Правитель Пустоты. Карающий орден
Шрифт:
Улица перед сараем была заполнена галдящими людьми. В домах горел свет, из окон высовывались заспанные лица крестьян, провожавших преступницу презрительными взглядами. Вскоре подоспели и стражники, совершавшие ночной обход в застенном районе. Они забрали Лантею у толпы и заковали ее в тяжелые металлические кандалы. Пока конокрадку вели к небольшой рыночной площади предместий, где располагалось лобное место и караульный дом, то десятки проклятий обрушились на голову чужачки, а кто-то даже кинул в нее несколько яиц.
– Воровка бессовестная! Утром отрубим тебе руки!
– Конокрадам и ворам неча шляться по дворам! – протянул чей-то нетрезвый голос.
Девушку вели через все предместья, босиком по узким размытым улицам, и никто не слушал
***
Как только за профессором захлопнулись ворота конюшни, он молча и быстро пересек пустынный задний двор и углубился в заросли люпинов. Раздраженно сминая сапогами сочные стебли растений, Ашарх уходил все дальше от предместий, намереваясь добраться до ближайшего леса или рощицы и заночевать там после долгого и тяжелого дня. Пусть с Лантеей он и провел совсем немного времени, но уходить было нелегко. И главной причиной этому было страстное желание заставить девушку раскрыть тайну ее родины и магии.
Аш чувствовал себя старым дворовым псом, перед которым издевательски поводили куском хорошего свежего мяса, а после отобрали. За годы, проведенные на посту преподавателя в академии, профессор научился определять ценность и значимость информации с одного взгляда. Как опытный исследователь, работавший над созданием далеко не одной монографии, он легко понимал, что могло стать основой для целого собрания научных трудов, а что не представляло особенной ценности.
Так, Лантея была ключом, который мог приоткрыть дверь в другой мир – мир неисследованных знаний, способных принести славу тому, кто им обладает. Она пользовалась магией, недоступной никому из известных на материке рас. Ее говор, странная бледность и незнание законов этого мира – все это в совокупности утверждало Ашарха в мысли, что где-то существовал целый народ или племя подобных Лантее созданий. И им как-то удавалось неисчислимое количество веков скрываться от всего мира. Логичных объяснений этому факту профессор не находил.
В его голове каждую секунду всплывали отрывки из учебников, энциклопедий, летописей и личных дневников, где легенды и исторические справки смешивались в единую консистенцию неприглядного вида. Аш вспоминал рассказы о жутких тварях, бардовские баллады об исчезнувших богах и страшные сказки, которыми старухи в деревнях пугали малышей перед сном. И профессора чудовищно раздражала эта загадка, которую он никак не мог для себя обосновать.
Более того, теперь, когда Лантея откровенно отказалась что-либо говорить о себе и попросила Ашарха идти своей дорогой, то мужчина терзался обидой. Мечты о всемирном признании его научных исследований и изданном сборнике монографий о таинственном народе таяли на глазах. И чем дальше профессор отходил от предместий, тем тяжелее на душе у него становилось. Он слишком легко позволил такой драгоценной добыче выскользнуть из рук. Быть может, это был шанс всей его жизни, а он его упустил. Но постепенно даже все эти сладкие фантазии о славе и деньгах потеснились перед более суровым конкурентом: вся безвыходность ситуации, в которой Аш оказался, нелегким грузом опустилась на его плечи вместе с вечерней прохладой.
Он шел по полю сырой травы без денег, без вещей и без доброго имени. Теплое жилье, не самая плохая работа и все имевшиеся у него связи остались за спиной, в темневшем силуэте Италана. Даже когда Аш, будучи еще строптивым подростком, ушел из своего родного дома, провожаемый недовольными взглядами родителей, он не ощущал себя таким потерянным и беспомощным. Хотя в те дни у него все же было несколько монет за душой и планы на жизнь, а теперь не оказалось и этого. Отныне ему следовало скрываться от погони Сынов, и он понятия не имел, как должен был это делать. Жить в лесу, подобно дикому зверю, сгрызая кору с деревьев и прячась в брошенных берлогах?
