Правила одиночества
Шрифт:
— С какой целью вы проживаете в Москве? — спросил капитан.
— Цель у меня одна — хлеб насущный, — ответил Караев.
— Можно ясней и подробней?
— Можно, — согласился Караев, — у меня здесь бизнес.
— На рынке, наверное, торгует, — встрял лейтенант, — они все тут на рынке торгуют.
— Какой бизнес? — спросил капитан. Караев, кивая на лейтенанта, сказал:
— Товарищ прав.
— По вашему виду не скажешь, что на рынке торгуете.
— Ну я же не сам стою за прилавком, — пояснил Караев, — я организатор, а торгуют продавцы.
— Земляки, конечно.
— В основном, но есть и другие.
— Баб, небось, русских нанял, — вновь подал голос лейтенант.
— Ну почему же — смуглянки, хохлушки.
При слове «хохлушки» капитан бросил на Караева быстрый взгляд.
— А смуглянки — это кто, свои, что ли? — с неприязнью спросил лейтенант.
— Нет, уважаемый, смуглянки — это молдаванки. Лейтенант издал смешок. Караев добавил:
— Песня была такая, вот капитан, наверное, помнит? Капитан неопределенно дернул головой и задал новый вопрос:
— Давно в Москве?
— Давно, — сказал Караев, — я могу получить справку?
— Ну, наверное, можете, — будто с сожалением произнес капитан. — Все бумаги имеются: заявление ответственной квартиросъемщицы, копия финансово-лицевого счета, выписка из домовой книги. Только бежать придется, в смысле, поставить надо, за прописку. У нас в России так принято.
— Я знаю, — ответил Караев, — только зачем же бежать, у меня все с собой.
Он открыл стоящий в ногах дипломат, извлек оттуда две бутылки водки и поставил на стол:
— Когда мне зайти за справкой? Лейтенант воскликнул:
— О, да у нас с собой было!
— Порядочного человека за версту видать, — удовлетворенно сказал капитан. — Справку мы прямо сейчас вам нарисуем. Петя, ну-ка глянь, много там народу осталось?
Лейтенант снял трубку надрывавшегося телефона и рявкнул: «Минуту ждать», — затем поднялся, открыл дверь и выглянул в коридор, оглянувшись, сказал, понизив голос: «До такой-то матери!»
Капитан посмотрел на часы.
— А времени у нас сколько осталось? У-у, пять минут восьмого! Объяви, что прием окончен, а то они до ночи переть будут, надоели.
— Граждане, — радостно сообщил лейтенант, — прием окончен, освободите опорный пункт милиции.
Капитан достал из папки бланк справки, протянул его Караеву:
— Сами заполните.
Затем полез в тумбочку и достал три граненых стакана.
— Присаживайтесь с нами.
— Спасибо, — убирая справку, сказал Караев, — я пойду.
— Бог троицу любит, — настаивал капитан, — присаживайтесь, отметим конец трудового дня, вот только закусить, блин, нечем.
Караев недолго сомневался — собственно, дома он собирался заняться тем же — вытащил из кейса батон хлеба, банку шпрот и сверток, в котором оказался круг копченой колбасы.
— «Краковская»? — плотоядно спросил капитан.
— «Одесская», «Краковская» жирная больно.
— А что, жирная — это хорошо.
— Звиняйте, хлопцы, сала нема, — в тон ему произнес Караев.
Капитан засмеялся.
Лейтенант, выпроводив посетителей, запер за ними дверь и вернулся, весело насвистывая.
— Ого, да у вас тут всё по-взрослому.
— Петя, — назидательно сказал капитан, — на будущее, шоб ты знал: порядочные люди приходят не только со своей выпивкой, но и со своей закуской.
Умелой рукой он свернул колпачок на бутылке и наполнил стаканы до половины: «Ну, как говорится, за знакомство».
Сдвинули стаканы, выпили, выдохнули. Караев ослабил галстук и, отщипнув корочку хлеба, положил в рот. Офицеры одновременно расстегнули галстуки, верхние пуговицы форменных рубашек.
— А ты ничего, — одобрительно заметил капитан, — грамотно пьешь, где школу проходил?
— Здесь, в Москве. Я после армии в институте учился, с семьдесят восьмого по восемьдесят третий, по вечерам на стройке подрабатывал.
— Ну тогда все ясно, вопросов больше не имею. И тут же задал новый вопрос:
— Ну а как вообще бизнес идет?
— Да ничего, — ответил Караев, — рентабельный.
— Ну че, по второй, что ли, — предложил молчавший до этого лейтенант, — между первой и второй, как говорится, промежуток небольшой.
— А что ты улыбаешься? — с вызовом спросил он у Караева. — Ничего, что я на ты?
— Ничего, мы же пьем, чего уж тут миндальничать, а улыбаюсь я, потому что первый раз в милиции пью.
— А сидеть не приходилось?
— Бог миловал.
— Ну ладно, по второй, — берясь за бутылку, объявил капитан.
Выпили еще по одной.
— Хорошо идет, — констатировал капитан. Он уложил на ломтик хлеба щедрой рукой пару шпротин и отправил в рот.
— У меня, товарищ капитан, такое ощущение, — сказал Караев, — шо я вас где-то бачив.
Гля, Петро, он на мову перешел, — захохотал капитан, — ну ты, брат, даешь. А кто знает, може и бачив. Только давай на ты перейдем, неудобно как-то, ну хочешь, брудершафту выпьем?
— Ни в коем случае, я брудершафт только с женщинами пью, да и то не со всеми, не люблю я с мужиками целоваться — без брудершафта на ты переходим. И все-таки, ты в Москву не по лимиту случайно приехал?
— В самую точку попал, — удивился капитан.
— А на стройке не работал?
— Не, на стройке не работал, — с сожалением сказал капитан, — я на ЗИЛе работал, меня оттуда в милицию взяли.
— Мимо, — ухмыльнулся лейтенант.
— Хотя подожди-ка, меня в командировку посылали на стройку на месяц, точно!