, и вопрос о похищении золоченого ларца встал во всей своей первостепенной важности. С одной стороны, и до них многие предпринимали попытку отыскать золоченый ларец, в котором (как известно любому эфиопу) хранятся стихи баснословной ценности; судьба смельчаков обсуждается в Аравии и по сей день. С другой стороны, скучно было ночами сидеть у костра, если нет новых песен.
Обо всем об этом толковали однажды вечером в племени Хет на равнине у подножия скалы Млуна. Родиной народ этот считал дорогу, что пролегла в мире древних скитальцев; номадов-старейшин снедало беспокойство, ибо новых песен не предвиделось, в то время как утес
С воистину мудрой осмотрительностью старейшины номадов избрали на роль взломщика небезызвестного Слита, того самого взломщика, который, как поучают гувернантки в невесть скольких классных комнатах (как раз в то время, как я пишу об этом), обманул бдительность самого короля Весталии. Однако ларец был довольно увесист и Слит нуждался в помощниках: а любители чужой собственности Сиппи и Слорг в ловкости могли потягаться с нынешними торговцами антиквариатом.
И вот на следующий же день эти трое взобрались по склону горы Млуна и худо-бедно уснули среди снегов - все лучше, нежели рискнуть провести ночь в лесах Сомнительных земель. И засияло утро, и зазвенел многоголосый птичий хор, - но леса внизу, и пустошь за лесом, и голые зловещие скалы таили в себе немую угрозу.
Хотя опыт Слита исчислялся двадцатью годами грабежей со взломом, говорил он мало; только когда один из его спутников спотыкался о камень, или позже, уже в лесу, когда кто-нибудь наступал на сучок, он отрывистым шопотом выговаривал им, прибегая к одной и той же фразе: "Так дела не делают". Слит-то знал, что за два дня пути первоклассных взломщиков воспитать из них не удастся, и, какие бы сомнения не одолевали его, более своим спутникам не докучал.
Со склона Млуны они нырнули в облака, а потом очутились в лесу, для диких обитателей которого все живое годилось в пищу, будь то рыба или человек. Там грабители идолопоклоннически извлекли из карманов каждый своего божка, моля о защите в этом наводящем ужас лесу. С этого момента они надеялись, что шансы на спасение утроились, ибо если какая-нибудь тварь слопает одного, то уж непременно доест и прочих; отсюда, по их мнению, неизбежно следовал вывод, что если одному суждено спастись, то, стало быть, спасутся все трое. Неизвестно, один ли из идолов бодрствовал и оказал содействие, или все три, или сам случай благополучно провел грабителей через лес, и дикие звери не отведали их; верно одно - отнюдь не слуги божества, внушавшего им наибольший страх, и не гнев местного духа этих зловещих краев стали орудием рока для троих авантюристов. Вот так дошли они до Урчащей Пустоши, что раскинулась в самом сердце Сомнительных Земель; грозовые холмы застыли там, словно волны, - накат, оставленный затихшим до поры землетрясением. Нечто столь огромное, что способность его передвигаться столь бесшумно казалась человеку явной несправедливостью, величественно прошествовало мимо них, - чудом остались они незамеченными, и одно только слово вспыхнуло и отозвалось эхом в трех головах: "Вдруг... вдруг... вдруг..." Когда же опасность, наконец. миновала, взломщики вновь осторожно двинулись вперед и вскоре набрели на маленького безобидного мипта, - наполовину гном, наполовину дух, мипт сидел на краю мира, пронзительно и радостно попискивая. Авантюристы постарались проскользнуть мимо незамеченными, ибо любопытство мипта стало воистину притчей во языцех, и хотя сам по себе мипт безобиден, чужие тайны хранить не умеет. Вполне может статься, что в них вызвало отвращение зрелище того, как мипт, принюхиваясь, водит носом по обглоданным белым костям, но они не пожелали в этом признаться, ибо не пристало искателям приключений тревожиться о том, кто гложет их кости. Как бы то ни было, грабители проскользнули мимо мипта и очень быстро дошли до засохшего дерева, вратам, так сказать, за которыми ожидало приключение; они знали,
План их был крайне прост: пробраться в коридор в верхней части утеса, тихо сбежать по нему вниз (босиком, разумеется!) под предупреждающей надписью для путешественников, высеченной на камне (по мнению переводчиков, ее следует понимать как "Лучше не надо!"), не брать в рот ягод, что растут по правую сторону уходящего вниз коридора не просто так; добраться до стража, что спал на своем пьедестале вот уже тысячу лет, и, должно быть, спит и по сей день, и проникнуть внутрь через открытое окно. Одному придется ждать снаружи, у пропасти Мира, до тех пор, пока остальные не выйдут с золоченым ларцом; если же они позовут на помощь, ему нужно будет тотчас же прибегнуть к угрозе разомкнуть железный зажим, удерживающий вместе края пропасти. Когда же ларец окажется в руках грабителей, они отправятся в обратный путь и будут идти, не останавливаясь, всю ночь и весь следующий день, пока гряда облаков, что покоится на склонах Млуны, не окажется между ними и Владельцем Ларца.
