Право безумной ночи

Полянская Алла

Он вздыхает и замолкает. Загорелый, крепкий, с русыми, стриженными ежиком волосами и небольшими темными глазами, с коротким прямым носом и крепкой челюстью — сидит в моей спальне и молчит.

— Как погиб твой муж? Мальчишки говорили мне — убили его, но как? Я у них не спросил.

— И не надо было. Его взорвали в машине, вместе с моей подругой. Мы сидели в ресторане, вчетвером, мальчишки в коляске-двушке дремали — из-за них взяли отдельный кабинет, собственно — мы же никуда не могли пойти, оставить их было не с кем. А тут случился у давнего друга Клима день рождения, а я Ирку позвала, хотела с Виктором ее познакомить. А у нас с ней были

куртки совсем одинаковые — красные такие, из жатки, с мехом по капюшону — модные на тот момент ужасно, Клим сам их нам и привез из Польши, только у меня покороче была и цветом поспокойнее, но это надо было две сразу видеть, чтобы понять, что разные. В общем, Климу позвонили, он говорит — отъеду на часик максимум, а вы меня тут подождите и торт без меня не начинайте. Ирка говорит — подбрось меня до Уральских казарм, мне надо ненадолго, а потом подберешь на обратной дороге. А тут близнецы проснулись, из коляски полезли. Клим говорит: заберу коляску в машину, а то им из-за нее и ходить негде, тесно. И так они вышли — Ирка, Клим с коляской в руках, сели в машину и отъехали, может, метров сто — машина взорвалась.

— То есть кто-то взорвал устройство дистанционно?

— Да.

— Думали, что вы все в той машине — он, ты и дети?

— Да. Я как взрыв услышала, сразу отчего-то все поняла. Не знаю, как. Виктор выскочил, схватил ресторанный огнетушитель, но там уже ничем нельзя было помочь. Ну, вот так и осталась я вдовой, а мои дети — сиротами.

— А те, кто это сделал, нашли их?

— Конечно. Но мне от этого не легче.

Еще как нашли, и очень скоро нашли. И то, что смерть их была простой и внятной, не вернуло мне Клима, но вернуло мне покой и возможность жить, не озираясь по сторонам. Но — и только.

— А сейчас, похоже, кто-то снова объявил на тебя охоту.

— Ага. Похоже на то.

Я отправлю близнецов за границу — найду способ, они уедут. А сама разберусь с тем, кто решил, что я — жертва и легкая добыча. Мне не впервой, и я ничего не забыла.

— И что ты будешь делать?

— Ну, я что-нибудь придумаю, как всегда. Ты знаешь, я бы поспала. Устала что-то…

— На завтрак оладий нажарю, будешь?

— Буду, конечно, спрашиваешь!

— Тогда — доброй ночи.

— И тебе.

Он выходит, плотно прикрыв за собой дверь, а я засыпаю практически мгновенно. В больнице я так ни разу не спала — там и вообще сон не тот. А дома есть дома, за стенкой спят мои дети, и этот чужой мужик уже не такой безусловно чужой — пусть будет, он все равно скоро уедет.

— Ты оладьи с чем будешь?

— Со сметаной, и посолить немного.

— А мальчишки ели с медом.

— Это я знаю. Я сама почти никогда не готовлю оладий — терпеть не могу запах, который при этом возникает, но если кто-то приготовит, то поем. О, нет, трех достаточно.

Я хочу сохранить фигуру, которая у меня появилась. И надо бы гардероб обновить, но сейчас я надену то же, в чем выписывалась из больницы, а на обратном пути заеду в магазины и что-то куплю.

— Смотри же, недолго — Семеныч велел отдыхать!

— На том свете отдохну.

Я выхожу из дома и сажусь в подъехавшее такси. На улицах уже совсем весна, и мне хочется выйти из машины и прогуляться по улицам, наведаться в хорошую парикмахерскую, купить что-то яркое и забавное. Давно у меня не возникало подобных желаний. Что ж, буду возвращаться — так и сделаю.

— Вы к кому?

Охранник

этот видел меня каждый день на протяжении шести лет, что он здесь работает. Цирк…

— Георгий Николаевич, вам нужно носить очки, похоже.

— Ольга Владимировна?! Не признал, простите… Вот ведь… Не признал, богатой будете.

Хотелось бы, конечно, но это не срочно.

Вот и кабинет шефа, секретарша уставилась на меня как на привидение.

— У себя?

— Да…

Вот и отлично. Скажу, что через недельку появлюсь, и была такова, — весна за окном манит меня со страшной силой.

— Ольга Владимировна?!

На его лице такое удивление, что я невольно ухмыльнулась. Пожалуй, я сделаю все, чтобы сохранить эту форму, мне нравится.

— Как вы себя чувствуете?

— Как видите, потихоньку восстанавливаюсь после операции.

— Выглядите потрясающе! Я даже сразу не узнал вас.

— Видимо, это потому, что я выздоровела. Я вернусь в строй как можно скорее.

— Да вы и удаленно работаете отлично! Но, конечно, мне без вас очень тяжело, и я прошу: как только вам позволят доктора, вернуться — у нас здесь просто хаос какой-то образовался, и я ничего не могу с этим поделать. И нанимать новых людей тоже не хочу, чтобы не усугубить ситуацию. Вот, главбух новая появилась, пришлось нанять…

— Я слышала, ко мне приходил следователь.

— Да, жуткое дело. Вас не было, а у Ирины сломалась машина — я ей говорю: возьми ключи у охраны, Ольга Владимировна оставила, и съезди в налоговую. Она не очень любила чужие машины водить, знаете, но тут выхода нет — нужно везти документы, такси она вообще не считала приемлемым вариантом, вот и… Это моя вина, конечно…

— Глупости. Это вина того, кто подложил в машину взрывчатку.

— Полиция ничего не выяснила?

— Ну, вы же знаете нашу полицию!

— Безусловно… Везде беспорядок, нигде не найти крайнего… Ольга Владимировна, я вас прошу — вот эти документы мне нужны через час. Не могли бы вы…

— Конечно.

Я беру у него из рук папку с бумагами и иду в свой кабинет.

Здесь все по-прежнему, только пыль скопилась. Те же бежевые стены, стол, компьютер, прибор с канцелярскими принадлежностями — все на месте. Я вытираю стол и открываю папку. Что ж, поглядим — цифры насмешливо смотрят на меня из выписок, счетов, планов и прочих документов, но цифры не лгут никогда, лгут люди, которые их пишут в надежде обмануть, однако меня не обманешь. За первым рядом цифр всегда находится второй, и этот второй ряд всегда правильный. Просто нужно уметь сопоставлять, видеть и понимать процессы, происходящие в мире, который прикрывается этими цифрами.

— Видала? Она вернулась, похоже.

— Да ты что!

— У шефа сидит. Похудела, выглядит неплохо, но все такая же замороженная стерва, ног под собой не чует, никого вокруг не замечает! Вернется — снова будем ходить строем.

— Думаешь, шеф возьмет ее назад?

— А что он, дурак — не взять? Она ему тянет фирму, именно из-за того, что эта сука видит то, чего никто не видит, — фирма до сих пор на плаву. Конечно, возьмет, он ей уже денег добавил. Ведь какое, казалось бы, верное дело было с «Самиррой», а она в документы нос свой сунула, посидела часик — и ушли эти граждане, не солоно хлебавши, какие могут быть инвестиции, когда фирма — фактически банкрот, а кто это смог рассмотреть? Ведь попали с ними на деньги как раз шефовы конкуренты — до чего все пристойно у них выглядело, а эта рыба мороженая раскусила в момент.