Право на вседозволенность
Шрифт:
– Вот так, так! Кто здесь был?
– поинтересовался он, кивая на болтавшийся на трубе обрывок цепи.
Юлиана промолчала.
– Не хочешь говорить?
– сощурился он.
– Ничего! У меня всегда есть средство сделать человека общительным!
– Этот человек не опасен для вас!
– воскликнула она.
– Он думает, что меня преследует кто-то из оставшихся в живых насильников, и я не стала его в этом разубеждать!
– И он удовлетворился твоими объяснениями и просто так ушел?
– недоверчиво осведомился Жнец.
– Даже
– Я сказала, что попрошу о помощи вас. Ему этого оказалось достаточно.
– Меня?
– Откинув голову, инкатор расхохотался.
– Значит, я должен помочь тебе избавиться от себя? Какой остроумный ход! Мда...
Он подошел к окну, осмотрел закрывающие оконный проем листы ДСП, зачем-то потрогал торчащие из рамы осколки стекла. Пожевав губами, на всякий случай спросил:
– Имени своего скромного и по-детски доверчивого спасителя ты назвать мне, конечно, не хочешь?
Отрицательно покачав головой, Юлиана опустила глаза.
– Хорошо, настаивать не буду. Вообще-то, я сегодня хотел дать тебе выходной, но раз ты и без моего дозволения выспалась и отдохнула, то планы можно и поменять. Поехали на учебу!
Кровь герцогини превратилась в эссенцию обездвиживающего страха. Что ее ждет сегодня? Пытки, чья-то смерть?
– Чего ждешь?
– буркнул Карминский.
– Идем. Хотя стой! Перчатки есть? Надень!
Вытащив из шкафа пару тонких кожаных перчаток, она, сцепив зубы от боли, натянула их и вышла из дома вслед за учителем. Он обошел дом и стал рассматривать выбитое окно и следы под ним.
– Я думал, что избавил тебя от всех дружков из этой выгребной ямы, называемой университетом. Оказывается, нет... Ну, и на старуху бывает проруха...
Неподалеку от домика копошился пожилой седоусый дворник - сгребал в кучу опавшие, терпко пахнущие осенью листья.
– Эй ты, иди сюда!
– крикнул ему инкатор.
Дворник тут же бросил свое неблагодарное занятие и подбежал к нему.
– Ты видел это безобразие?
– указав на разбитое стекло, гневно спросил Жнец.
– Почему на территории престижного учебного заведения происходят такие вещи? Куда смотрит ваша чертова охрана?
– Милорд, простите! Я не знаю... Я еще этого не видел... я сейчас...
– испуганно забормотал уборщик.
– Ты сейчас вызовешь стекольщика и сварщика. Приведете окна в порядок и приварите к ним решетки. Я хочу быть совершенно уверен, что к герцогине больше никто не вломится, пока охрана просиживает штаны в дежурке!
– Помилуйте, я всего лишь дворник!
– Ты бездельник! Бегом за мастерами, и если к нашему возвращению мне что-то не понравится - шкуру со всех спущу! Идем, девочка.
При упоминании о решетках у Юлианы взмокли ладони. Теперь ее дом точно станет для нее тюрьмой.
– Куда мы сегодня поедем?
– забираясь в утробу инкаторского "Кольбера" спросила она.
По лицу Жнеца скользнула коварная улыбка.
– Хотел тебе сделать сюрприз, но раз
От этого анонса сегодняшней программы девушке стало не по себе. В устах этого человека такие приятные понятия как игра и развлечение приобретали зловещий смысл.
– Ну, что ты накуксилась?
– спросил инкатор.
– Вспоминаю нашу последнюю забаву, в конце которой мне пришлось поджарить живого человека, - хмуро уставившись в окно, пробормотала она.
– Клянусь, сегодня ты не будешь делать ничего подобного! Я осознал, что ты еще слишком юна и нежна для подобных уроков, и теперь буду учить тебя по-другому. Играя, как маленькую. Ну же, расслабься!
– он шутливо хлопнул ее по больному плечу.
С шумом втянув в себя воздух, Юлиана удержала вскрик.
– Ой, прости! Совсем забыл, что у тебя ручка болит! Дай поцелую!
– Наклонившись, он издевательски чмокнул ее хрупкое плечико и погладил его большим пальцем.
– Теперь не болит?
– Нет, - сжала зубы она.
– Вот видишь! Я когда был маленьким, то вечно попадал в какие-нибудь неприятности. То палец дверью прибью, то головой обо что-то треснусь. И сразу в рев! Знаешь, какой я в детстве горластый был? А потом появлялась мама, брала меня на руки и целовала больное место. И у меня все проходило, представляешь? Хочешь, каждый раз, когда ты будешь хныкать, я буду целовать тебя?
– Спасибо, обойдусь, - буркнула Юлиана.
Карминский с минуту рассматривал ее одутловатое от ночных рыданий лицо, а потом капризно проворчал:
– Что ты молчишь и молчишь? Поговорила бы со мной, что ли? Расскажи, каково это висеть на одной руке? Жутко интересно знать, что при этом чувствуешь!
– А вы попробуйте, - огрызнулась Юлиана.
– Я не настолько любопытен, - рассмеялся он.
Как оказалось, направлялись они в следственный изолятор.
– Ну, вот и приехали!
– выходя из машины, радостно объявил Карминский.
– Я полагаю, играть мы будем не одни?
– предположила герцогиня.
– Ну да! Чем больше участников - тем веселее!
Напевая себе под нос веселую песенку, он повел ее внутрь тускло-желтого, требующего ремонта здания. У Юлианы словно было дежавю: однообразные гулкие коридоры, спертый воздух, нервозные служащие и тошнотворные предчувствия. Короткая заминка перед исцарапанной дверью, тускло освещенный кабинет. Покрытый серым пластиком прямоугольный стол, за ним два стоящих друг напротив друга стула. Еще один такой же стул в углу. Слева от двери - обитый коричневым дерматином продавленный диван, над ним - плакат изображающий приторно улыбающегося полицейского. Сколько раз она уже видела такие безликие кабинеты? Очень много.