Право на любовь
Шрифт:
— На заднем сиденье пакет с твоей одеждой. Не думаю, что в костюме тебе будет удобно с бабушкой.
— Спасибо, — говорю и поворачиваюсь боком, чтобы забрать пакет. Успешно справляюсь с этим. Поворачиваюсь обратно, как его губы накрывают мои. В этом поцелуе столько боли и нежности, что хочется разрыдаться прямо тут. Рассказать всё. Но не имею права сдаться. Ради бабушки. Ради себя. Ради него. Ради наших жизней.
— Прощай, — говорю это, надеясь поставить точку.
— До встречи, малышка, — и только его ответ дает мне понять, что так просто он меня не отпустит.
В туалете больницы переодеваюсь в свою одежду. Тут же нахожу контейнер с домашней едой. Он подумал обо мне. Это приятно и неожиданно.
Как только появляюсь на этаже, охрана отступает.
— Пост сдали, — командуют мне и покидают этаж под моим взором.
Вхожу в палату. Бабушка спит. Ольга Евгеньевна описала всё, что происходило за моё отсутствие и что у меня милая бабушка и сидеть с ней было приятным удовольствием. Мы с ней ещё немного разговариваем и я её отпускаю домой. Мне она нравится. Приятная и милая женщина. Она как мама, с ней уютно и тепло, и как-то по родному. Есть такие люди, они как дом, они твои. Ты чувствуешь их особой волной.
В больнице сижу до самого вечера, пока невестка тети Зины меня не сменяет до следующего вечера. Она милая, а самое главное, она профессиональная сиделка, и её я знаю много лет. Она подкована в медицине и щепетильна во всех вопросах касаемо уколов, капельниц и прочего, что должны ставить. Следит за медперсоналом, чтобы все ампулы были вскрыты при ней, сверившись с листом назначения. Строго за всем смотрит. Это была моя личная просьба. Всё равно, хоть и договор с Каримовым в силе, пока бабушка тут, я не могу доверять всем.
Домой я попадаю ближе к вечеру вместе с Инной. Закидываю в стирку бабушкины вещи и собираю новую. Пишу список продуктов на завтра, чтобы приготовить свежее. Специально загружаю себя делами, лишь бы не думать о Ярославе и о том, что сейчас у них проходит вечер в честь победителя у них дома, на котором будет присутствовать и Каримов с дочерью. А точнее с его невестой.
Инне рассказываю о встрече с Ярославом, передаю в деталях.
— Ты рассказала ему о беременности?
— Нет.
— Почему?
— Не смогла. Там столько людей было, суета. И я вижу, что он пытается держаться со мной по-другому. Вроде бы и хочет оттолкнуть, но не может. Пытается холодно себя вести, но не получается. Глаза выдают. Ему больно от того, что я решила всё за нас.
— Рин, я всё понимаю, что больно, но сейчас ты должна не о себе или о нём беспокоиться. Ты должна думать о ребенке. Как бы там ни было, он его отец, и он имеет право знать.
— Ладно, я скажу ему.
— Когда? Когда ребенку десять лет будет?! — напирает подруга.
— Не знаю.
— Сейчас пиши, — протягивает телефон Инна.
— Думаешь?
— Да! — с уверенностью говорит подруга. — Не напишешь сама, я напишу.
— Может потом, при личной встрече?
— Ага, лет так через десять, да? Просто возьми и сделай это. Что между вами будет, это неважно, но ребенок ни в чем не виноват.
— Ладно, может ты и права, — забираю у подруги телефон и открываю такой родной и любимый чат с улыбающимся Ярославом в круглом окошке и печатаю…
Марина*огненная богиня*Власова: «Я беременна. Подумала, что ты имеешь право знать.»
Не проходит и минуты, как около сообщения появляются две синие галочки и он печатает ответ.
— Он печатает… — говорю Инне.
— Отлично. Сейчас и узнаем его отношение. Если скажет, что приедет, то значит, ему не всё равно.
Ярослав*construction boss*Войтковский: «Сейчас приеду. Ты в больнице?»
Марина*огненная богиня*Власова: «Нет, дома.»
Ярослав*construction boss*Войтковский: «Жди, скоро буду.»
