Правило пастырское, или О пастырском служении

Достоуважаемому и всечестнейшему брату Иоанну соепископу, Григорий.

Не нарушая скромности и благорасположения ко мне, ты упрекаешь меня, возлюбленный брат, за то, что я, скрывшись, хотел было уклониться от принятия на себя многотрудного служения пастырского. Чтобы это служение кому-либо не показалось делом легким и маловажным, я излагаю в настоящем сочинении все, что относится, по моему разумению, в трудности и важности онаго. Этим хочу я предостеречь как тех, которые не вступали еще в звание пастырского служения, чтобы в избрании его не были опрометчивы, так и тех, которые необдуманно домогаются этого звания, чтобы на принятие онаго смотрели со страхом и трепетом. В книге этой все рассуждение разделяется у нас на четыре части, дабы читатель мог с отчетливостью переходить от предмета к предмету шаг за шагом, как бы по ступеням лествицы, именно: чтобы каждый, кому обстоятельства указывают вступить на поприще пастырского служения, предварительно размыслил и надлежащим образом обсудил, каким он должен явиться на высоте этого служения; а достигнув онаго законно, какую должен он вести жизнь во всю жизнь призвания своего: живя же достойно призвания, каким образом надлежит ему поучать паству свою; наконец, право правяще слово истины, с каким вниманием нужно ему ежедневно следить и за собственными немощами, чтобы ни высота его служения не была чужда смирения, ни образ жизни его не был в противоречии с достоинством сана, ни назидательность словесного учительства его не расходилась с назидательностью доброго поведения, ни учительство не увлекало его к гордости и самообольщению. И так, прежде всего, пусть страх умеряет в нас стремление к пастырскому служению; потом, пусть прохождение этого служения достигнутого без домогательств, оправдывается и самою жизнью пастыря; далее, необходимо, чтобы с добрыми качествами жизни пастырской приумножались и благие плоды устной проповеди между пасомыми; а в довершение всего, нужно, чтобы пастырь размышлением о своей немощи обуздывал всякое самообольщение относительно своих совершенств, да не погасит их гордыня превозношения пред взором невидимого

Судии. А так-как многие, подобные мне, невежды, не испытав себя, усильно желают и домагаются учить других тому, чему сами не учились, и, не зная важности пастырского служения, считают его самым легким; то я постараюсь вразумить таковых в самом начале этого сочинения, дабы столь опрометчиво отваживающихся, без всякого обучения, овладеть священным местом учительства отразить у самых, так сказать, врат храма и остановить их дерзновение.

Источник: Правило пастырское или о пастырском служении. Святаго Григория Великаго-Двоеслова. — Переведено с латинского заслуженным Профессором Академии Д. С. С. Давидом Подгурским. — Киев: Тип. И. и А. Давиденко (аренд. С. Кульженко и В. Давиденко), 1872. — С. 3–4.

