Право на эшафот
Шрифт:
— Скажет, что приличные женихи приходят хотя бы с букетом и коробочкой конфет, а не для того, чтобы поесть за счёт невесты, — ответила я. — Такое впечатление, дон, что вас дома не кормят.
— Так некому, прекрасная донья, — он выразительно вздохнул.
— Так найдите кого-нибудь. Повара или кухарку. Негоже, дон, голодать. От этого в голову забредают неправильные мысли. — Я сладко улыбнулась и пропела: — Хорошего вам вечера, дон. Надеюсь вас в ближайшее время не увидеть.
Тётя вышла не простившись и коротко
Тётя сделала мне знак следовать за ней, и мы чинно прошли в кабинет. Чинно мы выглядели ровно до того момента, когда за нами захлопнулась дверь.
— Фани, что на тебя нашло? — напустилась тётя. — Держи язычок за зубами. Хотя, конечно, обвинить Нагейта в антигосударственных планах было хорошей идеей. Но увы, Теодоро не поверит.
— Главное, чтобы засомневался, — заметила я. — И подумал, что граф, которого била жена, вряд ли сможет влиять на меня.
— А она била? — удивилась тётя.
— Слухи ходили, — туманно ответила я, не уточняя, что сама же их запустила в разговоре с Диего.
— Странно, до меня не доходили…
Она прошла за стол и уселась в кресло совершенно по-хозяйски, хотя и дом был мой, и кабинет — тоже. Но не мне с ней спорить — она опекунша моего тела. Я поторопилась сесть, чтобы не выглядеть, как нерадивая служанка, распекаемая госпожой.
— Ты хотела сообщить что-то важное, — напомнила тётя.
— Не знаю, насколько это важно, но, кажется, меня собрались шантажировать.
— Кто? — подалась она ко мне через стол.
— Тот самый барон, который вам не понравился. Я сказала, что его не помню, и попросила вернуть письма, он заявил, что я так легко не отделаюсь. И вид у него был человека, у которого есть что-то, меня компрометирующее. Вы, случайно, не знаете что?
— Случайно не знаю. — Она задумчиво смотрела на свои руки, лежащие на столе, ухоженные руки без малейшего намёка на возраст. — Но с неё сталось бы отправить что-то личное. Что ты ответила наглецу?
— Что мне наплевать на его угрозы.
— Правильно, Фани. — По губам тёти скользнула одобрительная улыбка. — Смотрю, он тебе не понравился?
— Он красивый, — возразила я. — Но чтобы поддаться на шантаж, этого недостаточно. Предположим, он обнародует что-то из писем, так мне даже стыдно не будет, потому что я их не писала.
— А ведь точно же. — Тётя прищёлкнула пальцами, вызвав лёгкий струящийся дымок. — Даже если он вздумает говорить о нарушении обещания выйти за него замуж, ты всегда можешь утверждать, что не писала эти письма.
К предложению тёти я отнеслась скептически: если постоянно пользоваться одним и тем же приёмом, то рано или поздно кто-то да догадается, в чём дело.
—
— Да что у него может быть? — расслабленно улыбнулась тётя. — В любом случае он вначале попытается решить дело миром через меня. Возможно, от него удастся недорого окупиться.
Я вспомнила жёсткие пальцы на предплечьях и глаза, горевшие неприкрытой злобой. Что бы тётя ни думала, Эмилио точно не из тех, кто согласится на подачку. Ему нужно было всё. Но можно без меня.
В дверь постучали и, после разрешения войти, к нам заглянула испуганная рыженькая горничная, которая мне сообщала о приходе короля. Сейчас она тоже выглядела испуганной, но сообщила всего лишь о приходе некоего сеньора Охедо.
— Мария, пригласи его пройти сюда, — обрадовалась тётя. — Как он вовремя. Впрочем, Альберто всегда приходит вовремя.
— Мне уйти? — спросила я.
— Разумеется, нет, — удивлённо ответила она. — Я его приглашала как раз по твоему вопросу. Это один из лучших специалистов даже не страны, а всего континента.
Один из лучших специалистов походил на католического монаха, чему очень способствовала окружённая венчиком седых клочковатых волос блестящая лысина, сильно смахивавшая на тонзуру, и бесформенная мантия, давно потерявшая первоначальный цвет. Ему бы ещё подпоясаться верёвкой и надеть на ноги что-то наподобие сандалий с деревянными подошвами — вообще стал бы неотличим. Но пришедший сеньор обувь любил удобную и дорогую, что сильно выбивалось из остального облика.
— Селия, ты всё хорошеешь, — галантно сказал он тёте, едва её заметил. — Двуединый, вот уж над кем годы не властны: ты становишься только лучше, как выдержанный херес.
— Ах, Альберто, — томно проворковала тётя на манер девицы на выданье, — твоя сладкая лесть противоречит тому, что я вижу в зеркале.
— Не выдумывай, Селия. Что ты там можешь увидеть, кроме молодой и очень красивой доньи?
— Будет тебе, Альберто. Ты меня смущаешь перед лицом племянницы.
Только тут он заметил меня, повернулся, осмотрел, еле заметно двигая пальцами, словно выплетал сетку втайне от строгого учителя, а потом спросил:
— Итак, Селия, ты опять влезла во что-то нехорошее? Что с твоей племянницей?
— Бласкес уверяет, что она сама наложила на себя блок. Но Эстефания ничего подобного не помнит.
Тётя улыбнулась неожиданно заискивающе. Наверное, навестил нас не просто друг её юности, но весьма важная персона.
— Бласкес всегда был слишком самонадеян. Разумеется, это работа не твоей племянницы. Хотя при беглом осмотре кажется именно так. Я бы поставил на близкую родственницу, потому что аура хоть и похожа, но и не идентична.
Тётя нахмурилась, я тоже, потому что мы наверняка подумали об одном и том же: аура изменилась, потому что в теле теперь другая душа. Если только…