Спектакль разыгран. Зрители довольны. Враги получили свое наказание. Победителей не судят. Теперь смело можно выдохнуть: одной проблемой меньше. И можно сконцентрироваться на Каримове и его планах относительно Рины и меня в целом. Так без неё себя не вижу и видеть не хочу. Поэтому на обратном пути делаю попытку и целую её. Хвала небесам, она не отстраняет меня, а держит контакт до конца. Отвечает. Глаза в глаза. Взрыв атомных частичек под кожей. Кроет на полную мощность обоих. Это любовь, несомненно. И она в нас двоих. Она любит меня. Любит. И в этом не стоит сомневаться. Пусть и делает все наоборот, но глаза… Глаза и чувства врать не умеют. Но, в конце концов, кто-то должен ослабить этот накал. И инициатором выступает Рина, отстраняясь первой. Я не давлю. Ей и так тяжело. Понимаю. Знаю, как никто, когда дорогой тебе человек болен, и мало того, что ты переживаешь за его здоровье, так приходится думать о своих поступках, так как на кону её жизнь. И эта жизнь в руках другого человека. Более сильного. Более опасного. Более властного. Деньги и власть решают всё. И убрать ненужного человека — это как раз плюнуть. В Каримове я не сомневаюсь, что и на это он сможет пойти, конечно, не запачкав свои «беленькие» ручки убийством с инсценировкой.
Из этих мыслей меня вырывает долгожданный звонок.
— Ярослав, добрый день. Кольца готовы и ждут Вашего одобрения. Когда сможете приехать? — задает вопрос ювелир, к которому я обращался для создания наших индивидуальных колец по моему эскизу с именной надписью на латыни. Знаем её только мы.
— Добрый день, Петр Никанорович. Через час буду у Вас.
— Отлично. Тогда до встречи, — завершает разговор собеседник и отключается, не давая мне попрощаться.
С оцененными пробками в Москве к центру города, где расположена мастерская Петра, добираюсь как раз в обозначенное время. Петр Никанорович педант. Не любит опаздывать сам и не любит, когда опаздывают другие. Всегда выполняет работу в срок или, если возникает форс-мажор, старается завершить работу раньше оговоренного срока. Не любит быть должником. К работе относится со всей душой и любовью. В своем деле мастер, хоть и ему уже за шестьдесят, и голову покрыла седина, а на носу теперь соединялась золотистая тонкая оправа для очков. Но, как говорится, цифры не имеют значения, главное, что внутри.
— Здравствуйте, Петр Никанорович. Рад видеть Вас в бодром здравии.
— Здравствуй, Ярослав. Спасибо на добром слове. Держи, вот твоя драгоценность. — протягивает коробочку с двумя одинаковыми кольцами. Только моё шире и там красуется один маленький камушек. У Рины тоньше и женственнее. Впереди усыпанное камушками в два ряда. Но единственное, что не отличить — надпись. Она выгравированная внутри кольца. Её чувствуешь. Чувствуешь каждую буковку. Каждую завитушку. Каждый изгиб.
— То, что надо. Вы, как всегда, восхищаете своей работой. Надеюсь, этот заказ останется между нами.
— Мой друг, разве есть сомнения мне не доверять?
— Нет, конечно, нету. Вы столько лет служите верой и правдой нашей семье. Спасибо Вам.
— Пусть они принесут вам счастье.
— Так оно и будет. — улыбаюсь собственным мыслям. — До свидания.
— Счастливо, мой юный друг.
В салоне вытягиваю кольца из коробочки и перемещаю их парой на цепочку. Пусть будут около сердца. И двигаю к родителям. Там меня ждет блядское общество не самых приятных мне людей, кроме маленькой части её составляющей. И причина, почему я еду туда, а не к себе на квартиру — это мама. Она все подготавливала для любимого сына и единственного, кто остался рядом. После последнего отказа Артёма возвращаться домой и в компанию, мы рассорились и не созванивались. Он ещё тот черт, которого нужно поискать. Брат-близнец, мать вашу. Хотя знаю, что он сейчас чувствует то же самое, что и я. Так было всегда. Две половинки одного целого. И всё равно закрывает всё это своей ебучей гордостью.