Право – язык и масштаб свободы
Шрифт:
Вместе с тем, разумеется, взаимоотношения между правом и свободой далеко не идилличны, а, напротив, полны напряжения. И виной тому не что иное, как правовая форма. Антиподом свободы является отчуждение. Согласно глубоким и точным наблюдениям Маркса и Энгельса, отчуждение имеет место там, где результат человеческой деятельности превращается в вещественную силу, выходит из-под контроля своих создателей и сам начинает господствовать над ними, причем так, что нарушает их расчеты и ожидания [178] . Речь идет, конечно, в первую очередь об отчужденном труде, но это описание может подходить к любому социальному институту. В условиях крайнего отчуждения присутствует необходимость, но отсутствует свобода как господство над внешним миром, поскольку человек становится не субъектом, а объектом этого господства.
178
См.: Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология//Сочинения. Т. 3. М., 1955. С. 32.
При
Присвоению подлежат только частные аспекты права, а именно так называемые субъективные права. «Своим» может считаться лишь то, что находится в относительно устойчивой связи с субъектом, но при этом полностью ему подконтрольно. Не случайно то, что свобода нередко так или иначе связывается с собственностью (например, по словам Ф.М. Достоевского, «деньги – это отчеканенная свобода» [179] ). Вероятно, трудно было бы согласиться с тем, что количество денег прямо увеличивает объем свободы; чисто эмпирически эта гипотеза не подтверждается, поскольку известно, что собственность обременяет и обязывает, и зачастую большой размер имущества фактически не увеличивает свободы, а наоборот, существенно ее сокращает. Однако свобода действительно сходна с собственностью в том, что в обоих случаях происходит присвоение и властвование. Субъективные права – это и есть возможности, находящиеся в полном распоряжении человека, которыми он может воспользоваться или пренебречь как средствами для достижения своих целей. Поэтому именно субъективные права обычно рассматриваются как юридическое воплощение свободы.
179
Достоевский Ф.М. Записки из мертвого дома//Собрание сочинений в 15 томах. Л., 1988. Т. 3.
Однако субъективные права не возникают и не фиксируются помимо объективного права. Естественные или какие угодно другие потребности, способности, качества, свойства человеческой личности сами по себе не являются правами – они преобразуются в права только после того, как признаются социально полезными, приемлемыми или, наоборот, вредными, недопустимыми, что должно получить отражение в авторитетных текстах.
В некоторых теоретических моделях права факт отчуждения отрицается или игнорируется. Так, психологическая теория права Л.И. Петражицкого вроде бы не предполагает отчуждения, поскольку право объявляется эффектом психики и, следовательно, вообще не существующим отдельно от человеческой личности; однако при этом «общественная функция» права видится в обеспечении единообразия человеческого поведения [180] , что, вероятно, требует существования и надындивидуальных структур права. Естественно-правовая теория, создающая облагороженный и сугубо положительный образ права, также не склонна усматривать в нем черты отчуждения; однако и естественное право приводится в действие не иначе как законами государств, международными договорами, судебными решениями и другими инструментами, подверженными отчуждению.
180
См.: Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000. С. 157.
Таким образом, внутренняя конфликтность правовой системы связана с тем, что в ней субъективные права невозможны без объективированных текстуальных форм и, следовательно, отчуждение является необходимым условием свободы.
2.3. Правовая ценность российской Конституции
«Конституция есть выражение основных юридических ценностей, таких как права и свободы человека; верховенство права; справедливость и равенство; демократическое, федеративное, правовое и социальное государство; разделение властей, парламентаризм; правовая экономика… Конституция позволяет стране находиться на столбовом пути всемирной истории, а не на ее задворках» [181] . Вряд ли найдется тот, кто попытается оспорить мнение о Конституции России, высказанное Председателем Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькиным. Однако при более пристальном рассмотрении выясняется, что в реальности ценность Конституции в современной России подвергается существенной девальвации.