Никто в мире не берется учить других какому либо искусству, не изучив его сам наперед с самою тщательною подготовкою. Как же безрассудно поступают те, которые дерзают принимать на себя пастырское служение, нисколько не приготовившись в этому служению, между тем как управление душами человеческими есть искусство из искусств! А кто не знает, что душевные болезни сокровеннее и опаснее болезней телесных? И однако же часто случается видеть, что вовсе незнакомые с духовными правилами не страшатся выдавать себя за врачей душ, тогда как не знающие силы и действия трав и мазей не смеют выдавать себя за врачей телесных. Но так как теперь, при содействии Божьем, всякая уже власть нынешнего века преклоняется под иго веры; то вот и находятся люди, которые в самой Церкви святой, под видом управления ею, домогаются суетной славы и почестей: желают казаться учителями, стараются одни пред другими превзойти всех прочих, и, как свидетельствует самая Истина, любят первыя целования на торжищах, первовозлежния на вечерях и председания на сонмищах (Матф. 23, 6–7; Марк. 12, 38–39; Лук. 20, 46). Но таковые люди потому уже самому не могут достойно проходить служения пастырскаго, если они достигли его, что стремились к сему смиренному служению из одного тщеславия. Ибо и язык изменяет на кафедре тем, которые учат одному, а заняты бывают другим. На таких-то людей жалуется Господь, говоря чрез пророка: сами себе царя поставиша, а не Мною начальствоваша, и не явиша Ми (Ос. 8, 4); ибо те действительно царствуют от себя, а не по изволению Верховного Правителя и Вседержителя, кои, не имея потребных для сего талантов и не быв призваны свыше, но движимые одним честолюбием и страстью к преобладанию, не скажу достигают, а восхищают кормило правления. И Верховный Судия попускает им возвышаться, но не ведает их; потому что по допущению только терпит их, а приговором суда своего конечно отвергает их и не ведает. Так некоторым, даже творившим чудеса во имя Его, Он скажет: отступите от Мене делателие неправд; не вем вас откуду есте (Лук. 13, 27). Также точно и неразумных пастырей обличал Он чрез пророков: и держащии закон не ведеша Мя, и пастыри нечествоваша на Мя, не ведяще смысла, вси путем своим последоваша (Ис. 56, 11; Иер. 2, 8; 8, 10). Здесь сама Истина жалуется, что подобные пастыри не ведают ее, свидетельствуя тут же, что и Она не ведает их и не признает начальства и власти не познающих ее, потому что не ведающих яже суть Господня не ведает и Господь, по засвидетельствованию апостола Павла: аще ли кто не разумеет, да не разумевает (1 Кор. 14, 38) [1] . И надобно при этом заметить, что часто неведение пастырей вполне соответствует заслугам пасомых, так что хотя они, эти пастыри, собственно по своей вине удалены бывают от Божьего света, однакоже, по праведному суду Божию, изъ-за невежества их должны бывают страдать и те, поторые им последуют, составляя их паству. Посему-то в Евангелии и говорит Истина с учениками наедине: оставите их: вожди суть слепи слепцемъ; слепец же слепца аще водит, оба в яму впадут (Матф. 15, 14). Потому же и Псалмопевец, не в смысле желания, а по обязанности пророческой, взывает: да помрачатся очи их, еже не видети, и хребет их выну сляцы (Псал. 68, 24). Под очами тут разумеются пастыри, которые для того и поставляются выше прочих членов Церкви, чтобы все предусматривать и руководит их: а хребтом названы те, кои последуют им с покорностию. Когда же потемняются очи, то преклоняется и хребетъ; потому что как скоро у руководителей омрачается свет богопознания — то и последователи их конечно не могут не пасть под бременем грехов.

Источник: Правило пастырское или о пастырском служении. Святаго Григория Великаго-Двоеслова. — Переведено с латинского заслуженным Профессором Академии Д. С. С. Давидом Подгурским. — Киев: Тип. И. и А. Давиденко (аренд. С. Кульженко и В. Давиденко), 1872. — С. 5–7.

Есть и другаго рода люди, которые тщательно изучают правила духовной науки и внимательно следят за умственным усовершением себя в боговедении; но жизнию своею разрушают то, что умом добывают: все поучения и назидания их, почерпаемыя из одной теории, а на практике ничем неподтверждаемыя, даже нередко к противоречии состоящия, мгновенно и безследно проходятъ; таким образом что проповедуют они словами, те ниспровергают своими делами. И потому, когда пастырь ходит по стремнинам, то что тут удивительнаго, если стадо, которое следует за ним, ниспадает в пропасть? Обличая такое, пренебрежения достойное, знание пастырей, Господь обращается к ним чрез пророка с следующими между прочим словами:…яко на благой пажити пасостеся, и останок пажити вашея ногами вашими попирасте, и устоявшуюся воду пивасте, и останок ногами вашими возмущасте; и овцы Моя папранием ног ваших живяху, и возмущенную воду ногами вашими пияху (Иез. 34, 18–19). И действительно, сами пастыри на доброй пажити пасутся и пьют чистую воду, когда они почерпают учение свое из чистаго источника истины, разумно понимая его; но сию же самую пажить попирают и сию же самую воду мутят они ногами своими, когда порочною жизнию своею омрачают и позорят те святыя правила учения, до которых стремятся возвыситься посредством созерцательнаго размышления. И вот попранною ногами пастырей своих пажитью овцы их питаются и пьют возмущенную ими воду; потому что на подчиненных, обыкновенно, не столько действуют слова начальников, сколько примеры и дела их жизни. Пасомые алчут и жуждут чистаго учения; но поелику это учение у пастырей их омрачено и опозорено безправственною их жизнию, то они по неволе питаются гнилым хлебом и пьют грязную воду. Таковые-то священнослужители называются у пророка пруглом (мрежи, силок, тенеты) строптивым (Ос. 9, 8), которые соделались в дому Израилеве соблазном беззакония и нечестия (Иер. 5, 30–31; Ос. 6, 9-10). И никто в Церкви из членов ея не бывает столько вреден и пагубен для ней, как такие священнослужители, которые, живя дурно и уродливо, прикрываются именем и саном священным: ибо никто из пасомых не позволит себе обличать пастыря своего в порокахъ; а между тем пример слабостей его сильно может действовать на паству, которая, из уважения к сану священнослужителя, привыкает уважать грешника. О, конечно, эти недостойные пастыри с трепетом избегали бы такой тяжкой вины и ответственности, если бы чутким слухом сердца своего наперед вняли приговору возвещающей Истины: иже аще соблазнит единаго от малых сих, верующих в Мя, уне есть ему, да обесится жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морстей (Матф. 18, 6; Марк. 9, 42; Лук. 17, 1–2). Под жерновом ослячим, конечно, надобно разуметь здесь круговращения на подобие мельничных камней (ворочаемых ослами), и вообще суетныя заботы мирской жизни; а под бездною морскою — тяжкое осуждение и наказание. Посему, если кто, достигая священнаго сана, развращает других или словом или примером в этом сане; то без сомнения лучше было бы и для него и для других, если бы он таковую жизнь свою земную проводил до смерти в ином месте и при иных условиях, а не в такомь звании и на таком посту, где служит соблазнительным примером для других к оправданию и чужих слабостей чрез подражание: ибо если бы он один пал, не увлекая за собою других, то не столько был бы виновен, а потому и на суде Божием подлежал бы меньшему осуждению и наказанию.

