Право на эшафот
Шрифт:
— Вот о чём я и говорю, — обратилась сеньора Кордоба к подруге. — Современные мужчины выродились, превратились в скопище трусов, боящихся открыть рот, чтобы сказать правду. Боящихся сказать, что Теодоро Мурицийский проклят Двуединым, поэтому бог и не стал благословлять его брак с нашей принцессой. Уберёг бедную девочку, явил милость.
— Если вам так хочется услышать правду, — манерно протянула ещё одна сеньора, одетая и накрашенная так, что я ни за что не отнесла бы её к благородному сословию, — то от вашего противного голоса у всех уже звенит в ушах. Я не для того вываливала такие деньжищи за билет на этот дилижанс, чтобы всю дорогу выслушивать вашу чушь. Его Величество Теодоро — один из самых одарённых Двуединым на
— Магия в дилижансах запрещена, — высокомерно заявила сеньора Кордоба, — особенно в таких, что используют магически изменённых животных.
— Ха, я прекрасно обойдусь без магии, — сеньора выразительно посмотрела на свои ногти, накрашенные ярко-алым лаком. — И волосы выпадут и шрамами обзаведётесь. Уверяю вас, милочка.
— Вот что бывает, когда пускают всякую актёрскую шваль в приличные места, — проворчала сеньора Кордоба, но так тихо проворчала, что подруга её услышала, а агрессивная сеньора — нет. Да и я услышала лишь потому, что мой обострённый Сиятельный слух остался при мне, несмотря на изменение внешности. — Разве такое было возможно при отце нынешнего короля?
После этого наконец воцарилась вожделенная тишина, хотя меня так и подмывало спросить у вульгарной особы, откуда она знает такие подробности про Теодоро. Неужели он с ней встречался? Тогда у него отвратительный вкус: сеньора была не первой молодости и аляповато одетая. Одни ногти чего стоили: длинные, самого ядовитого оттенка, казалось, они начинали светиться тем сильнее, чем темнее было в салоне дилижанса. С такими ногтями только упыриц играть. Не первой свежести.
За окном мелькали быстро сменяющие друг друга картинки. Дилижанс разогнался и явно не собирался останавливаться до самой границы. Если бы не вычурность оформления, то его можно было бы сравнить с вагоном электрички, причём не каким-то старорежимным, а самым что ни на есть современным: даже туалетный закуток был в конце салона, куда смущённо шмыгали сеньоры. Мужчины оказались более терпеливыми или более склонными ко сну. Правда, было их всего двое, но они оба уже спали или делал вид, что спят, укрывшись пледами, которые выдал всем нам один из кучеров дилижанса. Плед был мягким, тёплым и очень уютным — я бы не отказалась заиметь такой в собственное пользование.
Моё мнение разделяли не все. Так, сеньора Кордоба, которую я же про себя уже называла не иначе как «ворчащей коробкой» заявила подруге, что в следующий раз озаботится собственным пледом. А то мало ли кто им пользовался. При этих словах она выразительно посмотрела на актрису, которая умиротворённо похрапывала, откинув голову на спинку сиденья.
Насколько я поняла из разрозненных реплик, сеньоры Кордоба и Фидальо были не подругами, точнее, подругами, но по несчастью: у обеих мужья решили открыть филиал своего дела в Муриции, но в обоих случаях подготовительные работы свернулись, а близких отправили домой. В чём-то сеньора Кордоба была права: благословение Двуединый мог не отмерить не только из-за невесты, но и из-за жениха. Последнее утверждение для Теодоро было очень опасно, наверное, поэтому сразу запустили слухи о неугодности теофренийки. Конечно, ей уезжать, ему — оставаться, но за принцессу стало очень обидно.
