Право на выбор
Шрифт:
Я сдаюсь…»
Глава 15
Жестокость — это черта, характерная для добрых людей.
Она появляется, когда об их доброту начинают вытирать ноги.
NNN
Рейвар, облаченный в длинный плащ с капюшоном, скрывающий его от макушки до пят, стоял у выхода на террасу и, не отрываясь, смотрел на большую, ярко-желтую луну, сиявшую высоко в небе. Мерси подняла лицо и тоже скользнула по ней глазами: быть может, ей только показалось, но россыпь кратеров и песчаных рек на поверхности спутника непонятным образом
– Твое появление в Лазури принесло много бед, но это ничто в сравнении с тем, что вот-вот должно случиться. Трагедия, катаклизм, крушение эпохи – счет, когда все это обрушится на мой народ, идет на дни и минуты с тех пор, как ты вернулась в Касдагар.
– Ты обвиняешь меня?! – прошептала девушка. Рейвар даже не шелохнулся, хотя возмущения в ее голосе хватило бы на то, чтобы самый смелый сошел с линии удара:
– Каждый раз, когда я об этом думаю, - продолжал он тем же сухим тоном, - я пытаюсь найти способ исправить ситуацию. Но чем больше пытаюсь, тем яснее понимаю, что способа нет. На самом деле, у меня был только один шанс спасти Лазурь, и для этого вовсе не нужно было забирать тебя из дворца. Много раз я задавал себе вопрос, почему не воспользовался им, когда у меня была такая возможность…
Он замолчал, и Мерси показалось, что ее душа покрывается коркой льда, застывает хрустальным и мертвенно-холодным шаром в груди. Странно: раньше она едва ли верила в ее существование, но сейчас… Если души нет, как тогда она может причинять столько боли?
– Возможно, причина того, что ты до сих пор жива, кроется в твоей удачливости, - задумчиво предположил Рейвар. – Ты затуманила разум мне так же как и многим другим. Мне казалось, я поступаю правильно, но я лишь давал Асмару повод действовать быстрее и жестче. Я выиграл время, но не понимал, сколь мимолетна и ничтожна эта победа. Теперь понимаю.
Он склонил голову и в тусклом свете луны Мерси увидела, как блеснули из-под капюшона его яркие глаза.
– Для Лазури еще не все потеряно, - горько усмехнулась она. – Ты же здесь. А вот я, сижу на кровати и покорно жду твоего решения. А вон там, на столике, нож для фруктов – давай! Действуй. Все в твоих руках.
Рейвар покачал головой:
– Я не ожидал, что ты поймешь. Ты ведь не деват, чтобы чувствовать свою зависимость от Источника, и даже не родилась в Лазури, чтобы понимать, сколь многое для нас значит это место. У тебя есть Земля, есть Огненный мир, и все же… - принц обернулся, на этот раз глядя на девушку прямым требовательным взглядом. Но странное дело: сколько она не пыталась, ей не удавалось разглядеть его лицо – только глаза, синие и холодные, сверкающие как крошечные звезды, – все же в чем-то Иждерехи были правы. И я, пожалуй, склонен им верить, хотя порой эта вера кажется роскошью.
– О чем ты говоришь? – в недоумении нахмурилась Мерси.
– Ты – Феникс, Окайя, - ответил Рейвар таким тоном, словно эта простая фраза могла все объяснить. Но девушка не поняла. Да и как она могла понять?
– Ты только что сказал, что я не деват! – воскликнула она.
– И повторю это снова, - спокойно парировал принц. – Ты никогда не была деватом, и никогда им не станешь. Ибо чтобы быть деватом необходимо быть частью этого мира и покориться его закона. Ты – Феникс. Это твоя сущность, твое могущество, твой дар. Ты черпаешь силу не из Источника, как мы, ты сама – эта сила. Но поверишь ты в это лишь в самый последний миг. Когда иного выбора просто не останется. И это даже не твоя вина, ибо Фениксы, Окайя, не умеют познавать себя иначе. Им нужно потерять все, чтобы отбросить страхи и сомнения. Нужно оказаться на самом дне, чтобы разглядеть
– А ты не думал, - почти неслышно пробормотала Мерси пересохшими губами, - ты не думал, что я больше не хочу гореть?!
