Правила игры
Шрифт:
Данн бросил последний взгляд на догорающую башню, которую им сегодня удалось завоевать. Первые десятки разведчиков уже были внутри, остальные поднимались по приставным лестницам. К рассвету окончательно выяснится, можно ли подземными коридорами добрагься до Северо-Западной. Скорее всего, нет, но оставить этот вариант непроверенным Охтанг не имел права.
Однако же у Брэда неожиданно появилась альтернатива, на которую он, признаться, и не рассчитывал. Закусив губу – сказываюсь напряжение последних суток, ведь он не спал около двадцати часов, – данн пошел к своему шатру. Там его ждал Собеседник вместе с человеком,
Орз Витиг выглядел паршиво. Но для того, кто был однажды на волосок от смерти, – неплохо. Живо выглядел.
– Я нашел дорогу, – повторил он, когда данн оказался в шатре. – Можно идти в обход.
Нол Угерол, впившийся в десятника пиявкой, как только тот рассказал об этом впервые, нетерпеливо пошевелился. Наверное, готов был все бросить и лично бежать на переват.
– Подробности, – проронил Брэд, опускаясь на свою любимую скамеечку. – Ты же понимаешь, Орз, мне нужны подробности. Потому что это может быть изощренной ловушкой, не более того.
Витиг задумался, а потом решительно покачал головой:
– Это не ловушка, данн. Я расскажу тебе, и ты сам поймешь.
– Рассказывай, – кивнул Охтанг.
Десятник вкратце поведал о том, как ему удалось выжить (по большому счету – дважды), после чего перешел к событиям последних суток.
– С этим пацаном мы вернулись в пещеру. Кони там были, хотя я и не ожидал этого. Однако ж подфартило. Раб умер раньше, чем успел отпустить животных. А те, хоть и боялись мертвяка, сбежать не могли – поводья-то оставались намотаны на руку.
И вот мы передохнули и решили возвращаться. Припасов у нас было на пару дней, и то при сильной экономии, а потом – как? Не к северянам же, побирушками.
Короче, посовещались, и я решил, что надо двигаться к вам, через горы. Ну. во-первых, там должно было быть поспокойнее, а во-вторых, в ущелье к тому времени такие страсти творились, что соваться туда я б лично не рискнул. А пацан – тот и вовсе отказался бы, очень уж сильно его напугаю тогда, хоть он и виду не показывав
Да-а, значит, оставалось у нас два варианта: обходить либо с запада, либо с востока. Оба пути представлялись почти одинаково опасными. Почти. Все-таки я удосужился вовремя поднять голову и взглянуть на этот огромный утес, который возвышается над восточной стеной ущелья. А на утесе-то том горел огонек!
Вот и пришлось нам идти по западной стороне.
Обмотали коням копыта гряпками и вечером отправились.
Шли трудно, потому как дороги узкие и очень извилистые. А потом пацан наткнулся на пещерку. Нам как раз нужно было найти, где б отдохнуть, – он и нашел. Я сунулся туда: и выясняется, что это не пещерка вовсе, а ход подземный. Ход, конечно, не самый лучший. Но добрались. Потом еще чуток по воздуху пришлось идти… там я пацана и потерял. Туземцы. У них там поселение, небольшое, неприметное. Они нас раньше заметили и вели небось от самого южного выхода из тоннеля. Но почему-то трогать не решались. Может, и дальше б не тронули, но пацан обернулся и – уж не знаю, каким чудом – заметил их. Тут они и смекнули, что ждать дальше нечего. Стали швыряться камнями из пращей. Потом и стрелы полетели. Пацана задело, и он вместе с конем рухнул на землю. Я хотел было остановиться, но увидел, что еще пара стрел вошла в тело и это уже стало бессмысленным. Жаль, конечно, парня, он держался достойно,
Орз Витиг глянул на Собеседника и добавил:
– Значит, так хотел Берегущий.
– Да, на подставку не похоже, – проронил после непродолжительного молчания данн. – Что же, в любом случае начать придется с этих туземцев. Пошлем пару десяток, обезопасим дорогу. Как считаешь. Собеседник?
В этом вопросе крылась насмешка. Брэд знал, что Нол Угерол, дай ему волю, даже туземцев бы не уничтожал, сразу полвойска послал бы в обход. Вот почему командовал солдатами Охтанг (хотя порой и начинал в этом сомневаться).
– Да, – скупо ответил жрец. – И немедленно. Время играет против нас.
Он повторил эти слова, наверное, в двадцатый раз за последние несколько суток.
– Вот и хорошо, – согласился данн. – Пойду распоряжусь. Спасибо, полусотенный Витиг. Глядишь, окажется, что именно ты спасешь от поражения эту кампанию.
И Брэд вышел из шатра, давая Орзу возможность осознать, что он повышен в звании.
/смещение – яркий свет за поворотом тоннеля/
– Теперь мы в осаде, – произнес Кэн, все также продолжая затачивать волнистую кромку клинка. – Уже несколько дней. Они не применили ни катапульты с этим разрывающимся зарядом, ни дыма, способного сводить людей с ума. И все же – на что-то надеются. Спрашивается: на что?
Тэсса не ответила. Она вообще мало говорила после той ночи. О нет, правитель проявил себя в постели с лучшей стороны – по этому поводу у нее не было к нему претензий. Но почему же на душе так мерзко?
Это глупо. Ты же обманула сама себя, он ничего не говорил о том, что собирается сбежать, – помнишь?
И все-таки Тэсса чувствовала себя одураченной. Если не хуже того – обыкновенной-разобыкновенной шлюхой, которая продалась – но только не за золотой, а за нечто иное.
Посмотри правде в глаза. Если бы выяснилось, что он собирался-таки сбежать, а ты – помешала; что, тогда бы ты не чувствовала себя так мерзко? Это же бессмысленно – думать, что ты заплатила за товар, который тебе не продали! А теперь избегаешь его – это еще хуже. Словно ты виновата в случившемся.
Но ведь я и виновата.
Так она думала. Однако, если бы Тэсса пожелала посмотреть правде в глаза, то вынуждена была бы признать, что на самом деле нечто совсем другое привело ее в такое растрепанное состояние духа. Ведь… чего она ожидала от Пресветлого? Ну, накинется, как на рабыню, подомнет, полюбит разок-другой да и откатится, смачно вздыхая, – да и начнет себе похрапывать-посапывать, как молодой буйвол. Всего-то и делов. Пострадать во имя жизней многих и многих людей. Всего-то и героизма.
А вышло по-другому. То есть… именно этого Тэсса подсознательно хотела: чтобы не накинулся, а нежно обнял, да поцелуями по телу растекся, да в глаза смотрел, в душу самую, чтобы глазами этими ласкал похлеще пальцев, чтобы – дышать в такт, чтобы неистовствовать и безумствовать сообща, чтобы после – снова гладить друг друга, а затем – чтобы опять все повторилось… и опять, и опять – до бесконечности. Она так долго была без мужчины! Но тогда это уже становилось не куплей-продажей, а получением удовольствия, и страдание как-то само собой обесценивалось, превращалось в преда… ну да, в предательство Тогина! Ради которого – Тогина – и было-то все затеяно!