Правитель Пустоты. Цветок пустыни
Шрифт:
— Это я — та самая невеста Самвела. Неужели он даже после смерти поет о моих синих глазах? — легко улыбнулась возлюбленная призрака, смахивая слезы. — Я ушла из города, когда все случилось, случайно попала в общину и поняла, что именно здесь мое место. Тогда подкупленные жрецы повесили моего любимого, а теперь я борюсь за правое дело — за истинную веру без корыстных служителей.
— Так вы больше не возвращались в Уце? — спросила Лантея.
— Никогда. Воспоминания о Самвеле всегда были живы в моей душе, я просто не могла вернуться туда, где нам было так хорошо вдвоем. Поэтому я ничего не знала об этой легенде.
Хетай-ра,
— Хорошо, что перед своей смертью я успела сделать такое доброе дело: помогла весточке от неупокоенной души через столько лет дойти до несчастной возлюбленной. Теперь я спокойна.
У Ашарха сжалось сердце от этих слов. Заколебалась и расчувствовавшаяся общинница. Она нерешительно спросила у девушки:
— За что тебя должны казнить?
— За то, что я просто проходила мимо крепости, не желая никому зла, — смиренно ответила Лантея, опуская взгляд.
— А ведь и ты, брат, еще утром сам сидел за этой решеткой. А теперь носишь белые одежды, как и мы, — неожиданно подал голос страж, который все это время невольно прислушивался к затянувшейся беседе, даже отвлекшись от книги.
— Я тоже никому не желал зла, а просто хотел спасти свою спутницу. Но у меня не вышло, и теперь ее решено казнить, — с горькой усмешкой сказал профессор.
— А ведь у нас в городе даже палача нет, — неловко заметил тюремщик.
— Потому что я буду ее палачом.
В помещении повисла гнетущая тишина. Каждый из находящихся здесь погрузился в свои собственные печальные думы. Вскоре кухарка забрала со стола опустевший поднос и направилась к выходу. Уже у двери она окликнула Аша, который неподвижной статуей замер около решетки. Мужчине нехотя пришлось подчиниться. Как только они покинули темницы, женщина неожиданно крепко схватила профессора за руку и отвела в сторону.
— Послушай меня, — кусая губы, прошептала повариха. — Я не могу этого допустить. Я потеряла своего невинного возлюбленного, потому что ничего не могла сделать тогда. Но сейчас я хочу помочь чистой душе, спасти девочку от гибели. Ведь именно так и должны поступать настоящие верующие. А то, что творит старейшина, мне не по нраву.
— Вы хотите помочь нам сбежать? — не веря собственным ушам, пробормотал Ашарх.
— Да. У меня есть ключ, и я смогу вас вывести из города. Нужно лишь придумать, что сделать с братом-охранником.
— Можно попробовать отозвать его.
— Хм… — задумалась общинница. — Пожалуй, можно. Ты прав. Это брат Геккард. У него жена на сносях, вот-вот рожать должна. Если скажем, что начала, то он побежит к ней сломя голову.
— Но если сообщим мы, то это вызовет подозрения, — в душе профессора загорелось пламя надежды на спасение.
— Верно. Поэтому возвращайся на кухню один. Я приду чуть позднее и все устрою.
Сообщники разошлись в разные стороны. Ашарх устремился на первый этаж, где располагалась обитель поварих. Там он продолжил выполнять мелкие поручения, ничем не выдавая свою радость, но ощущая в груди нарастающее волнение. Кажется, впервые за последние дни неудачливым путешественникам улыбнулась удача. Нельзя было ее упускать из рук.
Через какое-то время вернулась их с Лантеей неожиданная помощница. Она сразу же принялась притворно охать, привлекая внимание остальных кухарок.
— Только что услышала от сестер, что Ялвинка-то рожать начала!
Другие женщины сразу же заулыбались, радуясь неожиданной приятной новости.
— А ведь муженек ее небось не знает ничего, а ведь он так хотел первым на сына взглянуть! — сразу же добавила повариха, что произвело должный эффект.
Сплетницы мгновенно запричитали, некоторые из них, пообещав предупредить Геккарда, исчезли с кухни. Другие честно признались, что нужно рассказать остальным сестрам, и упорхнули в неизвестном направлении. В помещении остались лишь несколько молодых девушек, которые следили за огнем в печах. Ашарх и его сообщница без проблем выскользнули из кухни и поспешили к тюрьме.
На подходе к лестнице в подвал они чудом разминулись с Геккардом, который, как и предполагалось, бросил все ради родов жены. Похоже, его не страшило даже возможное наказание за самовольный уход с поста. Поэтому попасть в пустую тюрьму было несложно. Пока общинница открывала замок и пыталась объяснить ошеломленной Лантее, что происходит, Аш забрал со стола их сумки и оружие.
— Нужно спешить, — поторопил сообщников профессор.
Они бежали по узким каменным коридорам, больше всего на свете в тот момент опасаясь встретиться с кем-нибудь на пути. Женщина направилась не к главному входу в крепость, а тайными лестницами привела пару на крошечный задний двор, где были свалены различные рабочие инструменты, телеги и разбитые бочки. Она не терпящим возражений тоном приказала хетай-ра забраться в одну из деревянных тачек. Поверх сжавшейся в комок Лантеи положили сумки путешественников и набросали грязных тряпок, одежды и фартуков.
— Не издавай ни звука, — грозным тоном предупредила кухарка девушку. — Как только мы выйдем из города, все закончится.
Ашарх взялся за ручки тачки, женщина подхватила корзину с мылом и веревками, и они направились к выходу из крепости. Профессор старался придать своему лицу спокойное выражение, но его сердце так сильно колотилось в груди, что мужчина неосознанно морщился и сжимал губы в волнении. Иногда ему казалось, что вся крепость слышала, как громко оно стучит.
Спутники быстро вышли за ворота, и кухарка указала на небольшую улицу позади домов, где было гораздо меньше людей. Сообщники торопливо, но в тоже время размеренно, ехали по узкой дороге. Редкие прохожие приветственно кивали женщине, но, на счастье беглецов, никто не останавливался поговорить. Ашарх послушно улыбался всем общинникам, которые попадались им по пути, чтобы не вызывать подозрений.
На выходе из города стояло несколько стражей, но они не обратили никакого внимания на кухарку и ее спутника. В некотором отдалении от Аритхола протекала небольшая река, являющаяся единственным источником питьевой воды, поэтому жители туда часто ходили наполнить ведра или постирать вещи. Не было необходимости въедливо опрашивать всех и каждого, кто покидал небольшой город.
Около четверти часа пара спускалась к реке по косогору, стараясь уйти немного в сторону от основной тропы. На берегу виднелись человеческие фигуры, а сообщники не хотели привлекать лишнее внимание, поэтому путь затянулся. Да и дорога не была гладкой, тачка подпрыгивала на каждом камешке, и иногда из глубины тряпок доносились едва слышные оханья хетай-ра.