Ее едва различимый шепот перерос в крик, а потом – почти в визг:
– Ты хотя бы на миг, на одно короткое мгновение представил, каково мне терять все?! Насколько это больно – падать на дно?! Ты действительно считаешь мой дар – благом?! Да ты ничего не знаешь о том, что это такое!!! И ты, Рейвар, не имеешь никакого права вот так о нем рассуждать!
На одну сотую секунды фигура принца вздрогнула и исчезла с поля зрения, а потом – почти мгновенно, оказалась рядом с кроватью, отделяемая от Мерси лишь прозрачной тканью балдахина. Только теперь, вблизи, она казалась гораздо меньше и ниже. Девушка часто задышала, вжавшись спиной в спинку своего ложа, и круглыми глазами смотрела, как фигура медленно поднимает голову и говорит, сквозь зубы выплевывая в мир слово за словом:
– Верно. У него такого права нет.
С едва различимым шорохом капюшон соскользнул с ее головы и упал на плечи. Мерси ахнула в ужасе, покрылась испариной и что было сил вцепилась пальцами в тонкую ткань простыни: на нее с нескрываемой ненавистью смотрело ее собственное отражение.
В тот же миг в совсем другой части дворца вздрогнула и открыла глаза Ширин. Рядом приподнялся на подушках потревоженный Рихард:
– Что случилось? – прошептал он, склоняясь над девушкой. Она испуганным взглядом обежала комнату и только потом обернулась к принцу:
– Ты знаешь, почему меня называют Быстролетной? – спросила она, кусая губы. – Потому что я происхожу из рода, который быстрее всех ощущает любые изменения в Источнике. Я чувствую их как магнитные бури на солнце, порой даже вижу крошечные взрывы у себя в голове. Чаще всего это просто незначительные колебания, вполне объяснимые и закономерные. Однако временами они буквально опаляют меня, сбивают с ног. Так происходит, когда кто-то могущественный вмешивает в природный баланс. Ты ведь помнишь, как мне было плохо, когда твой отец пытался отыскать Окайя с помощью магии Лазури? Мне кажется, только что я ощутила нечто похожее. На одно короткое мгновение от Источника полыхнуло таким жаром, что у меня внутри до сих пор все словно горит.
Рихард сел в постели:
– Это ведь мог быть просто сон?
Ширин закрыла глаза, прислушалась к себе и ответила:
– Если так, то подобного кошмара у меня еще не было.
Принц со вздохом провел ладонью по лицу:
– Я понимаю, к чему ты клонишь, - пробормотал он. – Ты думаешь, это Окайя повлияла на Источник. Что она что-то задумала.
Ширин покачала головой:
– Разве это – не очевидный вывод? Только три девата на такое способны: Асмар, Рейвар или Мерси. Но у твоего отца больше нет смысла взывать к Источнику, а Рейвар в нем заточен. И какого бы высокого мнения я ни была о твоем брате, даже Хранителю не по силам противиться магии Запечатления и по собственной воле пытаться выбраться на свободу. Остается только Окайя.
– Но ты видела ее в последние дни! – шепотом, но от того не менее горячо возразил Рихард. – Она отказалась бороться, смирилась! Или ты полагаешь, Окайя вынашивала какой-то гениальный план, чтобы реализовать его за день до свадьбы?
На сей раз деват молчала гораздо дольше. А потом села рядом с принцем, коснулась пальцами его сжатых в кулаки ладоней и ответила с толикой грусти:
– Ты прав, Рихард: я видела ее. И мне было горько от этого зрелища, потому что я знаю: в отличие от многих других, Окайя – боец. Воин до глубины души, до мозга костей. Она способна выстоять там, где падут остальные, противостоять силам, во власти которых смести со своего пути таких, как я, одним лишь усилием воли… и какая-то часть меня надеялась, что так будет всегда. Да, Рихард, я хотела, чтобы она победила, хотя отлично понимала, чем это грозит всем нам. И даже то, что я сама приложила руку к ее падению, не останавливало меня в своих мечтах. Но, будем реалистами, любимый: эти мечты не должны воплотиться в жизнь. Ты помнишь, что сказала Drachenmacht?