Правила Реннера

Вебстер К.

— Хорошо, — отвечает Зейн.

Я вопросительно приподнимаю бровь, пока Керри просматривает файлы.

— В основном «В» и пара «С».

Это меня удивляет.

— Можно ли довести «С» до «В»?

— Учитывая, что они по физкультуре и алгебре, думаю, что да.

— Я чертовски ненавижу физкультуру, — ворчит он, заработав вздох от Керри.

Моя нога горит, и я сочувствую ему. Травмы — это не шутка. Они иногда следуют за вами на протяжении десятилетий или даже всей жизни. Я понимаю, как это может быть тяжело для такого ребёнка, как Зейн.

— Замени

ему факультатив, — говорю я ей. — Я хочу, чтобы он ушёл с физкультуры. Сделай его административным помощником здесь, в офисе. Он может помочь, тебе и мне. — Я смотрю на парня снизу-вверх. — Прекрати ругаться, или я заставлю тебя написать эссе об эволюции ругательств в разных культурах и эпохах.

— Отлично, чувак, — фыркает он.

Её губы сжимаются, как будто она может поспорить с моими инструкциями, но решает прикусить язык.

— Это всё?

— Что с алгеброй? — спрашиваю я его.

Он пожимает плечами.

— Слишком легко.

— Слишком легко? — Я бросаю вызов. — Если бы было слишком легко, у тебя бы не было «С».

— Мне уже всё равно. Я сказал Мисс Хогг, что уже знаю весь урок, но она мне не поверила. Так что теперь мне всё равно. — Он снова пожимает плечами, как будто это решает проблему.

— Выдерни его от Хогг и переведи в класс Лонга, — приказываю я.

На этот раз она спорит.

— Тренер Лонг преподаёт курс повышенной сложности по алгебре и тригонометрии. Если он там плохо учится, как он будет успевать в этом классе?

Я потираю напряжённый затылок, прежде чем пригвоздить каждого суровым взглядом.

— Лонг будет держать его в узде, и я попрошу его держать меня в курсе успехов Зейна. Я хочу, чтобы парень встречался с тобой каждый понедельник после школы, чтобы обсудить свои оценки и планы на колледж.

— Я никуда не пойду, — говорит мне Зейн.

— Да, — хмыкаю я, — пойдёшь.

Он сердито смотрит на меня.

— Это просто глупо.

— Это моё требование, если не хочешь, чтобы тебя арестовали, — рявкаю я, заставляя Керри подпрыгнуть.

— Как скажешь, — соглашается он.

— Каждый понедельник? — спрашивает она, подавляя отвращение на лице.

— А потом я хочу, чтобы ты позаботилась о том, чтобы тренер Лонг тренировался вместе с ним.

— Я не могу бегать по треку! — вспышка гнева Зейна заставляет его тяжело дышать, а лицо покраснеть.

Я перегибаюсь через стол.

— Тогда ты будешь ходить по треку.

— Невероятно, — бормочет он.

— Когда меня подстрелили в Афганистане, я не был уверен, что смогу снова ходить. Твоё тело должно двигаться. С тренером Лонгом я позабочусь о том, чтобы он тренировал тебя несколько дней в неделю один на один. У вас не будет целого класса, полного людей, наблюдающих за вами.

Его гнев тает, и он отрывисто кивает мне.

— Прекрасно. Что-нибудь ещё, Надзиратель?

Я посмеиваюсь.

— Нет. А теперь убирайся из моего кабинета и больше не доставляй мне хлопот. Я действительно не хочу звонить твоему отцу.

Мы все трое слегка напряглись. Отец Зейна Маллинса,

Феликс, является окружным прокурором и баллотируется в сенат штата. Я ходил с ним в среднюю школу и уже тогда ненавидел его до глубины души. Возраст только сделал его ещё большим мудаком. Он думает, что владеет этим городом и всеми его жителями, потому что у него есть деньги. Заноза в грёбаной заднице.

— Скажи Хокинсу, чтобы он перестал доставать меня, — огрызается он.

Я пропустил мимо ушей его ругательство.

— Хокинс больше не будет твоей проблемой. Тренер Лонг будет. — Я ухмыляюсь ему. Несмотря на то, что Эверетт Лонг был жёстким и угрюмым, он на самом деле отличный учитель и тренер. Он был бы хорошим примером для подражания для Зейна. Хокинс — жалкий ублюдок, который изменяет своей жене при любой возможности. Я не очень уважаю его.

— Мисс Боуден, держите меня в курсе его успехов. Я хочу, чтобы он окончил школу на доске почёта. И я определённо хочу, чтобы его планы на будущее были конкретизированы к концу учебного года. — Я наклоняю голову и бросаю на неё ещё один суровый взгляд, который говорит, что это не обсуждается.

Она улыбается и извиняется.

— Я могу идти? — спрашивает Зейн.

— Ты свободен, но держись подальше от неприятностей.

Он одаривает меня широкой улыбкой.

— Я не могу этого обещать, директор Реннер.

Я посмеиваюсь, когда он уходит. Мой телефон снова начинает жужжать, поэтому я быстро достаю его, чтобы посмотреть, кто это может быть, прекрасно зная, что сегодня школьный день. Когда вижу имя моего друга Матео, я хмурюсь. Когда-то мы были близки, но как только я вернулся домой, мы отдалились друг от друга. Его нет ни на Facebook и в других грёбанных соцсетях. Единственное, как нам удаётся поболтать — это периодические эсэмэски. Я знаю, что он трудился в транспортной компании, партнёром и инвестором которой он является во Флориде, но, честно говоря, я не очень-то следил за этим.

— Привет, приятель, — говорю я, отвечая на звонок.

— Реннер, — говорит он, и его хриплый голос эхом отдаётся в трубке. — Ну и как тебя жизнь имеет?

— Как и в прошлый раз, — смеюсь я. — Всё ещё директор в Браун. Как поживает жена и малышка?

В трубке на мгновение воцаряется тишина, прежде чем он заговорит.

— Валенсия умерла прошлым летом.

Я быстро моргаю в замешательстве. Когда мы были за границей, он всё время показывал мне фотографии своей очень здоровой, очень красивой, очень роскошной жены.

— Она что?

— Рак груди, — говорит он с горечью в голосе. — У нас было достаточно времени, чтобы попрощаться, но это было тяжело для нашей малышки.

Я вспоминаю фотографии его дочери. Тёмные волосы и большие карие глаза, как у её матери. Чёрт, это было дерьмово и грустно.

— Мне очень жаль. Ты должен был мне сказать. Я бы приехал на похороны, чувак.

Он отмахивается от меня.

— Всё в порядке. Валенсия была любима, и у нас были частные похороны в Пуэрто-Рико. Я звоню не по этому поводу.