Источник: Правило пастырское или о пастырском служении. Святаго Григория Великаго-Двоеслова. — Переведено с латинского заслуженным Профессором Академии Д. С. С. Давидом Подгурским. — Киев: Тип. И. и А. Давиденко (аренд. С. Кульженко и В. Давиденко), 1872. — С. 7–9.

Я слегка коснулся этого предмета, желая показать, как велика ответственность пастырскаго служения, чтобы недостойные не отваживались принятием его на себя осквернять священныя обязанности церковнаго управления, и, вместо возвышения, не подверглись падению. Посему-то апостол Иаков с кротостию и отеческою любовию воспрещает подобное домогательство, говоря: не мнози учители бывайте, братие моя, ведяще, яко большее осуждение приимем (Иак. 3, 1); посему же и сам Ходатай Бога и человеков, не смотря на то что Он от вечности есть Царь неба и превосходит разумом и ведением всех небесных духов, избегал царствия земнаго, как в Евангелии о Нем сказано: Иисус убо, разумев, яко хощет приити, да восхитят Его и сотворят Его царя, отъиде паки в гору един (Иоан. 6, 15). И кто

неукоризненнее и достойнее мог бы принять на себя начальство над людьми, как не Он, Который теми же и управлял бы существами, которыя сам создал? Но поелику Он пришел на землю во плоти для того, чтобы не только искупить нас своими страданиями, а и научить своих последователей примером своей жизни, как жить должны мы: то и не восхотел быть царем, сворее же последовал добровольно на пропятие; от предложенной Ему самой высшей почести земной уклонился, а возжелал быть преданым позорной смерти, чтобы и мы, как члены Его, научились от Него убегать почестей мирских и не страшиться напастей, возлюбить страдания за истину и со страхом уклоняться от суетнаго счастия; потому что это счастие мнимое часто от напыщенной гордости портит сердце человеческое, а бедствия в горниле скорбей очищают его. В счастии человек делается более или менее надменным, а в несчастии большею частию смиряется; при счастии он забывается, при несчастии же волею-неволею приходит в сознание себя; счастие нередко губит и добрыя дела наши прежния, а несчастие удобнее покрывает упущения и заглаждает грехи многих протекших лет. Бедствия в сей жизни составляют лучшую школу для укрощения нашей гордости; а как только подымаемся на высоту почетных должностей, в тоже время подвергаемся и опасности тщеславия и гордости. Так Саул, который, признавая себя сначала недостойным власти, убегал от нея, коль скоро принял бразды правления, тотчас и возгордился: ибо, желая пользоваться уважением в народе, он не захотел сносить публичных укоризн от того, кто помазал его на царство, и в негодовании раздрал на нем ризу его (1 Цар. 10, 22; 15, 17–23). Так и Давид, который, по свидетельству самаго Бога, почти во всем угождал Ему, когда прошли дни испытания его, вскоре впал в тяжкий грех, умертвив безжалостно и безчеловечно мужа, к жене коего почувствовал преступную страсть: и тот, который прежде был милостив и снисходителен к самым злодеям, возъимел потом дерзость в страстном омрачении посягнуть на жизнь мужа добродетельнаго (1 Цар. 13, 14; Псал. 83, 21; Деян. 13, 22; 2 Цар. гл. 11). До того времени он не решался лишать жизни и гонителя своего, врага, который был в его рукахъ; а после того, во вред своему войску, находившемуся в опасности, велел умертвить и вернаго воина своего! И коночно за этот тяжкий грех он был бы отчужден от сонма избранных Божиих, если бы новые удары бедствий не обратили его на путь покаяния и спасения.

