Правильное решение
Шрифт:
"Тоже мне, защитник! Мог бы увести меня сразу же, как только Мотму увидел. Или вообще не выпускать из дома. Но нет, надо было сидеть в сторонке и наблюдать... он что, без прямого приказа и пальцем не шевельнет? Надеюсь, папа хоть немного сорвет зло на нем, прежде чем за меня взяться".
Исанн сердито сдула упавшую на лицо прядку волос. Что и говорить, неприятности ее ждали крупные... зря она, наивная, думала, что так ловко все провернула с побегом. Наверное, из центральной корускансткой тюрьмы было бы проще сбежать, чем из этого дома, где у каждой двери - охрана, а на каждом углу по скрытой камере.
Странно,
"Если это вообще правда. Откуда мне знать, что все было именно так?"
Исанн не нравились подобные мысли. От них бросало в дрожь, а в груди становилось так холодно и тяжело, будто там поселился здоровенный жирный слизень. Девочка старательно отгоняла их, но результат почему-то выходил прямо противоположный: чем упорнее она запрещала себе думать об ужасах, которые наговорила ей Мотма, тем настойчивее они лезли в голову.
Исанн, разумеется, понимала, что верить врагу - глупо. А уж тем более сенатору! Это же скользкие твари, которые только тем всю жизнь и занимаются, что лгут и выдумывают всяческие ухищрения, чтобы добиться своего... но все-таки, все-таки...
" Габриэлла как только н и объясняла следы побоев... б ыла бы чуть посмелее, и кто знает - может, все закончилось бы для нее по-другому " .
Девочка машинально коснулась синяка на щеке. Все еще болел, зараза... а может быть, маме тоже доставалось? Кто знает, что она прятала под толстым слоем косметики и закрытыми платьями...
"Ну, допустим, что-то такое могло случиться раз или два. И что, это повод вот так вот сбежать? Подумаешь, пара синяков... а большего и быть не могло. Если бы папа действительно ее избивал, я бы знала. Такое не скроешь. И вообще, не мог он! Не мог..."
Внутренний голос прозвучал до отвращения жалко и плаксиво. Исанн аж зубами скрипнула, настолько маленькой, глупой и беспомощной она себя почувствовала. "Не могло такого быть - просто потому что не могло!" - так рассуждают малявки, еще и думать толком не научившиеся. Ей бы найти какой-нибудь серьезный аргумент - такой, что разнес бы ложь Мотмы, как орудия "Виктории" разносят суденышки космических разбойников...
Но чудодейственный аргумент находиться не спешил, и это приводило Исанн в состояние, граничащее с тихой паникой. Она привыкла, что в обмане всегда есть нечто такое, что выдает его с головой - логические неувязки, например, или подозрительное поведение лгуна... а вот в словах Мотмы ничего такого найти не получалось. И даже наоборот: как бы девочка ни старалась, она не могла ничего толком опровергнуть.
Ее родители действительно постоянно ссорились. Исанн часто слышала, как мама, рыдая, называла отца "чудовищем" и "мерзавцем", угрожала уйти от него, если он не порвет со своей работой... ей никогда не нравилось, чем занимается ее муж, а тут еще и Мотма масла в огонь подливала: вешала подруге на уши эту ложь про "зверства" канцлерского режима, а та и рада верить!
"А
Исанн с тяжелым вздохом откинулась на подушку, принявшись сосредоточенно рассматривать потолок. Дышать было по-прежнему тяжело, и от объяснения, в которое она свято верила все эти два года, легче не стало. Оно больше не казалось таким убедительным, как прежде.
"Папе тяжело пришлось после того, как она исчезла. Его даже в убийстве пытались обвинить... глупости, конечно. Он бы никогда так не поступил. Но разве нельзя было найти ее, чтобы типы вроде Артемиуса подавились своими обвинениями? Тогда бы все проблемы решились быстрее и проще".
В том, что отец не смог бы найти собственную жену, Исанн сильно сомневалась. Значит, не захотел искать...
"...а может, просто искать было уже некого?"
Исанн хотелось дать себе по голове - со всей силы, чтобы все эти мерзкие мысли вылетели и больше никогда не возникали. О чем она только думает?! Неужели поддалась на провокацию Мотмы? Она же лгала, это как день ясно!
"Но тогда почему мама ни разу не связалась со мной? Если ей казалось, что папа - ужасный человек, почему она оставила меня с ним? У дедушки есть и деньги, и влияние, он смог бы поддержать ее в суде... неужели она действительно так боялась папу? Но почему? Он же не изверг какой... и не жестокий... ну, по крайней мере, не к родным..."
Исанн категорически не нравились на эти вопросы - потому что история, рассказанная отцом, ответов на них не давала. Как и на множество других. Например, откуда у мамы появились те страшные синяки на запястьях? Почему она часто плакала навзрыд, когда думала, что ее никто не видит? Почему после ее побега отец поседел так, будто за одну ночь постарел на десять лет?
Нет, здесь явно было что-то нечисто. Отец скрывал от нее правду - может быть, потому что тогда Исанн была совсем малышкой и многого не понимала. А может...
"А может, правда слишком ужасна, чтобы ее раскрывать?"
Перевернувшись на бок, девочка уткнулась лицом в подушку. Помолотила по ней кулачком, представляя, что бьет ножом Мотму... легче от этого, правда, не стало. Она как была маленьким, беспомощным и окончательно запутавшимся ребенком, так им и осталась.
Исанн ненавидела себя за это. Она же гораздо умнее и взрослее своих сверстников - а значит, не должна вести себя как малявка. Была бы взрослой и умной - не хотела бы свернуться калачиком под одеялом и постыдно разреветься от страха и отчаяния. Ей следовало относиться ко всему спокойнее...
"К чему?! К тому, что моя мама пропала без вести? К тому, что мой папа мог... убить ее?"
Ведь мать этого боялась. Исанн помнила, как родители разругались когда-то, и она сказала...
" Я говорю как изменница? Якшаюсь с заговорщиками? Так что же ты медлишь? Делай свою проклятую работу! Что? Я несу чушь? Разве? Тебе ничего не стоит одним приказом лишить жизни сотню разумных - так чем я лучше?! "