Право на жизнь
Шрифт:
Изогнувшись навстречу, я задохнулась от переполнявшего меня счастья. Наконец -то мы снова слились воедино! Я так долго мечтала об этом! Движения возлюбленного довели меня до исступления. Большего наслаждения для меня не существовало. Каждая клеточка моего тела содрогалась от переполнявших меня чувств! Напряжённая мужская плоть казалась гигантским поршнем, без устали снующим в тесных глубинах. Не в силах сдержаться, я изгибалась и тихо постанывала, стараясь вести себя как можно тише.
В какой-то момент волна блаженства накрыла нас и закружила, сводя с ума. Мне подумалось, что сердце выскочит у меня из груди от бешеного удовольствия. Поцелуи Максима приглушили мои стоны. Мы обессилено затихли, приходя в себя
Не знаю, сколько прошло времени, когда ощутила его поцелуи на лице.
– Я так долго мечтал об этом, - признался он, откатываясь в сторону.
Наши взгляды устремились к кронам деревьев.
– Тяжело держаться от тебя в стороне, - мой голос дрогнул.
– Так, может, стоит объявить о наших отношениях?
– она пощупал моё запястье, где под повязкой прятался брачный браслет.
– Мне кажется, что нам нечего опасаться.
– А вот мне так вовсе не кажется, - возразила я, хоть самой больше всего на свете хотелось в открытую находиться рядом с Максимом, чувствовать его поддержку и внимание, целоваться, не скрываясь, и уединяться для секса.
– Внутри меня растёт тревога. Мне кажется, что стоит нам объявить, что мы муж и жена, как нашему счастью придёт конец. Лучше украдкой поглядывать друг на друга, чем быть разлучёнными навсегда.
– По-моему, ты себя накручиваешь, - рука Максима по-хозяйски легла мне на грудь, нащупав сосок.
– Никто не станет разлучать нас.
Я повернула голову, Максим тоже. Наши взгляды встретились.
– Женская интуиция всегда превосходила мужскую, - заметила я, потянувшись губами к его губам.
Поцелуй был недолгим: Макс отстранился и сказал:
– Нам ничего не грозит. Я уверен в этом.
– А я не уверена.
Макс скрипнул зубами, раздув в недовольстве ноздри.
– Всё это нелепые отговорки. Мне надоело видеть тебя рядом, но не иметь возможности поцеловать, обнять, протянуть руку помощи. Или пока ты была в обществе других мужчин, случилось то, о чём мне лучше не знать?
Его вопрос застал меня врасплох и даже не сразу дошёл до сознания. Ситуация принимала неожиданный оборот. Надо же! Ревновать надумал! Вот ещё!
– Да ты сдурел!
– как можно безобиднее заявила я, чтобы было понятно, что он несёт нелепицу, но в то же время, чтобы не обиделся. Тут же попыталась объясниться: -Понимаешь, у меня ощущение, будто трое охранников во главе с Фрейзером только и ждут повода, чтобы доставить нам кучу неприятностей. Ничего не могу сделать с этим чувством. Оно сильнее меня. Максим, прошу, давай повременим. Сначала надо найти сбежавшую группу, а потом затеряться среди сотен супружеских пар и тех, кто только начал строить свои отношения.
Максим ничего не ответил, но его молчание я восприняла, как согласие. Чтобы нас не стали искать, мы оделись и, набрав хвороста, разными путями вернулись в лагерь.
* * *
Ночь прошла спокойно, без происшествий. Костёр отпугивал диких зверей, а чрезмерно любопытных и голодных особей отгоняли дежурившие у костра парни.
Утром мы доели остатки вчерашней каши и собрали нехитрые пожитки. После завтрака двинулись дальше. Тропа беглецов оборвалась, и нам пришлось продираться сквозь густые джунгли. Вначале пытались идти, раздвигая растения, но стоило их отпустить, как заросли смыкались, хлёстко шлёпая по лицам тех, кто шёл сзади. Такое путешествие оказалось долгим и травмоопасным. Тогда было принято решение рубить зелень, что мешала идти. Впередиидущий размахивал мачете, прорубая нам путь. Устав, «прокладчик дороги» сменялся, и мы шли дальше.
Мне казалось, что стоит раскинуть руки, взмахнуть ими, как ветер перемен подхватит меня и понесёт ввысь, туда, где нет эпидемий, нет захватчиков и нет несправедливости.
Запах
* * *
Двигаясь вперёд вслед за парой вооружённых охранников, Кирилл еле сдерживался, чтобы не приостановиться и дождаться Максима: хотелось раскрыться ему, скинуть капюшон и обнять брата. Кирилл даже улыбался в усы, представляя удивлённое лицо Макса: он-то считает Кирилла погибшим, а тут вдруг такой сюрприз! Но до тех пор, пока он считался представителем власти, Кирилл не хотел объявлять о себе. Уж больно неустойчивое положение у него было в обществе, и в каждую секунду его обман мог быть раскрыт. Ведь он находился здесь не совсем легально. Он часто говорил о том, что происходит в центральном штабе, и какие приказы получает оттуда, но при этом он ни разу не был в штабе, и не получал назначения на охраняемый объект, уж тем более в качестве начальника.
Просто так получилось, что он, блуждая от распределителя к распределителю в поисках следов брата и жены, столкнулся с настоящим начальником объекта номер восемьсот девяносто два, который должен был заступить на новый пост. До этого он служил при штабе. В это же время выяснилось, что именно на вверенном ему охраняемом объекте недавно случилось чрезвычайное происшествие: во время стоянки поезда пленные подняли бунт и бежали. По данным распределителя Макс и Елена находились в этом поезде.
Чтобы попасть на охраняемый объект, Кирилл втёрся в доверие новоназначенного начальника. Выдал себя за опытного специалиста в области техногенных катастроф, имеющего практику в ликвидации последствий аварий на атомных станциях. Стоило лишь намекнуть, что радиационный фон на охраняемом объекте зашкаливает, а из трещины в саркофаге может произойти новый выброс в атмосферу, как начальник передал полномочия Кириллу, велев исключить повышение радиации и выбрать безопасное место для построения бункера. Видимо, свою жизнь начальник ценил куда больше, чем своё назначение.
Всё это было на руку Кириллу. Благодаря осторожности и неразговорчивости удавалось сохранять конспирацию. Пока что всё шло без происшествий и неожиданностей. Хотелось бы, чтобы и впредь его план не раскрылся. Вот и приходилось сохранять инкогнито, когда больше всего на свете хотелось обнять брата, рассказать о том, как скучал, ждал встречи, расспросить о Елене. О встрече с ней Кирилл мечтал с особой страстью. Он так соскучился по жене, что готов был бежать, не останавливаясь, к ней, чтобы обнять и расцеловать. Её фотография грела его сердце, лёжа в нагрудном кармане, и все мысли и мечты были связаны только с ней. Кирилл проклинал себя за то, что ужасно повёл себя в первую брачную ночь. Его осторожность заставила оттолкнуть любимую, и теперь оставалось надеяться, что Елена сможет простить мужа за содеянное. Думать о том, что её нет в живых, Кирилл не желал.
Дни и ночи шли своей неторопливой чередой. Поисковый отряд всё ближе подступал к горам, но никого обнаружить так и не удалось. Кирилл уже стал думать, что им не найти беглых. То ли те ушли намного дальше, боясь погони, то ли всячески прятались от бредущих в джунглях искателей.
Бывшие пленники, составляющие отряд Кирилла, уверяли, что договорились с основной группой беглецов о том, что она найдёт горную реку и устроит лагерь у подножия горы. Там и договорились встретиться. Но вот уже несколько недель прошло с начала поисков, а результаты не радовали: отряд Кирилла находил то одну реку, то другую, проходил вдоль неё до верховья, но людей не было. И даже не было следов их присутствия.