Источник: Правило пастырское или о пастырском служении. Святаго Григория Великаго-Двоеслова. — Переведено с латинского заслуженным Профессором Академии Д. С. С. Давидом Подгурским. — Киев: Тип. И. и А. Давиденко (аренд. С. Кульженко и В. Давиденко), 1872. — С. 9–11.

Часто бывает и так, что мносообразныя заботы управления развлекают дух наш до того, что он, при множестве дел, не имеет возможности обращать надлежащее внимание на каждое из них. Посему-то Премудрый подает благоразумный совет, говоря: чадо, деяния твоя да не будут о мнозе (Сир. 11, 10); ибо когда мы устремляемся мыслию на многие предметы, то трудно уже бывает нам сосредоточиться на каждом из них вполне. А еще хуже то когда мы чрез меру увлекаемся и развлекаемся внешними предметами, мало заботясь о внутреннем страхе за себя самих, когда погружаемся всецело в посторонния заботы, а о собственном долге и благе вовсе не помышляем, умеем много разсуждать о других, а самих себя не знаем и знать не хотим. В этих превышающих меру заботах душа наша, подобно путнику постоянно развлекаемому посторонними предметами, забывает цель, к которой стремится; как бы отчужденная от своих нужд и потребностей, она уже не чувствует тех недостатков, которые терпит, и не замечает тех упущений и погрешностей, в которыя впадает. Так Езекия, конечно, не воображал, что он худо делает и грешит, когда показывал иноплеменникам все сокровища свои и ароматы; но услышал от Исаии, что этот легкомысленный поступок его навлек на него гнев праведнаго Судии и обратится в пагубу его потомству (4 Цар. гл. 20; Ис. гл. 39). Часто бывает с нами, что когда дела наши по занимаемому нами месту служения умножаются и когда они, по видимому, идут стройно и ведутся исправно, так что другие и самые подчиненные нам удивляются успешному течению их при таком множестве, в душе нашей в тоже время совершается свой суд, обвиняющий и осуждающий нас, хотя во внешних поступках наших и не обнаруживается ничего подобнаго: ибо судия и подсудимый сокрыты в нас самих. Люди не знают, что там делается, не знают, как грешим мы в сердце своемъ; но однакож этот неподкупный внутренний судия свидетельствует нам, что мы грешим. И вавилонский царь не тогда осужден за гордость свою, когда высказал ее в словахъ; он услышал из уст пророческих это осуждение еще прежде, нежели обнаружил себя. Сначала он, можно сказать, даже наперед заглаждал преступление своей гордости, решившись всем подвластным народам проповедывать Бога всемогущаго, Котораго он, по собственному сознанию, оскорбилъ; но потом, напыщенный успехами своего могущества, в мнимом величии своем вообразил себе, что он превыше всего, и вслед за тем с надменностию воскликнул: несть ли сей Вавилон великий, его же аз соградих в дом царства, в державе крепости моей, в честь славы моея (Дан. гл. 4)? В этих словах заключается уже открытое оправдание того гнева Божия, который возжен был тайною гордостию: ибо верховный Судия еще прежде незримо для нас видел то что впоследствии публично осудил и наказал. Таким-то образом Он и обратил сего царя в безсловесное животное, отделил его от общества людей и приобщил к дивиим зверям, низвратив и ум его, чтобы по праведному суду и по закону справедливаго возмездия престал быть человеком тот, кто возмечтал считать себя выше человеков. Впрочем, говоря все это, мы отнюдь не думаем порицать самую власть, а только желаем предохранить слабыя души от домогательства оной, чтобы недостойные не дерзали восхищать высоких должностей начальственных, и те, которые не твердо стоят даже на ровном месте, не приближались к стремнинам.

Источник: Правило пастырское или о пастырском служении. Святаго Григория Великаго-Двоеслова. — Переведено с латинского заслуженным Профессором Академии Д. С. С. Давидом Подгурским. — Киев: Тип. И. и А. Давиденко (аренд. С. Кульженко и В. Давиденко), 1872. — С. 11–13.

