Право на жизнь
Шрифт:
– Не задерживай движение, - прикрикнул он на меня.
– Не тронь её!
– заорал Макс, всем телом оттолкнув от меня мужика. Руки Макса были связаны, так что он не смог ударить моего обидчика.
– Он ещё и дёргается!
– рассмеялся мужчина и двинул Макса кулаком по лицу.
– Иди в автобус, щенок!
Боясь, что Максим не сдержится и вновь накинется на обидчика, я ухватила его за локоть и поволокла вглубь автобуса. Села у окна на свободное сидение, из которого местами торчали пружины из-под рваного дерматина. Рядом сел Макс. Какое-то время мы молчали, хмуро
– Что же будет с нами?
– выдохнула я в отчаянии, тщетно пытаясь прикрыть коленки коротким платьем.
– Они убили Кирилла, и ничто не помешает им убить нас с тобой.
Глаза Макса почернели от горя. Смерть брата была для него жуткой трагедией.
– Я знаю не больше, чем ты, - ответил он, проводя языком по запёкшейся на губах крови: видимо, она мешала ему говорить.
– Но, кажется, убивать нас они не собираются: мы нужны им живыми. Для исследований.
Судя по тому, что в автобус сажали только тех, кому было не меньше двадцати лет, но не больше тридцати, захватчикам для опытов был необходим молодой и крепкий биологический материал.
Как только салон автобуса наполнился, между рядов сидений прошёлся мужчина с ножом и перерезал верёвки, связывающие руки пленников. Макс затряс запястьями: видимо, руки вконец занемели.
– Всем сидеть тихо!
– гаркнул вооружённый и свирепый мужчина, обводя нас презрительным взглядом.
– Здесь вы - никто и звать вас никак! Замечу хоть одно движение, моментально убью!
– для подтверждения своих слов, он выпустил в крышу автобуса очередь из автомата, проделав с десяток дыр.
– Пока вы послушны, мы согласны мириться с вашим существованием на нашей земле, но стоит вам только проявить непокорность, как мы не пощадим никого!
Последнее слово он выкрикнул с особой агрессией, и стало ясно, что мы для них -неугодный материал, но всё же ценный для их правительства. Подопытные кролики. Эти варвары считают землю своей.
– Если мы заметим, что кто-то пытается переговариваться, тут же убьём!
– начал вводить свои правила конвоир.
– Вы не имеете права общаться ни шёпотом, ни жестами, ни перемигиваниями. Любой жест будет расцениваться, как бунт! И тогда всех под расстрел!
В автобус вошло ещё несколько вооружённых бандитов. Они закрыли на несколько замков прочную решётку, разделяющую пассажирские места от мест конвоиров. Теперь мы были как звери в клетке. Ни единого шанса на побег! Двери закрылись, и автобус тронулся с места.
Один из конвоиров просунул сквозь прутья решётки большую жестяную банку с какой -то желеобразной субстанцией.
– Смажьте раны, - приказал он.
– На заражённых землях полно инфекций, от которых помрёте раньше, чем довезём вас до распределителя. Нам не нужен полный автобус дохляков.
Банка пошла по рукам. Все, кто был ранен, или избит, обильно смазывали повреждённые участки. На удивление, мазь оказалась чудодейственной - раны проходили моментально.
Даже синяки исчезали! Кожный покров регенерировался настолько быстро, что я опешила, когда Макс за считанные секунды избавился от следов побоев.
– Ну и ну, - ошеломлённо протянула
– Видимо, не так уж они глупы, коль разработали такие лекарства, - кивнул Макс, с недоверием ощупывая своё лицо.
– Ну что, все поправили здоровье?
– гаркнул конвоир, давший нам банку.
– Возвращайте лекарство и больше не нарывайтесь на неприятности. А то для нас убивать - любимое занятие. И если бы не было велено подлечить вас мазью, то мы бы с удовольствием посмотрели, как вирус начал бы разъедать ваши раны.
Еле сдерживая страх перед происходящим, я уставилась в окно. Отныне я не узнавала город, по которому мы ехали, хоть я знала, как он называется, и как он выглядел ещё вчера. Меня затрясла нервная дрожь. Я припала к окну и заплакала.
Макс притянул меня к себе. Моя спина прижалась к его боку, его руки обхватили меня, его тепло согрело и успокоило меня. Хорошо, что наши тюремщики не восприняли его действия, как попытку поднять бунт. То ли не заметили, то ли решили, что мы не опасны.
Так мы ехали очень долго. День сменился сумерками, обагрёнными заревом пожарищ. На обочинах валялись трупы, кое-где на обломках домов висели тела, вздёрнутые пришельцами. Петли на шеях повешенных оборвали жизни, которые уже были не в радость. Я вспомнила слова Кирилла: «боюсь, что живые позавидуют мёртвым»...
На смену тревоге и отчаянию ко мне пришло отупение. Почему-то стало всё равно, что с нами будет. Причём расстрел, которым нам грозил один из конвоиров, казался меньшим из зол, и избавлением от творящегося беспредела. Сердце Макса ощутимо бухало о мою спину, отчего было ясно, что страшно не только мне.
Глава 5
Кирилл открыл глаза. Вокруг царила непроглядная тьма, откуда-то издалека доносились звуки выстрелов и взрывы. Привычной жизни пришёл конец.
Он еле пошевелился, заскользив в луже собственной крови. Пока он передавал браслет Максиму, тот отчаянно пережимал рану брата, туго перетянув её оторванным рукавом рубашки. Это спасло Кириллу жизнь. Но сейчас он оказался настолько слаб, что даже пошевелиться было невмочь.
Воспоминания вернули его в объятия любимой жены. С Еленой было так хорошо. Её серо -зелёные глаза смотрели на него с обожанием. Но смену Елене из памяти всплыло встревоженное лицо Максима. «Кирилл, ты должен жить. Держись! Я тебе помогу»!
– голос брата потонул в криках незнакомых людей. Адская боль затопила сознание и заставила Кирилла поморщиться.
Полежав с закрытыми глазами, он сделал попытку встать. Закружилась голова, но он сумел справиться с недомоганием. Качаясь, он двинулся к выходу. Зияющий в стене пролом вывел его в зал, некогда бывший частью его дома. Теперь всё было разрушено.
Ночь освещалась разожженными на улице кострами. Пахло дымом, слышались громкие грубые крики. Кирилл не застал самого разгара бесчинств, когда агрессоры взрывали дома, убивали людей, но увиденных последствий вполне хватило, чтобы представить, что было.