Право на поединок
Шрифт:
– Может, и придут, – сказал Волкодав безразлично.
– Ещё им в ножки поклонишься, если смилосердствуются не зарезать…
Вот это уж вряд ли, подумал венн. Но промолчал.
– А мой трактир?… – продолжал Стоум. – Голые стены оставят и хорошо если крышу!… Чтоб впредь таких, как ты, голодранцев перехожих на порог не пускал…
– Ещё в чём я виноват? – хмуро спросил Волкодав. – Может, это я тебя насильно трактирщиком сделал? И жить здесь заставил, не в Галираде?…
Стоум полагал также, что ни один
Вот тут сольвенн ошибался. До самого вечера народу на улице было вдесятеро против обычного. Вся Серёдка успела прослышать про чужака, не струсившего выгнать Сонморова человека. Всем хотелось на него посмотреть. А того пуще хотелось дождаться, когда придут выгонять его самого. Но ведь трудно чего-то ждать возле трактира, не заходя внутрь и не покупая хоть рыбной булочки перекусить. Так и вышло, что стряпухи со служанками сбились с ног, а когда дверь наконец заперли и Стоум пересчитал выручку, глаза у него полезли на лоб. Настолько удачного дня «Зубатка» уже давно, давно не видала!
Деньги Стоум считал, как и полагалось, в присутствии вышибалы. Тормар при этом обычно выпроваживал из комнаты всех остальных. Венн никого гнать не стал, так что кухарки, поварята и даже Йарра могли видеть, как трактирщик откладывает десятину для государя, потом оговорённую долю каждого из работников. Мальчику на побегушках никакой доли не полагалось. Может быть, позже, если заслужит… Пока Стоум обещался подкармливать его, но не более.
– А мальчишке? – неожиданно спросил Волкодав. – Он за целый день не присел.
Благоразумный хозяин с ним в спор пускаться не стал, рассудив, что денег сегодня полно, подумаешь, серебряный четвертак, а завтра венна всё равно здесь не будет. Йарра до боли сжал в кулаке нежданно доставшееся сокровище и стал думать, где бы его схоронить. Этак, чего доброго, ещё и наберётся на дорогу домой!
Стоум стянул завязки кожаного мешочка и вдруг вновь опечалился едва не до слёз:
– Ой, кабы до утра-то красного петуха во двор не пустили…
– Не пустят, – возразила Зурия, самая старшая и самая толстая стряпуха, державшаяся с хозяином почти на равных. Никто, кроме неё, не умел варить мелкую рыбку с маслом и уксусом, отчего тушки становились ломкими и обретали удивительный вкус. – Зачем им? – сказала она. – Сожгут, ведь и платы больше не будет!
Стоум покачал головой:
– А чтобы другие боялись… Помнишь, как халисунца Тиртама в прошлом году? Он тоже говорил, что ему охраны не надо…
– Сонмор, – сказала стряпуха, – по ночам не наказывает. И потом… ну, сожжёт он тебя, а что люди подумают? Как есть решат – нет у Сонмора молодцов одному венну шею скрутить! Ему это надо?
Она хитро подмигнула Волкодаву. Тот улыбнулся в ответ. Он уже выяснил, что толстуха умела на славу готовить веннский кисель.
Про себя он полагал, что поджигать «Зубатку» действительно не станут, но на всякий случай вызвался ночевать во
– Завтра сюда придёт один мой друг… – сказал он трактирщику, когда Зурия накрыла вечерять.
Стоум, багровея, подавился куском:
– Ещё такой же, как ты?…
– Нет, – усмехнулся Волкодав. – Не такой. Он аррант. Он очень учёный. Он знает все языки и на каждом написал книгу. А ещё он лекарь и звездослов. И он, я так думаю, тоже захочет добыть серебра тебе и себе. Ты не прогонишь его, если он сядет где-нибудь в уголке?…
Сольвенн со стоном закатил глаза, но потом вдруг отчаянно махнул рукой – дескать, а пропадай оно всё пропадом! – и разрешил.
Йарра сперва никак не мог собраться с духом и подойти к грозному венну. Мало ли что он за него заступился на площади, вдруг теперь погонит!… Много позже, разбираясь в себе и вспоминая тот вечер, Йарра поймёт, что боялся на самом деле не окрика и не затрещины. Он их довольно к тому времени вытерпел. Но вот если бы человек, говоривший на языке его отца, на поверку оказался жестоким и несправедливым, как все… Такое пережить было бы и в самом деле непросто. Однако новый вышибала за целый вечер ни на кого не накричал, никого не ударил. А для Йарры даже отговорил денежку. И постепенно сирота наскрёб в себе достаточно мужества, чтобы подойти к венну и прошептать:
– Ты сегодня дрался с Тормаром… У тебя на рубашке кровь проступила… Совсем чуточку, незаметно… Больно тебе?
– Терплю, – сказал Волкодав.
Йарра исчез на кухне, чтобы скоро появиться с большой ложкой постного масла. Мамино средство, много раз помогавшее ему самому.
– Дай помажу…
– Рубашка запачкается, – отказался венн. Кровь с полотна кое-как ещё отстирывалась, масло же…
– А я вотру, чтоб не пачкалось, – пообещал Йарра. – Я тихонько… Тебе больно не будет…
Волкодав полагал, что и так не умрёт из-за нескольких разошедшихся швов, но обижать мальца не хотелось.
– А где твой друг? – осторожно смазывая располосованную спину, спросил Йарра. – Он знает, что ты здесь устроился?…
Волкодав обернулся и внимательно посмотрел на мальчишку.
– Нет, – проговорил он медленно. – Пока не знает.
Он рад был бы известить Эвриха и остальных, но бросать трактир не годилось. Про себя он рассчитывал, что слухи о происшествии в «Сегванской Зубатке» достигнут ушей его спутников как раз к завтрашнему утру, и Эврих немедленно прибежит узнавать, во что ещё ввязался неотёсанный варвар.
– Я всё ему передам… – по-прежнему шёпотом предложил мальчик. – Ты мне скажи только, где его разыскать…
– А не обидят на улице? – спросил Волкодав. Солнце уже село, а до казённых светильников, вроде тех, что ночь напролёт горели в саккаремской столице Мельсине, здесь ещё не додумались. Или додумались, но денег отвалить никто пока не желал.
– Не обидят, – ответил Йарра. – Раньше нападали, но нынешний Сонмор… Он не велел нападать по ночам и грабить прохожих… Я сам слышал, Тормар рассказывал.