Правила Реннера

Вебстер К.

— Как личная жизнь? — я вздрагиваю, потому что мой голос звучит как у киски. Но я ни с кем другим не могу говорить об этом.

Глаза Эверетта сужаются, и он смотрит на меня с подозрением.

— Прекрасно. А что?

Я провожу пальцами по волосам и вздыхаю.

— Ну, не знаю. Ты просто кажешься счастливее. Я знаю, что ты с кем-то встречаешься. Никто не заставляет твою сварливую задницу улыбаться, и всё же я ловлю тебя на этом время от времени.

Он поднимает голову к небу, и я замечаю лёгкую улыбку на его губах.

— Как я и сказал, — произносит он, опуская беглый счастливый взгляд. — Прекрасно. А что?

— Я просто… —

я замолкаю и щипаю себя за переносицу.

— Это касается тебя или меня? — требует он, и в его голосе слышится лёгкое раздражение.

Наши глаза встречаются, и я хмуро смотрю на него.

— Меня.

Его плечи расслабляются, и на этот раз он действительно улыбается.

— Я и не знал, что ты с кем-то встречаешься. А мама Бет знает об этом?

Я смеюсь, потому что, если бы моя мама знала, она уже всунула свой нос в мои дела. Вот такая она и есть, и не только со мной. Со всеми. Когда мы вместе учились в старших классах, мама чаще всего имела дело с Эвереттом, и вместо того, чтобы называть её заместителем директора Реннер, он любил терроризировать её и называть «мамой Бет». В конце концов, это так и осталось. Она должна была помочь ему направить всю его агрессию в нужное русло, чтобы он перестал избивать всех придурков в нашей школе. Я думаю, что он просто использовал лакросс как повод избивать людей палкой. Если бы не мама, подталкивающая его к этому виду спорта, он, вероятно, попал бы в серьёзные неприятности вместо того, чтобы поступить в колледж на полную спортивную стипендию.

Я бросаю взгляд на Зейна. Я вижу много черт Эверетта в Зейне, и именно поэтому я подтолкнул его к тому, чтобы тренер взял над ним наставничество.

— Мама Бет ничего об этом не знает, — отвечаю я с улыбкой. — Если бы она узнала, то уже спланировала бы свадьбу.

— Или похороны, если девушка не была достаточно хороша для её прелести, — Эверетт злобно ухмыляется мне.

— Придурок, — бормочу я. — Однажды она назвала меня так. Один раз. Я больше никогда не хочу переживать это дерьмо снова.

Он фыркает от смеха.

— Никогда, моя прелесть. — Его глаза вспыхивают, и он снова ревёт: — Твоя бабушка бегает быстрее, Маллинс!

Зейн качает головой, но снова ускоряет шаг, когда бежит по дорожке.

— Она молодая, — бормочу я, внезапно становясь серьёзным.

Обе брови Эверетта удивлённо приподнимаются.

— Насколько молодая?

Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что меня никто не подслушивает.

— Очень молодая.

В его глазах появляется понимание. Я ожидаю жестокой словесной взбучки от грубого тренера. Вместо этого он просто хмурится.

— Всё законно?

— Да. — Я потираю напряжённую шею сзади. — Но я могу потерять работу.

Ну вот. Теперь он знает. Я, директор Реннер, трахаюсь с ученицей.

— Чёрт, — бормочет он.

— Да.

— Она классная?

— Она не собирается бегать и болтать об этом кому попало, если ты это имеешь в виду, — говорю я, нахмурившись.

Он выгибает бровь.

— Ты имеешь в виду то, что только что сделал ты?

Я стискиваю зубы.

— Она классная.

— Итак, если она совершеннолетняя и вы оба согласны, то пока вы держите рот на замке, не вижу никакой проблемы, — произносит он, слегка понизив свой голос. Почти, как если бы…

— А кто эта девушка, с которой ты встречаешься? — резко спрашиваю я.

Лицо Эверетта

становится каменным, и он игнорирует меня, чтобы снова накричать на Зейна.

— Это тебе не детский зоопарк, черепаха! Шевелись!

— Ты мне ничего не скажешь.

— Нет.

— Большое спасибо, придурок.

— Вот видишь, — говорит он, не глядя в мою сторону. — Моя девочка тоже классная. Твоя девочка, моя девочка, я. Мы все классные. А ты, с другой стороны, совсем не такой. Ты просто добряк, одержимый идеей выдать самого себя, — он поворачивается и пронзает меня жёстким взглядом. — Ты хороший директор. Я не хочу видеть, как ты потеряешь свою работу, потому что не можешь быть чертовски классным ещё три с половиной месяца до окончания школы.

Я испустил глубокий вздох. Да, он прав. Никто не должен узнать.

— Всё замечательно, — говорит Элма Матео по телефону, её голос звучит весело, несмотря на то, что она голая в моей постели. Она задыхается, когда я начинаю целовать её между грудей. — О, ничего. Я готовилась к волейболу, поэтому у меня перехватило дыхание.

Я кусаю её за живот, и она бросает на меня яростный взгляд. Очень мило, что она становится такой дерзкой всякий раз, когда я уделяю слишком много внимания её нежной коже. Чтобы не получить пощёчину, я продолжаю спускаться к её киске. Вот уже месяц, как мы вместе. В школе только дела — ну, если не считать случайной порки задницы в моём офисе — но дома я действительно могу иметь её так, как хочу.

И прямо сейчас я хочу, чтобы она извивалась, разговаривая со своим отцом, пока его друг поедает её киску. Я поражён способностью Элмы вести беседу, когда мой язык ласкает её влагалище. Я слышу, как Матео что-то бормочет, так что он, вероятно, не замечает её тяжёлого дыхания или случайных сдавленных стонов. В неторопливом темпе я посасываю её клитор и губы киски, пока трахаю пальцами.

Сначала Элма была застенчивой, но теперь, когда мы занимались сексом, по крайней мере, раз в день в течение нескольких недель, она становится дикой маленькой шалуньей в постели. Чертовски требовательной. И это делает меня чертовски твёрдым. Не проходит и ночи, чтобы я не спал с её сексуальным маленьким телом, прижатым к моему.

Она прогоняет кошмары.

Когда она рядом со мной, все ужасы остаются в прошлом.

Впервые за целую вечность, я чувствую себя свободным.

Благодаря ей.

Моя чёртова красавица.

— Увидимся на твоём дне рождения, — произносит она. — А потом ты сможешь посмотреть на мою игру на следующий день. Я тоже тебя люблю, папа.

Она вешает трубку и приподнимается на локтях, чтобы посмотреть на меня.

— Что? — спрашиваю я, отстраняясь достаточно, чтобы невинно взглянуть на неё.

— Ты всё усложняешь.

Я смеюсь над ней.

— О, детка, это ты всё очень усложняешь.

Её губы кривятся в одну сторону. Я люблю её такой, как сейчас, поздно вечером, без макияжа и с растрёпанными волосами. Она прекрасна независимо от времени суток, но это время — моё любимое. Это время, когда у неё нет волейбольных тренировок, а я не работаю. Есть только мы. Тихо и мило.

Я вынимаю пальцы из её киски и улыбаюсь.

— Ты мне доверяешь?

Элма без колебаний кивает.