Правительницы России
Шрифт:
В середине мая 1689 года начались бои с татарами, но решительного сражения не произошло, и армия Голицына, дойдя до Перекопа и постояв перед его укреплениями несколько дней, двинулась обратно.
В Москве же с нетерпением ждали известий из армии. И они регулярно поступали в Кремль, но в перемётных сумах гонцов были не только официальные реляции с полей сражений, но и письма совсем иного рода.
В одном из них Софья писала своему любимцу: «Свет мой, братец Васенька, здравствуй, батюшка мой на многие лета... А мне, свет мой, веры не имеется, что ты к нам возвратишься. Тогда веру заимею, как увижу в объятиях своих тебя, света моего. Всегда того прошу, чтобы света моего в радости видеть. По сём здравствуй, свет мой во Христе, на веки несчётные».
А вот и другое письмо: «Свет мой, батюшка, здравствуй на многие лета!.. Радость моя, свет очей моих, мне веры не имеется, сердце моё, что тебя, свет мой, видеть. Велик бы мне день тот был, когда ты, душа моя, ко мне будешь. Если бы мне возможно было, я бы единым днём тебя поставила пред собою. Письма твои вручены Богу, к нам все дошли в целости из-под Перекопу, из Каирки и с Московки. Я брела пеша из Воздвиженского, только подхожу к монастырю Сергия Чудотворца, к самым Святым воротам, а от вас отписки о боях: я не помню, как взошла, читала идучи; не ведаю, чем его, света, благодарить за такую милость его и матерь его, пресвятую Богородицу, и преподобного Сергия Чудотворца, Милостивого... Бог, свет мой, ведает, как желаю тебе, душа моя, видеть...»
Прочитав письма Софьи Алексеевны к её «братцу», «свету» и «душе» Васеньке, можно было бы по-хорошему позавидовать великой любви, коя поселилась меж царевной и её полководцем. Ан не тут-то было. Ибо на самом деле далеко не столь безоблачной была эта любовь, и уже упоминавшийся нами князь Куракин писал в своей «Гистории»:
«Надобно ж и о том упомянуть, что в отбытие князя Василия Голицына с полками на Крым, Фёдор Щагловитой (Шакловитый) весьма в амуре при царевне Софии профитовал, и уже в тех плезирах ночных был в большей конфиденции при ней, нежели князь Голицын, хотя не так явно. И предусматривали всё, что ежели бы правление царевны Софии ещё продолжалося, конечно бы князю Голицыну было от неё падение или бы содержан был для фигура за первого правителя, но в самой силе и делах был бы упомянутый Щегловитой».
Вспомните, ведь нам совсем недавно встречалось эти имя: Шакловитого упомянул тот же Куракин и когда речь шла о казни Хованских и о смене руководства в Стрелецком приказе. Именно тогда начальником Стрелецкого приказа стал Фёдор Леонтьевич Шакловитый, и с тех пор его всё чаще и чаще стали упоминать при разговорах о важнейших государственных делах и о семейных коллизиях в царском доме. Это было тем более дивно, что сравнительно недавно никто не сказал бы об этом человеке ничего определённого.
Знали только, что за десять лет перед тем был Шакловитый площадным подьячим — «чернильным семенем», «приказной строкой», самым маленьким чиновником, писавшим бумаги за предельно малую мзду, не брезговавшим и медными деньгами. Лишь немногие знали, что семнадцать лет назад, совершенно неожиданно, неведомо за какие заслуги, Шакловитый был принят в Тайный приказ, на первых порах оставаясь всё тем же младшим подьячим. Тайный приказ, или Приказ тайных дел, существовавший с 1654 года, ведал не только розыском по делам о государственных преступлениях, но прежде всего представлял собою личную царскую канцелярию, занимаясь главным образом руководством центральными и местными государственными учреждениями. Для человека ловкого, умного и последовательного, знающего, чего он хочет и к чему стремится, именно здесь было много возможностей сделать карьеру, так как подьячие Приказа посылались с послами в посольства, а с воеводами — на войну для наблюдения за ними и обо всём виденном и услышанном должны были доносить лично царю. Поэтому послы-воеводы старались угождать подьячим и подкупать их. Силой обстоятельств подьячие не просто находились в центре важнейших государственных дел и часто досконально знали самые сокровенные тайны государства, при случае приводя в движение нужные им пружины бюрократического механизма, но и завязывали выгодные знакомства, активно участвуя в дворцовых интригах и заговорах.
