Правила одиночества
Шрифт:
— В чем дело, товарищ? Я, кажется, по-русски объяснил.
Это был мужчина среднего роста, весьма энергичный. Ислам протянул ему визитку. Нехотя взял карточку, взглянул.
— Ну и что?
— Вам мое имя ничего не говорит?
— Нет, не говорит.
— А фамилия Сенин?
— Мы что, в гадалки будем играть?
— Вы не знаете Сенина?
— Я не знаю Сенина, что дальше?
— Сенин — мой помощник, он исчез. Я должен участвовать в аукционе.
— Ну и что, а я здесь при чем? Участвуйте на здоровье — конкурс, слава богу, открытый.
— Может быть, вы знаете, где он находится?
— Почему я должен знать, где он?
— Молодой человек в отделе, где принимают заявки, сказал, что это вы его привели.
— Ну и что? Встретил в коридоре и привел — наверное, он спросил у меня, где находится отдел. Логично?
— Логично, — согласился Ислам.
— В таком случае, я вас не задерживаю, — берясь за телефонный аппарат, заявил Чикварин.
— Извините, до свидания.
В коридоре, идя к выходу, Ислам увидел пресловутого молодого человека, который бросил на него укоризненный взгляд и вошел в кабинет Чикварина.
Ислам вышел из здания бывшего райкома КПСС, сел в свой автомобиль и надолго задумался. Зачем было Сенину, если он собрался его кинуть, оформлять заявку на участие в аукционе? Мог бы сразу скрыться с деньгами. Хотя, кто его знает? Совесть — штука причудливая, к тому же методы у людей разные: максимальная достоверность всегда вызывает большее доверие. Все же не верилось, что Сенин способен на такую аферу, — это был не его масштаб. По его собственному утверждению, он никогда не старался заработать больше необходимого. Такой кусок трудно проглотить без ущерба для здоровья. В любом случае, без информации о Сенине ситуацию просчитать было сложно.
Ислам запустил двигатель, включил передачу и в этот момент увидел Чикварина: тот стоял на ступеньках перед входом, держа в руках незажженную сигарету. Ислам пропустил темно-синий «вольво», совершавший маневр, и выехал со стоянки.
Улицы города были переполнены автомобилями. Для Москвы уже не существовало такого понятия, как часы пик: пробки были постоянно и повсеместно, в течение дня перемещаясь от окраин к центру и обратно. Ислам ехал осторожно: от резкого ускорения мощную машину на скользкой дороге сразу бросало в занос. Он направлялся домой, поскольку ехать больше было некуда. Проезжая мимо рынка, он вдруг вспомнил, что холодильник пуст, и резко перестроился влево к обочине, едва не подрезав темно-синий «вольво», идущий в соседнем ряду.
С базарными торговцами Ислам общался исключительно на родном языке, что на чужбине предполагало минимальный обвес. Это явление застойного периода благополучно перекочевало во времена рыночных отношений. Правда, объяснение ему уже было другое: если раньше это происходило в государственных магазинах с фиксированными ценами, и таким образом продавец с маленькой зарплатой зарабатывал лишнюю копейку, то теперь он привлекал покупателя более низкой ценой, но путем обмана компенсировал разницу. Ислам купил кусок парной телятины, десяток яиц, домашней колбасы, зелени, положил все это на заднее сидение, сел за руль. В этот момент зазвонил мобильный телефон, Ислам извлек его из кармана, пальцем откинул крышечку и услышал незнакомый женский голос:
— Привет, как дела?
— Спасибо, хорошо, — удивленно ответил он.
— Ты не узнал меня? Это Медина. Ничего, что я позвонила, я тебя не отвлекаю?
— Ну что ты! Это я должен был позвонить, но как-то дела сразу навалились, прости.
— Прощаю. Чем ты занят?
— Я в машине, за рулем, еду домой.
— Разве у тебя нет водителя?
— Нет, я сам себя вожу.
— Я не буду тебя отвлекать — это опасно. Позвони мне, когда приедешь домой, ты не потерял мой телефон?
— Нет, конечно.
— Пока.
Вообще-то он собирался ей позвонить из вежливости, но все время откладывал звонок. Как только Ислам оказался в Москве, вся эта затея со знакомством, женитьбой показалась ему смешной и нелепой.
Домой он приехал через полчаса. Поднялся в квартиру, разложил покупки и по привычке подошел к окну, чтобы бросить взгляд на «мазерати». Возле его автомобиля стоял темно-синий «вольво». Это был третий «вольво», попавшийся ему на глаза за сегодняшний день, но на номера он не обращал внимания — уверенности в том, что это был один и тот же автомобиль, у него не было. Ислам заварил крепкий чай с мятой, выпил чашку у окна, наблюдая за «вольво». Его водитель признаков жизни не подавал. Тогда он пошел в гостиную и лег на диван, натянув на себя шерстяную шаль, принадлежавшую когда-то его покойной матери. Это была одна из двух вещей, которые он хранил в память о ней, — еще были четки, которые мать всегда надевала на шею, как бусы. Ислам закрыл глаза, намереваясь заснуть, но зазвонил телефон. Он взял трубку и услышал голос Маши.
— Здравствуйте.
— Привет.
— Вы уже приехали? Давно?
— Не очень.
— А зачем вы ездили?
— Понятия не имею.
— Ну, вы странный! А у меня для вас новость.
— Надеюсь, хорошая?
— Это смотря для кого. Для меня — да, а для вас — не знаю.
— Ну, не томи.
— А я выхожу замуж!
— Иди ты?
— Честно! Ни за что не догадаетесь, за кого.
— Ну?
— Вы лучше сядьте.
— Я лежу.
— Тем лучше. За Марио!
— Когда же ты успела, вероломная?
— Да вот, успела. А вы, кажется, не очень удивились?
— Ну, я рад за тебя.
— Радуетесь, что избавились от меня! А вы мне ничего не хотите сказать? Еще есть время.
— Он не слишком староват для тебя?
— Пятьдесят пять лет для мужчины — самый расцвет, он всего-то на пятнадцать лет старше вас.
— Я рад, что ты так думаешь.
— А больше ничего не хотите сказать?
— Желаю счастья.
— Все с вами ясно. Ладно, до свидания. Вернее, прощайте. Я вас любила, а вы не ответили на мои чувства.
Маша положила трубку.
Ислам вздохнул, почувствовав некоторое облегчение. Он повернулся на бок и вскоре заснул. Но тут же проснулся от внезапно охватившего его чувства тревоги. Некоторое время лежал, размышляя над причиной волнения, затем поднялся и пошел к окну. «Вольво» уже не было во дворе.
Ислам ВКЛЮЧИЛ телефон, перевел его в режим автоответчика и пошел одеваться. Звонки посыпались один за другим. Каждый раз, прислушиваясь к голосу, Ислам надеялся, что это окажется Сенин, но звонивший оказывался другим человеком. В основном звонили поставщики, требовавшие деньги за пропавший нереализованный товар. Ислам позвонил жене Сенина, затем Нине — тщетно, о Сенине не было никаких известий. Оплошность Ислама — если это можно было назвать таким безобидным словом — состояла в том, что он даже не удосужился познакомиться с человеком, которому через посредника передал пятьдесят тысяч долларов.