Право на месть
Шрифт:
Он понимал, что зайти внутрь ему будет тяжело, но даже не представлял себе – насколько. Все здесь он знал с самого детства, все, до последней дощечки, до последней трещинки, до последнего кирпичика. Это был его дом и в памяти он оставался тем местом, где ждали, где был уют и тепло, где можно забыть на время о полной опасностей поверхности, расслабиться, перевести дух, отдохнуть. И тем страшнее была перемена, произошедшая с Убежищем. Стоя на пороге и оглядываясь вокруг, Данил все никак не мог проглотить горячий влажный ком, распирающий горло. Братство не стало утруждать себя захоронением убитых – да и, признаться, глупо было бы этого ожидать – и потому здесь, похоже, все осталось именно так, как было в день штурма.
На негнущихся ногах,
Тела лежали вповалку. Большинство уже обглодано дочиста, до белых костяков, но на некоторых еще сохранились куски гниющего мяса и резиновые обрывки защитных комбинезонов. Больше всего у центрального входа – он был укреплен двойным штабелем мешков с песком – толстым, основательным – и сюда, похоже, ударили чем-то тяжелым, разом накрыв защитников. Вход разворотили до неузнаваемости, вместо трех широких проемов с двустворчатыми дверьми – огромная рваная дыра. Стоймя торчали вздыбившиеся плиты пола, исчез навес, сиротливо покачивался на сквозняке жестяной короб вентиляции…
Такие же дыры зияли и повсюду в стенах. Их было много – самого разного размера и конфигурации – и оставалось только удивляться, как еще держится крыша. Хотя – колонны, как это ни странно, остались целы и, вероятно, только это и удерживало ее от падения. Данил поднял голову – подвесной потолок из железных панелей, за которым скрывались коммуникации, местами провис, а в юго-восточном углу, там, где в крыше зияла огромная пробоина, сквозь которую заглядывало серое небо, целая секция его рухнула на пол, придавив сразу двоих бойцов. Зверье так и не смогло добраться до их тел, обглодав лишь торчащие из-под завала ноги до колен. Рядом лежали изодранные в клочья бахилы.
Тел было много, очень много; они лежали по всему залу ожидания, и Добрынин сначала как-то вяло удивился – откуда столько защитников? Однако потом, присмотревшись, он понял, что большинство лежащих здесь – женщины и дети. Да и кому еще было защищать жилище? Братство и полковник сыграли как по нотам, поманив людей сытой жизнью и удалив из Убежища боеспособное население.
Пошатываясь и опираясь иногда рукой о стену, на подгибающихся ногах, Добрынин спустился по лестнице в подвал. Постоял немного, прикрыв глаза, и отходя от того зрелища, что увидел наверху. И все же – теперь ему было легче. Легче, чем в тот, первый раз. Сердце, приняв случившееся, смирилось, словно покрывшись твердой корой, и все увиденное уже не доставляло ему того горя и ненависти, что довелось испытать той ночью. Сознание просто отмечало очередной факт – и пропускало его мимо себя, добавляя в архивы памяти.
Входные тамбуры были в том же состоянии, что и парадный вход. Сюда, похоже, просто заложили порядочный кусок взрывчатки. Наружную гермодверь вырвало с корнем, перегородки между тамбурами смяло, как картонки, а внутренняя «герма» висела, лишь чудом удерживаясь на одной нижней петле. Данил, перешагивая через бетонные глыбы и кирпичное крошево, прошел сквозь развороченный тамбур, ожидая увидеть на первом уровне ту же картину, что и наверху – но здесь почему-то все было совсем не так. Разрушений практически не было, лишь рваные следы от осколков гранат и сколы от очередей на стенах. Правда, мертвые тела в разной степени разложения попадались и тут – но гораздо меньше.
Все непродовольственные склады находились на первом уровне. Свернув от входных тамбуров направо, Добрынин, подсвечивая фонарем, настороженно озираясь и останавливаясь изредка, чтобы прислушаться к мертвой тишине, прошел через комнату выдачи, заваленную обычно самой разнообразной вещевухой, но опустевшую теперь, и оказался в длинном коридоре со множеством дверей по обеим сторонам. Это уже была вотчина Плюшкина и Коробочки, куда допускались только избранные, и Данил был тут в первый раз в своей жизни.