Связав свою судьбу с Милославскими, Шакловитый верой и правдой стал служить им и в 1682 году был уже дьяком в Боярской думе. Именно он 17 сентября зачитал в заседании Думы доклад, а потом и приговор по делу Хованского, за что после казни Хованских царевна Софья назначила Шакловитого начальником Стрелецкого приказа. А после того как Голицын ушёл в новый поход, Софья и вовсе переменила фаворита, хотя сделать это было не так просто, ибо князь Василий был и люб и мил ей, но он оставался привязан и к своей жене — княгине Авдотье, и к своим четырём детям, и всё никак не решался оставить их и полностью отдаться царевне. Шакловитый оказался незаменимым для Софьи человеком ещё задолго до того, как стал фаворитом. Уже после подавления «хованщины» новый начальник Стрелецкого приказа, действуя разумно и энергично, перевёл наиболее активных бунтарей в отдалённые от Москвы города, а остальных смирил суровыми мерами.
Сосредоточение фактической власти в руках Софьи, командовавшей через своих фаворитов армией и стрельцами, руководившей Боярской думой и иностранными делами, ибо они и там были «персонами первого градуса», привело правительницу к мысли о том, что ей совсем незачем и формально делить власть со своими младшими братьями.
Наиболее подходящим сообщником для осуществления этого намерения она сочла Шакловитого, отличавшегося честолюбием, авантюризмом, умом и смелостью. Важно было и то, что Шакловитый имел большой авторитет у московских стрельцов, а ещё важнее, что его преданность Софье не вызывала у неё ни малейшего сомнения. Именно учитывая всё это, Софья сделала Фёдора Леонтьевича своим фаворитом, и когда открылась ему в своих дерзновенных планах, то встретила его полную поддержку в том, чтобы единолично венчаться на царство и более ни с кем не делить трон.
Голицын в это время находился во втором Крымском походе, и Шакловитый стал первым сановником в государстве помимо всех родовитых и знатных бояр, ненавидевших его, как худородного выскочку, как сердечного друга царевны Софьи, по их мнению, околдовавшего царевну бесовскими чарами.
Он оставался в фаворе и после того, как в Москву в июле 1689 года возвратился из очередного неудачного похода теперь уже отвергнутый Софьей Голицын. Хотя Софья и встретила его как победителя и осыпала наградами и подарками, былого сердечного расположения к «свету Васеньке» царевна не вернула — в её сердце прочно укрепился худородный ярыжка Федька Шакловитый.
Желая сделать всё возможное для окончательной победы над мятущейся одинокой женщиной, Шакловитый зимой 1689 года заказал талантливому богослову и проповеднику Иосифу Богдановскому книгу «Дары Духа Святого», в которой всесторонне обосновывалась идея, что царям Ивану и Петру дарована от Бога держава и сила, а Софье — Премудрость, и именно Премудрость и есть высший дар Бога. Богдановский писал, что мудрость Софьи проявилась в тишении бунта, разум — в отправлении войск в Крым, совет — в её успехах на Западе, крепость — в укреплении православия и благочестие — в украшении храмов Господних.
Орлёнок расправляет крылья
Однако ни Софья, ни Шакловитый не предполагали, что начало 1689 года было временем апофеоза Софьи, за которым почти мгновенно наступил её полный и окончательный крах. И причиной тому было то, что она недооценила своего младшего брата Петра, сначала выпустив его из своего поля зрения, а потом и из-под контроля своей власти.
Мы оставили Петра в страшные дни весны 1682 года на Соборной площади Кремля, когда с ним случился первый припадок эпилепсии. И всё же в десять лет Пётр был рослым, крепким мальчиком, подвижным и любознательным. Одним из его первых учителей был подъячий Посольского приказа Никита Моисеевич Зотов, выучивший Петра грамоте и началам российской истории.