Правила одиночества
Шрифт:
— Вы уверены, о нет, даже и не думайте…
— Какой же вы чувствительный! Хорошо, я постараюсь.
— Буду тебе признателен. Ну что, пьем на брудершафт?
— Как, опять пьем?
— С пустыми рюмками брудершафт не получится.
Караев вновь наполнил рюмки, они переплели руки, выпили и повторили обряд слизывания соли и поедания лимонных долек.
— Ну вот, — щурясь, сказал Караев, — теперь можешь говорить мне «ты».
— Кажется, там еще полагается целоваться, — неуверенно произнесла девушка.
— Ну вот, все знаешь, а изображаешь провинциалку.
— Я давеча в кино видела, — смущаясь, сказала девушка, — или вы не хотите, потому что я некрасивая?
— Мария, самоунижение хорошо в разумных пределах, просто, как ты знаешь, я нерусский, откуда мне знать ваших немецких обычаев?
Он медленно наклонился к девушке, осторожно прикоснулся к ее губам и отстранился. После недолгой паузы сказала:
— Знаете, а мне понравилось, — она поднялась на колени, взяла Караева руками за голову и приникла к губам долгим поцелуем.
Легкая растерянность и неискушенность — именно эти качества ценил Караев в девицах, они наполняли его благоговением. Испуг в ее широко раскрытых глазах, когда он пытался овладеть ею, а Маша вновь и вновь ускользала из его объятий. На то, чтобы сорвать стон блаженства с девичьих губ, ушло полночи, Караев был почти уверен, что оказался первым мужчиной в ее жизни.
— Только не думайте, что вы лишили меня девственности, — вдруг произнесла Маша. — У меня уже был мужчина. — И пока Караев постигал смысл сказанного, добавила: — Правда, такое со мной впервые, я не знала, что это может быть так хорошо.
— Не думаю, что сейчас самое подходящее время для воспоминаний, — заметил Караев.
Эта особенность некоторых современных девушек убивала его: при первой же близости они торопились вывалить о себе все подробности, словно находились не на свидании, а на явке с повинной.
Но Маша словно не слышала его:
— У нас любовь была, настоящая, мы расставались только на сон, мы целый год встречались, я у него спросила, и оказалось, что он тоже никогда этого не делал, и я сама предложила ему трахнуться…
— О, Господи.
— …И знаете, нам это удалось с большим трудом.
— Умоляю, не надо деталей, — воскликнул Караев.
— Я и не собиралась рассказывать подробности. А знаете, я до сих пор его люблю.
— Я рад за него, — с кривой усмешкой произнес Караев. — Зачем же вы расстались?
— Он вдруг признался, что больше не любит меня, — горько сказала девушка, — и предложил встречаться — просто для секса, а я так не могу.
— Я смотрю, он был парень не промах, — заметил Караев.
— А вы знаете, он тоже был кавказец.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, — Маша пожала плечами, при этом одеяло сползло вниз, обнажив маленькую грудь. Девушка торопливо закрылась.
— Ты питаешь слабость к брюнетам? — спросил Караев.
— Нет, это просто совпадение, опять же: вы не очень-то брюнет.
Караев приподнялся и заглянул в зеркальный шкаф, стоящий у стены.
— Это сейчас у меня серебро в лице появилось, а раньше был жгучим брюнетом.
— И многих вы сожгли? — кокетливо спросила Маша.
— И не сосчитаешь.
— А знаете, мы с Ашотом оба были девственниками.
— Как, — в притворном ужасе воскликнул Караев, — он был армянин?!
— Да, а как вы догадались? — удивленно спросила Маша.
— Это трудно было сделать — такое редкое имя! Неужели мне дорогу перешел армянин? Нет, я не переживу этого!
— Почему? — удивилась Маша.
— Сначала они оттяпали у нас Карабах, а теперь и до девушек добрались! Какой удар! Я должен срочно выпить.
Он поднялся и вышел из спальни. Когда вернулся — с рюмкой в руке — Маша спала, или делала вид. Караев вдруг почувствовал к ней жалость, потому что спящий человек беззащитен. Он тихо присел у изножья, но кровать скрипнула, и девушка открыла глаза.
— Извини, я тебя разбудил.
— Вас так долго не было, что я задремала.
— Знаешь, что я вспомнил? У меня был друг в юности, он был влюблен, и — я сейчас припоминаю — девушка была армянкой.
— Неужели? Бедный, представляю, каково ему было, вы ведь над ним тоже издевались.
— Да нет, представь себе, в то время мы жили дружно с армянами, да и я был добрее.
— Как интересно, расскажите! Пожалуйста.
— Ну, не знаю, это долго.
— А вы куда-то торопитесь? Я — нет, до утра времени много.
— Пожалуй, — задумчиво сказал Караев, — расскажу, только название придумаю.
— А без названия нельзя разве?
— Нет, конечно — что это за рассказ без названия! Никак невозможно. Историю эту мы назовем «Любовь и голуби».
— Что это за плагиат?
— Ну что поделать, в этой истории тоже была любовь, и были голуби. Повесть мы назовем «Любовь и голуби». Или, если хочешь, «Любовь энд голуби». Или, чтобы совсем уже обойти закон об авторском праве, — «Повесть о любовном томлении и голубиной стае». Итак.
Повесть о любовном томлении и голубиной стае
— Дело было в Баку весной 1975 года, — начал Караев.
— Какой ужас — меня еще на свете не было.
— Я и мой приятель Али маялись от безделья или, вернее, коротали время, оставшееся до ужина. Разглядывали прохожих…
…Али сказал, указывая куда-то вниз:
— Я бы ее проводил.
Ислам приподнялся на локте, посмотрел в указанном направлении и увидел женщину, переходящую дорогу.
— Старая, — сказал он.