Правила Дома сидра (Правила виноделов)
Шрифт:
Все вокруг засмеялись. Персик взглянул на лежавшего Гомера и вдруг выпалил:
— Белая кожа не всегда помогает!
Все от смеха даже за животы схватились.
— Почти всегда, — поправил мистер Роз. Он стоял в дверях дома сидра, за его спиной клубился чад — кукурузный хлеб, кажется, и правда сгорел; на руках у него была дочь его дочки с неизменной пустышкой во рту. Да и сам он, проговорив эти слова, сунул в рот одну из пустышек.
В самом сердце яблочной долины, в саду, называемом Жаровня, который отстоял от океана на добрых сто миль и куда не долетало его влажное дыхание,
Рабочие ботинки и джинсы валялись рядом, но купальник и футболку Роз Роз не сняла.
— На пляже все равно ничего хорошего нет, — сказала она.
— Мы еще туда съездим, — пообещал Анджел.
— Нет, мы никуда не поедем.
Вволю нацеловавшись, Роз Роз отстранила Анджела от себя.
— Расскажи мне опять про это, — попросила она. Анджел стал было описывать океан, но она прервала его: — Нет, про другое. Плевать мне на океан. Расскажи про то, как мы будем жить в большом доме. Ты, я, малышка, твой отец, миста и миссус Уортингтоны. Мне очень понравилось, — улыбнулась Роз Роз.
И Анджел начал рассказ. Он не сомневался, это возможно. Отец, Уолли и Кенди не будут возражать.
— Вы все ненормальные, — сказала Роз Роз. — Но все равно продолжай.
Дом очень большой, уверял Анджел.
— И против малышки никто возражать не будет? — спросила она и зажмурилась. С закрытыми глазами яснее виделось то, о чем рассказывал Анджел.
Вот так и родился в Анджеле писатель, сознавал он это сейчас или нет. Впервые сумел он словами изобразить фантазию так, что ее самоценность стала важнее, чем жизнь; он учился живописать картины, невозможные, не претендующие на реальность, но в которые так верится в обманчиво теплый день бабьего лета, потому что они скроены лучше и достовернее, чем сама жизнь. Звучат, во всяком случае, правдоподобно. Анджел говорил почти весь день, речь его лилась и лилась; и когда сгустились сумерки, он уже был законченный сочинитель новелл. В его рассказе Роз Роз и все окружающие вели себя потрясающе. Никто ни в чем не перечил друг другу. Все шло как по маслу, как любят говорить в Мэне.
Слушая, Роз Роз разок-другой всплакнула; и тогда Анджел целовал ее. Иногда она просила повторить какой-то кусок, если он представлялся совсем уж невероятным.
— Подожди, — говорила она Анджелу, — повтори еще раз, я, наверно, чего-то не поняла.
На закате их стала донимать мошкара, и Анджелу вдруг подумалось, что однажды вечером Роз Роз вот так же попросит Уолли рассказать ей про комаров с рисовых плантаций Бирмы.
«Наших комаров, — скажет ей Уолли, — и сравнить нельзя с японским москитом Б», — но этот завиток мысли Анджел не включил в повествование.
Роз Роз стала подниматься с земли, но сильная боль внизу живота, не то спазм, не то следствие ушиба о велосипедную раму, скрутила ее, и она упала на колени, как будто ее толкнули.
— Ты сильно ударилась о раму? — спросил ее Анджел.
— Я сама ударилась, нарочно.
— Что?
— Хотела посильнее удариться, но
— Зачем?
— Чтобы выкинуть.
— Ты беременна?
— Да, опять, — сказала она. — Еще и еще раз. Кто-то хочет, чтобы я все время рожала.
— Кто? — спросил Анджел.
— Не важно кто.
— Он здесь, в «Океанских далях?»
— Да, здесь. Но это не важно.
— Отец ребенка здесь?
— Этого — здесь. — Она похлопала себя по плоскому животу.
— Но кто он?
— Не важно кто. Расскажи мне опять эту историю. Только пусть в ней будет два ребенка. Я и ты, и все другие, и еще два ребенка. Вот будет здорово.
У Анджела был такой вид, словно Роз Роз с размаху ударила его по щеке. Она обнимала его, целовала. Потом сказала изменившимся голосом:
— Теперь ты видишь? — Роз Роз крепко обняла его. — Нам не будет на пляже весело.
— Ты хочешь этого ребенка? — спросил он.
— Я хочу того, который есть, — сказала она. — А этого не хочу. — И она изо всей силы ударила себя по животу, согнулась вдвое и, выпустив газы, упала на бок в траву.
Приняла позу эмбриона, не мог не отметить про себя Анджел.
— Ты хочешь меня любить или помочь? — спросила она.
— И то и другое, — ответил несчастным голосом Анджел.
— Так не бывает, — сказала она. — Если ты такой умный, лучше помоги мне. Это легче.
— Ты можешь остаться у нас, со мной, — опять затянул свое Анджел.
— Все, больше об этом не надо, — сердито сказала Роз Роз. — И забудь про имя для моей дочки. Мне нужна помощь, — повторила она.
— Какая? — спросил Анджел. — Я сделаю все.
— Мне нужен аборт, — сказала Роз Роз. — Мой дом далеко. Я никого здесь не знаю. И у меня нет денег.
Денег, которые он копит на свою первую машину, наверное, на аборт хватит, думал Анджел. Но беда в том, что эти почти пятьсот долларов лежат в сберегательном банке и без разрешения опекунов — отца и Кенди — никто ему этих денег не даст. Анджел спросил Эрба Фаулера, не знает ли он, кто в их городе делает аборт. Ответ был, как и следовало ожидать, весьма туманный.
— Есть тут один старый пердун по имени Гуд, — сказал Эрб. — Ушедший на пенсию врач из Кейп-Кеннета. Делает дело у себя в летнем домике на Питьевом озере. Тебе повезло, сейчас еще, можно сказать, лето. Я слыхал, он делает там аборты даже среди зимы.
— А вы не знаете, сколько надо платить?
— Дорого, — ответил Эрб. — Но ребенок — удовольствие более дорогое.
— Спасибо, — сказал Анджел.
— С чем тебя и поздравляю. Вот не ожидал, что твой петушок уже в петуха вырос, — рассмеялся Эрб.
— Давно уже вырос, — гордо ответил Анджел.
Дома он заглянул в телефонный справочник, но среди многочисленных Гудов д-ра Гуда в этой части штата Мэн не было, а имени Гуда Эрб не знал. Нет, этого Гуда ему не найти. Не звонить же по всем номерам с идиотским вопросом, не вы ли тот Гуд, что делает аборты. К тому же без ведома отца и Кенди денег он не получит. И Анджел, не откладывая, поведал им свою заботу.
«Господи, какой же хороший человек Анджел, — скажет потом Уолли. — Никаких у него секретов. Придет и выложит всю правду, какой бы горькой она ни была».