Слухи, ходившие среди обитателей, не врали – склады Убежища и впрямь оказались не маленькие. Коридор с комнатами уходил вдаль метров на триста. Комнат – около сотни, не меньше. Есть и небольшие – а есть и такие, что размером с хороший ангар. Плюшкин хвалился обычно, что поддерживает в своем хозяйстве идеальный порядок – но сейчас в эти слова верилось с трудом. Страшный бардак царил тут. Рваные картонные коробки, целлофан, упаковочная бумага, доски и просто взломанные и выпотрошенные деревянные ящики – все валялось в полнейшем беспорядке, но среди этого мусора попадались действительно ценные вещи. В первом же хранилище, переворошив гору упаковочной дряни посреди комнаты, Данил наткнулся на целый ящик фильтров для противогаза, а у дальней стены отыскалось три ящика фильтр-патронов. В другом, чуть ли не у самого входа, нашел несколько пар валенок и целый тюк бушлатов, а в третьем – связку черных резиновых армейских шлепанцев сорок третьего размера.
Заперев изнутри решетчатую дверь комнаты выдачи на засов, сбросив, чтобы не мешала, снарягу на полу у первого склада и закрепив фонарь на шлеме, Данил принялся за работу.
Уже даже первое хранилище дало столько, что унести на себе за один раз он бы просто не смог. Тщательно обшарив каждый квадратный метр, переворошив валяющийся на полу мусор и осмотрев стеллажи, Добрынин собрал у порога внушительную гору столь необходимых в его положении вещей. К ящику с фильтрами прибавилось еще два, фильтр-патронов отыскалось аж четыре ящика целых плюс один вскрытый и ополовиненный, а под нижним стеллажом в дальнем углу он обнаружил три больших баллона с кислородом для обогатительной установки.
Удачные находки немного подняли настроение, выдернув его из беспросветного уныния. Если так пойдет и дальше, то найденным можно будет обеспечить себя на достаточно долгий срок. Нет, он не собирался жить в городе – но все это, дождавшись первого же торгового каравана, можно было выгодно продать, в достаточной мере обеспечив себя средствами для ведения войны. Или – купить билет на юг.
К базе Братства.
Дальнейшие поиски пошли еще продуктивнее. Обшарив три хранилища по правой стороне коридора, Данил сообразил, что вскоре он наберет столько, что будет не в силах не просто перенести в свой схрон, но и уместить где-то там все это добро. Находки он вытаскивал в комнату выдачи и раскладывал на стоящих здесь школьных партах, и через некоторое время она была забита даже больше, чем обычно. В его положении привередничать не приходилось, сейчас сгодится все, любая мелочь – а назвать мелочью то, что лежало перед ним на столах, даже язык не поворачивался. Маленькой общине хватило бы всего этого на год-другой безбедного существования. Добрынин терялся в догадках. Все, что он отыскал на складах, было жизненно необходимо в условиях нынешнего мира. Создавалось впечатление, что склады грабили в спешке и именно поэтому проглядели многие ценные вещи. А может быть просто не заметили или плюнули, решив не размениваться на мелочовку, коей, в сущности, по меркам Братства и были лежащие здесь сокровища. Единственное, что действительно выгребли подчистую – склад с оружием и боеприпасами. Он находился в самом конце коридора и Добрынин узнал его по жирно выведенной надписи «Оружейка» на дверях. Стеллажи были девственно чисты и на них уже начала скапливаться пыль. Он прошелся по помещению, подсвечивая фонарем и уже догадываясь, что ничего полезного здесь не найдет – и, вздохнув, вышел наружу. Оставалась еще надежда, что можно поживиться у войсковых – но надежда эта была призрачной. По тому, как вычистили склад Убежища, Добрынин догадывался, что рассчитывать на хранилища воинской части не стоит.