181
Зорькин В.Д. Конституция и права человека в XXI веке. К 15-летию Конституции Российской Федерации и 60-летию Всеобщей декларации прав человека. М.: Норма, 2008. С. 26–27
– В 2004 году День Конституции – 12 декабря утратил статус государственного праздника и стал памятной датой, значимой для достаточно узкого круга представителей юридической общественности (скажите, когда отмечается День танкиста, День строителя, День железнодорожника? Лично я затрудняюсь ответить. Думаю, что с подобным же затруднением рядовой гражданин столкнется при ответе на вопрос о том, когда отмечается День конституции) [182] ;
– В 2000 году Конституция была исключена из числа официальных символов президентской власти. За сутки до своей инаугурации, назначенной на 7 мая 2000 г., исполняющий обязанности Президента РФ Владимир Путин отменил Указ Президента РФ № 1138 от 05.08.1996 «Об официальных символах президентской власти и их использовании при вступлении в должность вновь избранного Президента Российской Федерации». Специальный экземпляр текста Конституции был лишен официального статуса символа президентской власти. В настоящий период такими символами являются Штандарт и Знак Президента;
182
Кстати, в ряде национальных субъектов России, День Конституции (естественно своей, национальной), продолжает оставаться государственным (на уровне региональной государственности) праздником и, соответственно, выходным днем. В частности, такая ситуация имеет место в Республике Татарстан, где 6 ноября объявлено республиканским праздником – Днем Конституции. Вполне естественно, что для народа Татарстана, подобное отношение поднимает ценность собственной Конституции на более высокую планку, по сравнению с общефедеральной.
– По статистике, с полным текстом Основного закона страны знаком только каждый десятый россиянин. Каждый третий российский гражданин, по данным ВЦИОМ, не только не читал Основной закон, но и не помнит, что ныне действующая Конституция России принималась в 1993 г. по итогам всенародного референдума;
– Современная российская Конституция в значительной степени утратила содержательную жесткость. В настоящий период ее изменение представляет собой сугубо техническую проблему [183] .
183
В частности, Д.И. Медведев, находясь на посту главы государства отмечал, что «не видит ничего страшного в корректировке положений основного закона, касающихся политической системы России». См.: Медведев о внесении поправок в конституцию задумался несколько лет назад // Вести. Информационный канал. 18.11.2008. www.vesti.ru
В.Д. Зорькин дает своеобразное определение Конституции в качестве «закодированного правовым языком государства» [184] . Лично мне не хотелось бы ощущать себя гражданином «закодированного», не важно каким способом государства, поскольку конституционная демократия – это, прежде всего, осознаваемая свобода и взаимная ответственность власти и личности. Не может не вызывать обоснованных опасений то, что в современной России, как и на предшествующих этапах ее развития, «конституционным кодом», а значит и «закодированным» при его помощи государством, можно достаточно свободно манипулировать. К каким трагическим последствиям произвольные манипуляции с разного рода «кодировками» могут привести, свидетельствует недавняя трагедия на подводной лодке «Нерпа», когда (как свидетельствует официальная версия следствия) матросом была случайно запущена гибельная для жизни людей система экстренного пожаротушения [185] .
184
Зорькин В.Д. Указ. соч. С. 28.
185
См.: Трагедия на «Нерпе»: приговор //http://www.interfax.ru/
russia/3043Юр
Перечисленные факторы свидетельствуют, прежде всего, о снижении ценности Конституции в качестве юридической формы позитивного права. Конституция как юридический текст все чаще воспринимается не как нормативно-правовой акт прямого действия, оказывающий реальное регулятивно-охранительное воздействие на общественные отношения, а как документ доктринального характера, включающий по большей мере не поведенческие, а специализированные нормы (принципы, цели, ценности). Опять же лично для меня, это не является свидетельством утраты Конституцией ценности как таковой, а наглядно демонстрирует лишь «дефетишизацию» и «десакрализацию» текста Основного закона, который, переставая восприниматься в качестве всеисцеляющей панацеи и непререкаемой догмы, вместе с тем, сохраняет свойства идейно-правового основания демократического политического режима.
Конституция не священное писание, а документ, созданный конкретными людьми в достаточно сложной социально-политической ситуации и содержащий немало внутренних противоречий. Соответственно, и Президент государства и члены Конституционного Суда – это не жрецы, служащие Конституции подобно тотемному символу и обладающие сверхъестественными возможностями общения с лишь им доступным «конституционным духом», а работающие на определенных должностях чиновники, наделенные в силу своего должностного положения компетенциями, позволяющими осуществлять специфическую правотворческую, правоинтерпретационную и правоприменительную деятельность в конституционной сфере.