Правитель Пустоты. Цветок пустыни
Шрифт:
***
Он бежал по мрачному лесу, освещенному робким блеском звезд. Стылая земля, укрытая тонким слоем первого снега, неприятно холодила босые ноги, но беглеца это не волновало. Его затравленный взгляд был обращен вперед, в темные глубины бесконечного леса, где скрывалось что-то жуткое и очень голодное.
Что-то, ожидающее свою добычу.
Беглец оглянулся, но чрево чащи исчезало во мраке, как будто его и не существовало ранее. Мысли были тягучей патокой, смешанной с отчаянием и ужасом. И все, что оставалось делать мужчине, так это спешить вперед, подгоняемому сжимающимся пространством. Густую тишину ночи нарушало лишь хриплое дыхание
Он резко замер на месте, и лес сам обнажил островок свободной от деревьев почвы. Мужчина внимательно вглядывался в вязкую темноту леса перед ним, и лишь отзвуки колотящегося сердца были слышны в этом царстве мрака. Внезапно беглец увидел то, что скрывалось в ветвях все это время, и отпрянул, в ужасе раскрыв глаза, не в силах отвести их от зрелища, которое ему предстало.
Прямо на него надвигалась Пустота. Плавно и неспешно величественная хозяйка шла по своим угодьям, вбирая в ненасытное нутро все преграды на пути, обволакивая лес непроглядной смолой тишины. Волны непреодолимого страха расходились от нее во все стороны. Крошечная поляна уже была заключена в кольцо Пустоты, и беглецу пришлось лишь замереть на последнем пятне света и беспомощно глядеть на надвигающуюся охотницу, загнавшую свою добычу.
Сначала он перестал чувствовать ноги, словно их никогда и не существовало, после исчезло громкое биение испуганного сердца, и, наконец, мужчину полностью обволокла безграничная вечная Пустота.
***
Ашарх резко распахнул глаза. Впервые он проснулся так рано: птицы вовсю оглашали лес своими звонкими голосами. Над миром царил рассвет. Мужчина устало закрыл лицо ладонями и с некоторой долей опаски подвигал пальцами ног, проверяя, точно ли конечности работают. Его до сих пор била дрожь от воспоминаний о несуществующем теле. Но остатки неприятного сна понемногу начинали рассеиваться, и профессор поскорее надеялся забыть о нем. В конце концов, кошмары приходили и уходили, но реальность почти всегда оставалась гораздо страшнее их.
Приподняв голову, он осмотрел своих спутников: Витим крепко спал, но лоб его был покрыт нездоровой испариной, а вот Лантея сидела, скрестив ноги, перед каким-то предметом. Аш сначала не понял, чем занималась девушка, пока не услышал неясное бормотание и не разглядел ее сложенные в кулак ладони. Она молилась.
Мужчина замер, не смея двинуться. Ему стало неловко, что он застал свою спутницу за таким интимным занятием, хотя и был удивлен, что видел ее молящейся первый раз. Очевидно, она обычно это делала рано утром, пока Аш еще спал. Профессор увидел, что перед хетай-ра стояли небольшие песочные часы, но вот бормотание расслышать было нельзя — Лантея явно говорила на своем языке.
— Неужели ты правда веришь в существование хоть каких-то богов? — спросил преподаватель после того, как девушка закончила короткую молитву и убрала часы.
Она не вздрогнула, словно давно уже знала, что за ней наблюдают. Не оборачиваясь, хетай-ра глухо ответила:
— Я искренне верю в свою богиню. Но теперь, когда я узнала, что в этом мире много богов, то стараюсь ко всем ним относиться уважительно, хоть и не… Забыла слово… А! Хоть и не преклоняюсь так, как перед Эван’Лин.
— А я уже давно потерял какую-либо веру. Да и, если честно, откровенно сомневаюсь в существовании не только Залмара, но и других богов. Ведь они же должны помогать своим детям, отвечать на их молитвы. Но, по ощущениям, они создали своих детей и ушли куда-то или просто заснули.
— Они все равно все слышат, Аш. Несомненно. Нужно лишь не терять надежды и довериться своим богам.
Профессор окинул странным взглядом прямую, как палка, спину хетай-ра. Логика спутницы ему оказалась неясна, но он решил не продолжать эту беседу. Потому что, по его опыту, все они оканчивались ссорами.
Витима будить не пришлось. Раненый пришел в себя сразу же как почувствовал запах готовящейся еды, пусть это и была надоевшая каша. Лантея осмотрела ноги мальчика, перемотала их тряпками с улыбкой на лице, но после шепнула Ашу, что все очень плохо.
— У него началось заражение. Раны не заживают, там гной. Не говори ему, чтобы не беспокоить. Но если его не осмотрит лекарь, то ног он может скоро лишиться.
Мужчина не подал виду, но больше всего на свете ему хотелось выкрикнуть девушке в лицо «Ну я же говорил!». Витиму отдали купленную на ярмарке тунику, которая прикрывала его обезображенные ноги, не тревожа их лишний раз. Также ему вернули заветную флягу, которую он хотел держать как можно ближе к себе. Корица послушно впряглась в арбу, и процессия продолжила свой путь. Дорога была пустынна.
Через пару часов мальчику стало плохо. У него началась горячка, тело покрылось испариной, он дремал урывками, постоянно постанывая и крича во сне. Лантея сильно беспокоилась за своего пациента, но осознавала, что помочь ему она больше ничем не может. Девушка только поила ребенка и обтирала его лицо. В какой-то момент хетай-ра достала подаренную призраком птичку и начала насвистывать несложную мелодию. Витим очнулся, в его глазах появилась осмысленность — музыка заставила улыбку расцвести на лице несчастного парня. Лантея незаметно для своих спутников смахнула с щеки слезу. Она все еще обдумывала слова профессора по поводу помощи погорельцам. Девушка металась между сочувствием и суровой правдой жизни.
После обеда на головы путников начал лить неожиданный дождь. С одной стороны, это позволило Лантее надеть на голову капюшон, чтобы в Зинагаре к ее внешности не возникло вопросов. Но, с другой стороны, мальчика, мечущегося в горячке, теперь заливало прохладной водой. Аш и девушка обернули больного всеми слоями одежды и тряпок, которые у них оказались. Теперь Витим лежал в подобии кокона, и путники лишь с надеждой смотрели вперед, ожидая скорейшего прибытия в город.
Когда ближе к вечеру из-за очередного поворота наконец показались невысокие городские стены Зинагара, то хетай-ра облегченно выдохнула, а Аш лишь потуже затянул вокруг лба повязку. Дождь даже не собирался заканчиваться. Казалось, что небеса прохудились, посылая божественную кару на головы грешников.
Зинагар оказался маленьким городом, стены его давно не чинили, и местами в них были видны настоящие дыры и трещины. Дорога перед воротами представляла собой сплошную размытую грязь, по которой вымотанная Корица с трудом переставляла ноги. Просевшие деревянные ворота были распахнуты во всю ширь, но стражники спрятались от ливня в тесной караульной каморке, не желая выходить ради редких путников. Процессия во главе с Ашем без проблем вошла в Зинагар и двинулась вперед по единственной широкой дороге. Город больше напоминал разросшуюся деревню: каменных домов было немного, а выщербленная мостовая вела сразу на центральную площадь.