Правильный пацан
Шрифт:
Нет, Нью-Йорк, хоть он и не любимый город, а все равно может спать спокойно. Тайно переправить боеголовку через Атлантический океан невозможно, да и не станут чеченцы идти против страны, которая продолжает негласно финансировать их войну с Россией. Так что взрыв, если таковой намечается, произойдет здесь, на родине, и он отнюдь не станет салютом в честь повышения Ластовца по службе. Нужно ему такое счастье? Нет уж, спасибо.
– Хотят ли русские войны? – пропел полковник Ластовец себе под нос. – Спросите вы у тишины… Спросите вы у тех ребят, что там-та-рам, парам-пам-пам…
Голос у него был
Шевеля бровями, Ластовец перелистнул страницу. Тут начиналось самое интересное. Сегодня в 17.00 ему предстоит лично кататься на эскалаторе, ведущем в здание Курского вокзала. Вверх-вниз, вверх-вниз. Как в той детской загадке: «Туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно». Что это такое? Качели, не подумайте плохого. Или сотрудник ФСБ с прикрытием, осуществляющий операцию по захвату вымогателей.
Приятного тут, конечно, мало. Окружающие станут смотреть на Ластовца с брезгливым удивлением: «Вот же старый хрен, небось на свидание с молоденькой торопится, а сам только на две розочки расщедрился: белую и красную. Скупердяй безмозглый. Козлище».
Если бы окружающие догадались, что в другой руке Ластовец будет держать пакет с кругленькой суммой в американских долларах, они, наверное, изменили бы к нему отношение, но лишняя помпа в подобных делах ни к чему. Долго ли удастся человеку безнаказанно кататься в московском метро с 25 тысячами баксов под мышкой, даже под негласным прикрытием почти трех десятков участников операции? Большой вопрос.
Просмотрев список задействованных людей, Ластовец привычно опечалился. В старые добрые времена милицейскую шушеру к подобному мероприятию и на пушечный выстрел не подпустили бы, а тут на тебе: целая дюжина оперативных работников УВД. Может, в своем деле они и волки, но дела государственной важности таким не по зубам. А своих сотрудников катастрофически не хватает. Одни в коммерческих структурах воров с бандитами консультируют, другие мемуары строчат. Ладно бы только державу развалили, но «контору»! За нее обидно.
Вздохнув, Ластовец распорядился объявить готовность номер один и, пристегивая подмышечную кобуру, стал размышлять, как он обойдется с человеком, который продемонстрирует ему блок сигарет с перевернутым вверх тормашками верблюдом. Хорошо бы, дождавшись его у входа на эскалатор, для начала раздавить ему рукой яички, а потом поинтересоваться, так ли это приятно – торговать военными секретами, – как казалось на досуге. А потом отбить этому сукиному коту почки и шибко умные мозги, да так, чтобы потом одно от другого уже не отличалось.
Ну ничего, на это и многое другое времени будет предостаточно, когда заговорщики сдадут друг друга и окажутся всей своей ублюдочной компанией в специально оборудованном помещении. Полковник Ластовец знает, как обучать молодежь родину любить. Он им покажет кузькину мать, хорошим и верным товарищам, живущим в соседнем дворе!
Включив селектор, Ластовец рявкнул в микрофон:
– Машину к северному входу! Выезжаем!..
3
– Подайте,
Майор Березюк в который уже раз мысленно проклял эфэсбэшников, перегадивших ему вечер. «Костюмы», как всегда, кого-то ловили, а милицейские опера отдувались. Вместо того чтобы заниматься чем-то полезным и важным, Березюк был вынужден шляться по Курскому вокзалу с казенным наушничком в ухе и ждать команды подтягиваться ко входу в метро. Попрошайки его уже достали. Стоит лишь вытащить из кармана бумажник, чтобы угоститься фантой или минералкой, а они уже тут как тут.
– Пода-айте копеечку, – заученно ныла маленькая нищенка. – Папка с мамкой в больнице, я совсем одна осталася…
– Клею небось хочешь нанюхаться, мандолина? – спросил Березюк.
– Зачем клею? – Глазенки девочки рыскнули из стороны в сторону. – Я кушать хочу-у-у… Три дня хлебца не видела-а-а…
– Ты мне голову не морочь, ты правду говори, – нахмурился Березюк. – Иначе ни шиша не получишь.
– А если правду скажу, дашь денежку?
– Ну, говори.
– Клей и вправду во как нужен… Так то ж не себе, то ж братику. Худо ему совсем… – Серая детская ладошка протянулась за подачкой.
Березюк насупился:
– Я вот сейчас сам куплю тюбик «Момента», и знаешь, зачем, мандолина-мандала?
– Зачем? – насторожилась девочка.
– Чтобы заклеить тебе рот, нос и все остальные отверстия, которые у тебя имеются… Брысь отсюда!
Березюк топнул ногой и засмеялся, когда бросившаяся наутек нищенка упала, зацепившись ногой за чью-то сумку. Окончательно настроение поправилось после ста пятидесяти грамм коньяку, выпитого в одной из многочисленных забегаловок. Комитетчики менту не указ. Это раньше перед ихним старлеем любой милицейский полкан в струнку вытягивался, а теперь вокруг совсем другая обстановка. Куда ни сунься – всюду «улицы разбитых фонарей», а по улицам этим лихие опера с пистолями по-хозяйски ходят. Вернее – ездят. Опер, который себя импортными «колесами» обеспечить не в состоянии, долго на службе не задерживается. Как говорится, таких не берут в космонавты.
Довольный сам собой, умиротворенный, сытый и слегка хмельной Березюк остановился возле книжного киоска, уделяя основное внимание обложкам, на которых присутствовали девочки с голой грудью. Таких хватало с избытком. Свобода печати – это вам не хухры-мухры.
«Вссм… ззн… сссв… пззз…» – засвиристело в майорском ушном канале, заткнутом наушничком. Участников операции призывали занять распределенные позиции. Березюк с сожалением провел пальцем по загорелому бюсту на лаковой обложке журнала и двинулся прямиком в кафе «Экспресс», чтобы напоследок подзаправиться коньячишком. Когда начнется операция, уже не отлучишься. Придется кататься на эскалаторе вверх и вниз, держась позади седого мужика с двумя розочками. Страховать его будут другие, а задача Березюка – отслеживать людей, которые тоже решат неоднократно покататься между станцией метро и выходом в здание вокзала. Как только таковые или таковой обнаружатся, их надлежит передать по эстафете другому, а самому ретироваться, чтобы не быть «срисованным». В общем, дельце плевое. Рутина.