Ашарх не был уверен, что он способен на такое.
Где-то далеко за спиной, на другом конце поля раздались приглушенные крики. Профессор остановился и с интересом обернулся. Он долго и сосредоточенно вглядывался в темное здание конюшни, пытаясь понять, оттуда ли шел шум. Вскоре, десятки факелов и фонарей разогнали мрак возле сарая, и Аш вновь услышал звуки: голосила толпа, раздавались протяжные вопли и даже чей-то визгливый смех. А после ветер принес обрывки фраз:
– Девку в колодки… Конокрадка…
С тяжелым сердцем профессор почти четверть часа стоял на границе небольшой рощицы и вглядывался в расцвеченный огнями район, где Лантею поймали на краже, и разгоряченная толпа вела ее по улицам, осыпая проклятьями и тумаками. Как он и предупреждал девушку, за конокрадство полагалось отрубание рук. И утром приговор должны были исполнить. Если еще раньше Сыны не обыщут всю столицу и застенье и не найдут искомую ими чужачку в колодках.
В конце концов Ашарх отвернулся. Она ведь и сама говорила, что у каждого из них свой путь. Да, их дороги на одну ночь пересеклись странным образом, из-за чего жизни обоих разрушились. Но не следовало на этом зацикливаться. Теперь Лантея получит то, что заслужила, а профессор попробует поиграть в догонялки со смертью немного подольше.
Он одернул свой провонявший кафтан и решительно направился глубже в рощу, чтобы найти там какое-нибудь сухое место для сна. Пусть эта девушка со своими тайнами останется за его спиной.
Говорят, только в самые трудные моменты люди вспоминают о боге – в те моменты, когда они окончательно теряют веру в свои силы. Ашарх никогда не считал себя по-настоящему верующим человеком. Да, он ходил в храмы, читал молитвы, изучал священную книгу – Заветы Залмара. Однако почти никогда он искренне и открыто не обращался к богу в своих мыслях. Но, кажется, теперь стоило попробовать. Когда еще, как не в этот, самый отвратительный, день в его жизни?
Профессор привычно потянулся рукой к своему поясу, пытаясь нащупать маленький обережный мешочек, который он всегда носил с собой. Символ истинной веры – ни у одного залмарца во всей стране не было ничего дороже этой крошечной вещицы. Это последняя драгоценность Ашарха, которая у него осталась после побега из столицы.
Но обережи на месте не было.
– Лантея! Ах ты грязная воровка!
***
Всего в Италане было четверо ворот, каждые из которых назывались по соответствующим им сторонам света и вели к трактам, гибкими лентами убегавшим в соседние регионы. На ночь громоздкие прочные ворота обыкновенно запирали, и стража очень неохотно пропускала через них любых запоздалых путников. Нужно было обладать поистине весомой причиной или тяжелым кошельком, чтобы деревянные створки распахнулись после захода солнца. Обыкновенно странники, не успевшие попасть в столицу до заката, оставались на ночевку в предместьях, которые широким кольцом обхватывали молчаливую громаду Италана со всех сторон. Застенных районов было несколько, но все они славились лишь исключительной бедностью и грязью. Если внутри крепостных стен существовали определенные правила и распорядки, то предместья жили в большей степени по собственным законам, как отдельные поселения. И только караулы, состоявшие из городских стражников, еще имели здесь какую-то власть.
Сразу за Восточными воротами Италана находился Мельничный застенный район, в который и попали Ашарх с Лантеей, когда вышли из канализации. Десятки изб жались друг к другу, как замерзшие воробьи, а на нескольких ближайших холмах поскрипывали мукомольные мельницы. Массивные вытянутые лопасти деревянных башенок медленно и монотонно крутились, подгоняемые потоками ветра. По правую сторону от меленок начинались фруктовые сады, где яблочные и грушевые деревья сгибали свои тонкие станы под весом отяжелевших веток, усыпанных созревшими плодами.