Под неумолчное бормотание сеньоры Кордоба я всё-таки уснула и проснулась, когда уже проверяли документы на границе, со сна я даже не сразу поняла, что от меня требуется, но потом дрожащими руками вытащила подорожную и протянула сеньору пограничнику, или как он тут называется. Тот светил фонариком явно артефактного вида и двойного назначения: не только давал свет, но и проверял на подлинность печать, которая запереливалась всеми цветами радуги, стоило на неё упасть свету из артефакта. Фальшивка проверку выдержала, и мне её вернули с поклоном и словами сожаления,
— Всем известно, что в Теофрении — самые красивые девушки, — сеньора Кордоба сказала это столь гордо, словно была моей близкой родственницей. — Никакой Сиятельности нам не нужно, чтобы свести мужчину с ума.
— Вы уже свели всех с ума за эту поездку, сеньора, — неприлично широко зевнула актриса. — И мужчин, и женщин. Вам для этого ни красоты, ни мозгов не понадобилось. Такое впечатление, что, когда Двуединый наделял всех дарами, вам ничего не досталось.
Сеньора Кордоба притворилась, что она ничего не слышит и что там, где расположилась актриса, никого нет. Лицо у неё гневно заалело, но тем всё и ограничилось, поскольку в драке победила бы та, у кого больше опыт — это сеньора Кордоба прекрасно понимала и не хотела делать из себя посмешище. Проверяющий понял, что ничего от меня не добьётся, выразительно вздохнул и с явным сожалением отошёл к следующему пассажиру. Несколько раз он оборачивался, словно надеялся, что я передумаю и сообщу свой адрес. Но я притворилась, что опять сплю.
С теофренийской стороны повторилось то же самое. Правда, только в отношении проверки документов. Сеньоры в этот раз глухо молчали, а мой адрес никому не понадобился, потому что пограничник был в возрасте, сонный и не слишком внимательный. И артефакта у него не было, проверка шла при свете обычного фонаря, так что для неё сошёл бы любой из имеющихся у меня документов.
После проверки дверца захлопнулась, и дилижанс начал быстро набирать скорость. Я прилегла на сиденье, укрылась пледом и опять уснула. Не потому что совсем не волновалась, а потому что мерное покачивание усыпляло лучше любого снотворного. А поволноваться я успею и завтра.
Глава 26
В Фанд мы приехали рано утром, когда город ещё спал, а на сонные улицы только начинал высаживаться десант солнечных лучиков. Но десант был уже уверенный: подсвечивающий вывески, играющий с оконными стёклами и радующий выползшую на улицу тощую кошку. При взгляде на кошку почему-то вспомнилось, что загадка с фамильяром Эрилейских так и не разрешилась. Но это было не первостепенной задачей: для меня особой разницы не было, развоплотился ли он, или просто отказывался помогать.
— Смотрю, сеньорита, вас никто не встречает? — внезапно решила проявить участие сеньора Кордоба. — Это непредусмотрительно. Столь юная особа не должна путешествовать одна.
— Мне пришлось слишком неожиданно уехать, — пояснила я. — Мама никому не успела сообщить. Впрочем, у нас в столице родственников нет.
Легенда, наспех придуманная при побеге, проверку выдержала.
— Да уж, — мрачно согласилась сеньора Кордоба, — всем нам пришлось неожиданно уехать. Но кто знал, кто знал… Я могу посадить вас на нужный дилижанс, сеньорита. Нельзя допустить, чтобы вы оставались со своими проблемами один на один.
— Я вам очень благодарна сеньора. Но меня не нужно никуда отправлять. Я планирую дойти до университета.
— Университета? — неодобрительно переспросила она.
Почти все пассажиры дилижанса уже разошлись. Остались сеньора Кордоба, сеньора Фидальо и актриса, так оставшаяся для меня безымянной и сейчас шарящая под сиденьем в поисках какой-то утерянной мелочи.
— Хочу проверить, есть ли у меня магия и, если есть, — поступить.
Мне показалось, что сеньора поперхнулась моим ответом: она вытаращилась на меня с таким ужасом, словно я совершила святотатство. Как только дар речи к ней вернулся, она с отвращением выдавила: