Право первой ночи. Танец огня

Дженкинз Елена

Реймор придерживал Мей за талию, двигаясь в едином ритме, помогал ей ускориться. Быстрее, еще быстрее. Она почувствовала, как по телу бегут мурашки, и с сожалением осознала, что это все не может длиться вечно.

Еще несколько толчков, и князь резко остановился. Его руки скользнули вниз, на ягодицы Мей, и крепко их сжали. Реймор протяжно выдохнул ее имя.

Мейден ощутила дрожь и с удивлением поняла, что это член князя пульсирует внутри. Она почувствовала, как напряжение в ее теле исчезает, уступая место невероятно блаженству, которого до этих пор не знала.

Не зная, что делать дальше, Мейден медленно слезала с Реймора. К счастью,

ей не пришлось ничего решать, князь взял ее за руку и привлек к себе. Он повернулся набок. Она улеглась лицом к нему и, зажмурившись, позволила себе прильнуть лбом к его широкой груди.

— Ты прекрасна, — сонно протянул князь, опуская тяжелую руку ей на затылок.

Какое-то время он поглаживал Мей по волосам, а она, вслушиваясь в его размеренное дыхание, не заметила, как уснула.

Глава 6

Мейден очнулась ближе к полудню, но встала не сразу. Притворяясь спящей, она прислушивалась к шорохам в комнате, стараясь определить, здесь ли князь. Ее опасения, как выяснилось, были напрасными. Реймор и несколько его воинов покинули замок с первыми лучами солнца. Эта новость обрадовала Мей. По правде говоря, она не представляла, как посмотрит в глаза господину после того, что случилось.

Князь оставил на ее счет четкие распоряжения. Бадья теплой воды, чтобы могла привести себя в порядок, чистое платье, оказавшее чуть больше, чем следовало, завтрак, который принесли в покои, и обещанный подарок — сундучок с серебром. У замка Мейден ожидала двухместная повозка и слуга, который должен был доставить ее обратно в деревню.

Второй день празднества был в самом разгаре, когда Мей появилась во дворе. Гости притихли. Вопреки ожиданиям, никто не пытался над ней подтрунивать.

Стоунч без лишних вопросов забрал сундук с деньгами и отнес его в дом. Мей пошла следом.

— Калеб тебя с утра дожидается, — недовольно пробурчал староста, оставляя их наедине.

Внутри царил полумрак. Узкие окошки были прикрыты ставнями, в очаге едва тлели угли. Лучины на стенах больше коптили, чем освещали дом, и только огонек в глиняной плошке, наполненной, судя по запаху, жиром, весело танцевал.

Калеб сидел за столом, подперев голову руками. Мейден боялась пошевелиться. Муж медленно смерил ее недобрым взглядом.

— Явилась?

Она не ответила. Калеб тяжело поднялся. Спотыкаясь, он обошел стол и бухнулся на лавку перед ней.

— Что, женушка, язык проглотила? — слова давались ему с трудом. — Иди сюда, присядь рядом.

Мей поняла, что муж пьян, и лучше ему не перечить. Она повиновалась. Калеб подвинулся ближе. Его светлые волосы были взъерошены, на рубахе красовались жирные пятна. Погулял он, видно, на славу.

Когда рука мужа легла ей на колено, Мейден вздрогнула.

— Что не так? — он грубо гладил ее, поднимаясь выше.

Его голос и движения — все было пропитано злобой. И это пугало Мей. Она почувствовала, что муж в любой момент может выйти из себя. Наверное, самым правильным сейчас было расслабиться и сделать вид, что его прикосновения ей приятны. Возможно, стоило даже улыбнуться.

— Нравится? — зловонное дыхание обдало лицо Мейден.

Калеб придвинулся вплотную. Кажется, он собирался ее поцеловать. Мей старалась держать себя в руках, но когда губы мужа коснулись ее щеки, отвращение взяло верх, и она отпрянула. Это не осталось незамеченным. Калеб смотрел на нее в упор, его глаза были налиты кровью, как у ошалевшего пса. Недолго

думая, он снова пошел в атаку. На этот раз поцелуй был грубым. Одну руку муж положил Мей на затылок, чтобы не смогла увернуться, вторую — на грудь. Она догадывалась, что за этим последует, но все равно не сдержала стон, когда его пальцы через ткань больно сжали сосок.

— Поднимайся, — приказал Калеб.

Она встала, и муж тут же опрокинул ее на стол. Одной рукой он неуклюже продолжал мять грудь, второй пытался задрать подол платья. Его огромные шершавые ладони коснулись бедер. Калеб немного приподнялся, рывком раздвинул ей ноги, и навалился сверху. От беспомощности на глазах навернулись слезы. Мейден не могла больше притворяться: ей были неприятны прикосновения мужа и то, как он терся об нее, царапая нежную кожу грубой тканью штанов.

Она умоляла его остановиться, но он не обратил на жалкий лепет никакого внимания. Лишь продолжал целовать ее. Язык мужа, скользкий и мерзкий, властно проник сквозь сжатые губы. Мей хотела закричать, но вместо этого почувствовала, что задыхается. Из последних сил она попыталась сбросить с себя Калеба, и он действительно отстранился. Но лишь затем, чтобы суетливо спустить штаны.

Мейден чувствовала его слюну на своих губах, щеках, шее. Она видела, как широкий лиф платья съехал, открыв грудь. Хотелось позвать на помощь, но разве кто-то станет ее защищать? Калеб не насильник, а супруг. Перед людьми и богами. И сейчас он берет то, что принадлежит ему по праву. Мей крепко зажмурилась, ожидая неизбежного.

— С такой же рожей под князем лежала?

Ярость, с которой муж произнес эти слова, ошеломила Мейден. Она посмотрела на Калеба. Его лицо было красным от гнева и возбуждения.

Мей не стала отвечать. Да и что она могла сказать? Что князь, в отличие от мужа, не вел себя, как дикий зверь. Что руки его, не знавшие тяжелой работы, нежны, а поцелуи складки. Нет, про это она никогда никому не расскажет.

Неожиданно Калеб отстранился. Он с ненавистью смотрел на нее, бормоча себе под нос что-то про коня, князя и то, что у него, простого честного человека, все отобрали.

— Поди, думает, что растить его бастард — большая честь? Вот уж нет!

С этими словами Калеб перевернул Мейден на живот и подтянул к себе. Что-то горячее уперлась ей в ягодицы. Она попыталась выкрутиться, но сильные руки мужа удержали ее.

— Что ты делаешь?! — взвизгнула Мейден. — Так нельзя!

И тут же почувствовала соленый привкус на губах. Калеб зажал ей рот, навалившись всем телом.

— Кто тебе сказал, подстилка княжеская?! — свирепый шепот раздался прямо возле уха. — Небось, думала, родишь ублюдка, а я его за сына приму? Меня не проведешь! Ишь, нельзя с ней так. Князьку своему указывай, а мне не смей. Только так с тобой и буду, дрянь!

Мей трясло. В первую очередь от ужаса, но не только. Еще от несправедливости, возмущения и злости. Нарастающей, неумолимой, жгучей. Нет! Она не позволит страху победить, не отдаст себя в его власть, не станет больше терпеть! Видят боги, она была готова на многое: покорно подчиниться мужу, которого не выбирала, через силу согласиться на близость, при мысли о которой кровь стыла в жилах. И все это ради семьи. Но горькая правда в том, что терпение вовсе не добродетель, как ей пытались внушить, а яд. И день за днем он будет отравлять ее, медленно разъедать изнутри. Мей ясно увидела будущее: в ее и без того нелегкой жизни не останется ничего, кроме лютого мужа, боли и унижений.