Правила здоровья и долголетия от академика Болотова
Шрифт:
Прекрасный результат дает применение принципа постепенности (это, пожалуй, единственный принцип, которому Погожевы следуют неотступно). Применяя тот или иной метод, вы ощутите реакцию организма задолго до того, как наступят необратимые перемены. Вот в чем дополнительная ценность погожевского учения: следуя ему, мы учимся слушать голос бесценного советника – своего организма.
Если вы прочитали предисловие, то, наверное, уже подготовлены к освоению и практическому применению разработок Болотова, восстанавливающих здоровье на клеточном уровне. На каждой странице этой книги вас ждут открытия и находки. Используйте методики Ларисы и Глеба Погожевых – и будьте
Введение
О том, как мы однажды состарились и что из этого получилось
Мы уже написали эту книгу почти наполовину, когда меня будто молнией ударило.
– Стой, – говорю, – подруга дней моих суровых. А с чего это мы с тобой решили писателями стать? Нет, скажи, с чего это мы взяли, что у нас книжка получится?
И тут моя жена Лариса отложила написанную страницу (в тот вечер она их по порядку раскладывала и нумеровала, и как раз у нее в руках был номер семьдесят семь) и строго сказала:
– Не отлынивай от работы. И не вкручивай мне про то, что у тебя стиль плохой и запятые не там стоят. Как-нибудь мы с ними разберемся. Лучше прямо скажи, что боишься людям показать, что мы с тобой понаписали. И если так, если ты боишься опозориться, то лучше эти листки забросить подальше и забыть про них навсегда. Ну как, согласен?
С этими словами моя жена взяла всю исписанную бумагу и так решительно направилась в кухню, что я и на этот раз не выдержал, вернул ее, и наша работа пошла своим чередом.
Ну что же делать, если на меня снова накатило такое настроение, если я и вправду боюсь опозориться!
Однако разберемся. Дело в том, что мы с Ларисой никогда не помышляли о том, чтобы взяться за книгу. А если бы кто-нибудь научил нас, как рассказать всем о том, что знаем мы с нею, и при этом обойтись без писанины, то мы бы и не подумали браться за эту адову работу. Но радиостанции у нас нет, телецентром мы тоже не владеем: как ни крути, приходится писать. Да к тому же писать так, чтобы издатель напечатать согласился.
Когда мы еще только думали о нашей книге и я отбивался от этого, как мог, Лариса однажды сказала мне:
– Глеб, скажи: если ты стоишь на краю тротуара и ждешь, когда огромная машина промчится мимо, а в это время слепой собирается переходить дорогу, разве ты не удержишь его, хотя бы он и стал упираться и даже замахиваться на тебя своей тростью?
– Конечно, – ответил я, – я же вижу опасность.
– А у нас с тобой разве не то же самое? Разве мы с тобой за эти годы не научились видеть многое такое, о чем большинство людей и не подозревает? Вот и подумай, хороши мы с тобой будем, если не научим людей тому, что сами давно знаем? Или вот еще: жулик и обманщик, который выманил у тебя деньги и которого ты насилу-насилу вытолкал из своего дома, начинает втираться в семью твоего соседа. Да неужели ты не расскажешь ему, с кем он собирается иметь дело? И ведь не будешь ты обижаться, если сосед тебе с первого раза не поверит!
В общем, понятно, к чему клонится разговор. Нужно зарубить себе на носу – не повести мы сочиняем и не романы, и все, что от нас требуется, – рассказать толково и ясно о том, что прочувствовали мы за эти годы на своей шкуре. Вот откуда и должен по-настоящему начаться наш рассказ.
История нашей жизни
Дело в том, что не всегда мы с Ларисой жили в этом городке, где порой толком не разберешься, в городе ты или в деревне. Лет пять назад мы с ней активно учительствовали в Мурманске и думать не думали, что вдруг соберемся, снимемся с места и начнем строить жизнь заново в самой что ни на есть России, на Псковщине.
По сравнению с Мурманском, здесь, конечно, рай небесный. Летом – лето, зимой – зима, ночью – темно, днем солнышко по небу ходит. Яблоки поспевают! Поначалу нам даже удивительно было, как это здешние жители не радуются окружающему великолепию. Как вообще можно привыкнуть к такому счастью, когда лето каждый год длится целых три месяца!
Какие мы были глупые, когда в молодости радовались всякой диковине на Севере, да еще и гордились: где еще такое бывает, чтобы полгода – день, а полгода – зима!
Впрочем, удивляться нашим молодым радостям не приходилось. Пока здоровье есть, «у природы нет плохой погоды». А к тому же, как ни крути, мы на Севере прижились, и наши дети до сих пор по Мурманску скучают.
Кто-нибудь спросит, пожалуй, почему же мы оттуда наладились? Что ж, отвечу: нас оттуда выгнали. Только не злые соседи и не вредное начальство, а сам Север. Он всех выгнать норовит, кто вовремя за ум не берется.
Теперь-то я знаю, что сначала были предупреждения. Первое предупреждение мы всей семьей получили. Дело в том, что нашим близнецам пришлось надеть очки еще в детском саду. Конечно, мы с Ларисой расстроились, но, прямо скажем, не слишком. Думали – пройдет, все одолеет хорошая наследственность. Мы-то с ней никогда очков не носили.
Как бы не так! Прошел год, другой, и супруги Лариса и Глеб Погожевы стали вроде своих ребятишек в очках щеголять. Тут бы нам и задуматься, но ведь известно: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Нельзя сказать, что я совсем не понимал в чем дело. Все-таки я преподавал биологию и химию и сам на уроках втолковывал детишкам, что жизни без солнечного света не бывает.
Нет, в самом деле, это же каждому дураку известно! Так задумайся, как свою дурацкую жизнь привести в порядок, пока не поздно. Может, ничего особенного делать и не придется, может, кому-то всего и нужно полчаса в день погулять. Ни за что! О чем угодно думать будем, только не о здоровье. Ну и я не лучше других. «Ничего не поделаешь», – вот что я сказал тогда Ларисе. На русский язык это переводится так: лень мозгами шевелить. К тому же она себе очень удачную оправу купила, очки ей к лицу оказались. Ну и утешились.
Время, однако, шло. Примерно через полгода мы с Ларисой почувствовали, что у каждого из нас имеется сердце. Это ведь только здоровый человек не чувствует своего тела. У здорового организма права голоса нет, а точнее, здоровый организм шепотом разговаривает, и чтобы его расслышать, нужно постараться. Что-то я еще не встречал людей, которые этот шепот слышат.
Отмечу, особого удивления я не испытал, когда Лариса мне сказала, что у нее болит сердце, хотя веселей от этого не стало ни ей, ни мне. Я прекрасно знал, что в наших краях, как и повсюду в полярных районах, атмосфера бедна кислородом, а раз так, сердцу приходится особенно стараться, чтобы кислородом, который легкие добыли из воздуха и растворили в крови, напитать как следует все закоулки организма. Это, кстати, объясняет и то, почему у многих натруженное сердце дает знать о себе по ночам. Ночью, когда мозг отдыхает и не посылает без конца свои команды рукам, ногам, желудку, печени и прочим потрохам, тело занимается собой, у него словно бы появляется шанс отдышаться после дневной суматохи. Вот тут-то и требуется кислород, а в крови его, как назло, удалось запасти меньше, чем нужно. Стучи, сердце, стучи! Ясное дело, рано или поздно от таких перегрузок начнутся сбои.