Но есть люди и наделенные особенными дарами благодати Божией, видимо возвышенные пред другими и для блага других великими способностями, люди чистые и неукоризненные по своему целомудрию, крепкие по своему воздержанию, упитанные, так сказать, туком здраваго учения, приобыкшие к смирению великодушным перенесением страданий, носящие как бы на челе своем печать власти, ко всякому благосклонные при своей кротости и вместе строгие по любви к правде. И если такие люди, быв призываемы к высокому посту служения, отказываются от принятия его; то они сами от себя отнимают и губят собственныя дарования свои, которыя получили не для себя только, но и для других. Помышляя о собственных лишь выгодах спокойствия своего, а не заботясь о пользе ближних, они сами себя лишают тех благ, которыя думают найти в частной жизни своей. Вот почему и самая Истина говорит ученикам своим: не может град укрытися верху горы стоя; ниже вжигают светильника, и поставляют его под спудом, но на свещнице, и светит всем, иже в храмине суть (Матф. 5, 14–15). Вот почему и Петру предложен был Спасителем вопрос: Симоне Ионин, любиши ли Мя? и когда Апостол не замедлил ответить, что любит, то тут же сказано было ему: паси овцы Моя (Иоан. 21, 15–17). Итак, если пастырские труды служат верным свидетельством любви ко Господу; то и наоборот, кто отказывается пасти стадо Божие, имея к тому потребныя способности и самое призвание, тот тем самым явно показывает, что он не любит Пастыреначальника. Потому же и апостол Павел говорит: аще един за всех умре, то убо вси умроша: Христос же за всех умре, да живущии не ктому себе живут, но умершему за них и воскресшему (2 Кор. 5, 14–15). Так и в законе Моисея постановлено, чтобы остававшийся в живых брат брал в замужество жену умершего бездетного брата и во имя его приживал с нею детей, так что если он отказывался взять ее, то она в праве была плюнуть ему в лице, а он обязывался снять у себя с ноги своей сапог и вручить ей во свидетельство отречения своего от ужичества, и затем место жительства его прозывалось домом иззутаго из сапога (Втор. 25, 5-10; Руф. 4, 7). Наш умерший брат есть Иисус Христос, Который по воскресении своем, явившись мироносицам, сказал: идите, возвестите братии Моей (Матф. 28, 10). Он умер как бы бездетен, потому что еще не исполнилось число избранных. Его-то жену (uxorem), или лучше невесту Его — святую Церковь, обязывается принять к себе и приютить как бы по жребию всякий остающийся в живых брат, который в состоянии хорошо править ею и на котораго может быть возложено такое управление. А если он отказывается от сего, то оскорбленная невеста плюет ему в лице: это значит, что святая Церковь, упрекая получивших дары не для себя только, а и для других, но не заботящихся об употреблении их на пользу ближних, наказывает таковых презрением и как бы плюет. Можно сказать, что и у них снимается с ноги сапог, и дом их можно назвать домом иззутаго; потому что по Апостолу мы должны обуть нозе свои во уготование благовествования мира (Ефес. 6, 15). Посему, когда мы столько же заботимся и о ближнем, сколько и о себе самихъ; то у нас обе ноги обуты бывают. А кто свою только пользу наблюдает, и о пользе ближних нерадит, у того как бы одна нога остается без должнаго прикрытия. Итак есть, говорю, некоторые люди, осыпанные богатыми дарами благодатными, которые, однакож, любя уединение и ограничиваясь собою, уклоняются от общественных занятий, могущих доставить пользу ближним высоким их служением, соответствующим их великим дарованиям, и, удаляясь на покой, отказываются от всяких общественных трудов. Но, судя безпристрастно, они без всякаго сомнения настолько же делаются виновными, насколько могли бы принести пользы, если бы вступили в общественное служение. И какой тут смысл у того, кто, имея возможность соделаться полезнейшим для ближних своих и многих собратий, предпочитает свою частную выгоду уединения общей многоплодной пользе, когда и сам Единородный Сын Отца Небеснаго явился в мир из недр Отчих не для своих какихъ-либо выгод, а для спасения многих?

Источник: Правило пастырское или о пастырском служении. Святаго Григория Великаго-Двоеслова. — Переведено с латинского заслуженным Профессором Академии Д. С. С. Давидом Подгурским. — Киев: Тип. И. и А. Давиденко (аренд. С. Кульженко и В. Давиденко), 1872. — С. 13–16.