Дверь в скале оказалась открытой. Беззвучно спустились взломщики по холодным ступеням; возглавлял шествие Слит. Аппетитные ягоды удостоились от каждого только жадного взгляда, не более. Страж на пьедестале по-прежнему был погружен в сон. Слорг взобрался по приставной лестнице, которую добыл Слит (он-то знал, где искать!) к железному зажиму, смыкающему края пропасти Мира и остался ждать там с зубилом в руке, настороженно прислушиваясь в ожидании тревожного сигнала, в то время как друзья его проникли внутрь; все былотихо. Вскорости Слит и Сиппи отыскали золоченый ларец; казалось, все шло как задумано, оставалось только проверить, тот ли это ларец, и бежать с ним вместе из этого жуткого места. Укрывшись за пьедесталом, так близко от стража, что можно было ощутить исходящее от него тепло, от которого, как ни парадоксально, кровь стыла в жилах, грабители сломали изумрудную застежку, открыли золоченый ларец и принялись читать при вспышках искр, что умел добыть хитроумный Слит, - даже этот жалкий свет приходилось закрывать своим телом. Какова же была их радость даже в этот роковой миг, когда, затаившись между стражем и пропастью, взломщики обнаружили, что в ларце содержатся пятнадцать неподражаемых од, написанных алкеевым размером, пять сонетов, прекраснее которых не знал мир, девять баллад в провансальском стиле, что не имели себе равных в сокровищницах смертных, поэма из двадцати восьми совершенных строф, посвященная мотыльку, образчик белого стиха, насчитывающий свыше ста строк и далеко превосходящий все созданное доселе человеком, и пятнадцать лирических стихотворений, цену которым не посмел бы назначить ни один купец. Грабителям тут же страстно захотелось прочесть все сначала, ибо стихи эти вызывали на глазах человека слезы радости и пробуждали дорогие воспоминания детства, и вновь заставляли звучать дивные голоса из далеких усыпальниц; но Слит повелительно указал на дорогу, по которой они пришли, и погасил свет; и Слорг и Сиппи вздохнули, а затем взяли в руки ларец.
Страж по-прежнему спал тем самым сном, что длился вот уже тысячу лет.
Уже уходя, грабители завидели уютное кресло у самого края мира, в котором сиживал прежде Владелец Ларца, с редкостным эгоизмом наслаждаясь в одиночестве самыми прекрасными стихами и песнями, что когда-либо создавало воображение поэта.
В полной тишине дошли они до подножия лестницы; и случилось так, что когда все трое были уже почти в безопасности, в самый темный час ночи чья-то рука зажгла в верхних покоях наводящий ужас свет - зажгла совершенно беззвучно.
На какой-то миг можно было подумать, что это - самый обычный свет, хотя в подобный момент он вполне мог оказаться роковым. Но когда он, словно глаз, стал поворачиваться, не выпуская грабителей из поля зрения, и, следя за ними, становился все багровее и багровее, - тогда всякий оптимизм обратился в отчаяние.
И Сиппи крайне неосмотрительно обратился в бегство, а Слорг столь же необдуманно попытался спрятаться; но Слит, который хорошо знал, для чего зажжен был свет в этой потаенной верхней зале и кто зажег его, спрыгнул с края мира и падает вниз и по сей день, все дальше удаляясь от нас сквозь непроглядную тьму пропасти.