Православное понимание экономики
Шрифт:
Кокорев, будучи сам выходцем из народа, не отравленным туманом европейской науки, очень высоко ценит творчество и смекалку русского человека. В статье «Взгляд русского на европейскую торговлю» он пишет:
«Часто бывало и будет, что сотня неграмотных простецов высказывает такие вещи, которые в применении к жизни выходят умнее всякой кабинетной мудрости».
Конечно, Василий Александрович не враг образования. Он считает, что Россия должна быть поголовно грамотной. А наиболее способные должны учиться не только в приходских школах и гимназиях, но и продолжать образование в специальных училищах. Но это «продвинутое» образование должно иметь преимущественно практическую, прикладную направленность, не обременяться европейскими экономическими и финансовыми
«Промышленный словарь России, написанный на местах тех городов и селений, кои войдут в описание.
Чтение лекций о политической экономии и торговле и прикладной химии и механике.
Издание особого журнала о действиях компании с помещением в нем практических статей о промышленности.
Училища для образования детей всех членов… компании в том направлении, какое нужно для пользы дела и развития гражданства.
Клуб промышленности с библиотекой, выставкою картин русских художников и музеем образцовых изделий и товаров, открытым для безденежного входа всем.
Постоянное отправление молодых людей за границу для изучения всего полезного».
Заметим, что этот план был набросан Кокоревым в 1858 году. Для того времени такое внимание к образованию и профессиональной подготовке сотрудников компании было делом неслыханным не только в России, но и в Европе.
Предлагаемые Кокоревым меры по кардинальному реформированию образования в России можно назвать программой-максимумом. Программой-минимумом является прекращение в России зловредного распространения западных лжеучений. В своей статье «Мысли русского, порожденные речью Бисмарка» (1888) Кокорев еще раз формулирует эту задачу-минимум:
«При этом первою заботою должно быть освобождение будущей России, то есть всего нашего юношества, от гнета бедности и от всех вредных влияний, навеянных на него отчаянием и лжеучениями последнего времени».
В предыдущих статьях я уже говорил, что продолжателем кокоревской темы «экономических провалов» можно считать Сергея Федоровича Шарапова. В том числе он продолжил тему «провалов» в сфере образования. Сергей Федорович вспоминает, что еще во времена его молодости наука стала превращаться для молодежи в религию, которая постепенно вытесняла веру в Бога:
«При переходе в высшие школы мы были сплошь материалистами по верованиям… “Наука” была нашею религиею, и если бы можно было петь ей молебны и ставить свечи, мы бы их ставили; если бы нужно было идти за нее на муки, мы бы шли» [56] .
Кроме того, Шарапов подметил особый интерес молодежи к таким новоиспеченным наукам, как социология и политическая экономия. Что касается второй науки, то это уже была политическая экономия не Адама Смита, а Карла Маркса:
56
Шарапов С. Молодежь прежде и теперь // Шарапов С. Россия будущего. С. 592.
«…Большинство (студентов. – В. К) набросилось на политическую экономию и социологию. Трудно поверить, с каким прилежанием одолевали люди дубовый “Капитал” Маркса, да еще по-немецки. Свежие головы просто трещали от невообразимой путаницы в изложении этого столпа социальной науки, даже и не подозревая, что венцом его трудов будет нечаянное признание самого Маркса, что он “меньше всего марксист сам”. За Марксом следовали более толковый и страстный Лассаль, Огюст Конт, Милль, Спенсер. Этими последними зачитывались» [57] .
57
Шарапов
Неудивительно, что после постижения таких наук молодые люди становились космополитами, любовь к России сменялась у них неприязнью и даже ненавистью ко всему русскому, университетская молодежь пополняла ряды анархистов, социалистов и других революционеров, боровшихся с «режимом»:
«В молодежи неведомо откуда появилась злая струя, нам совершенно чуждая. Мы были розовые космополиты, но на всю Россию смотрели снисходительно; здесь вдруг появилась яркая ненависть ко всему русскому. Мы мечтали о конституции и кричали “ура” Александру II, а из этой молодежи анархисты вербовали динамитчиков» [58] .
58
Шарапов С. Молодежь прежде и теперь // Шарапов С. Россия будущего. С. 601.
Для понимания глубинных причин наших «провалов» в образовании в XIX веке есть смысл обратиться к святителю Феофану Затворнику, который жил примерно в то же время, что и Василий Кокорев. Феофана Затворника очень тревожил процесс отделения светского образования от духовного. Светское образование, не освященное светом Евангелия, наносило, по его мнению, непоправимый ущерб молодежи. В высшей школе зачастую давалось уже не чисто светское образование, а образование, которое было направлено на дискредитацию христианства. Чаще всего в закамуфлированной, но оттого еще более опасной форме. Из стен российских университетов стали выходить вольнодумцы, протестанты, атеисты и даже революционеры (с формальной отметкой в паспорте: «православный»):
«Они прошли все науки в наших высших заведениях. И не глупы и не злы, но относительно к вере и Церкви никуда негожи. Отцы их и матери были благочестивы; порча вошла в период образования вне родительского дома. Память о детстве и духе родителей еще держит их в некоторых пределах. Каковы будут их собственные дети? И что тех будет держать в должных пределах? Заключаю отсюда, что через поколение, много через два, иссякнет наше православие» [59] .
Впрочем, по мнению святителя Феофана, данный процесс не является фатальным. У русского человека тогда (во второй половине XIX века) еще было время одуматься и изменить свою судьбу:
59
Феофан Затворник, святитель. Письма о христианской жизни. Поучения. М., 1997. С. 138–139.
«Что общего у христианства с характером времени, в которое оно зачалось? Оно засеменено несколькими лицами, которые не были порождением необходимого течения истории; оно привлекало желающих, крепко расширялось и стало общим делом тогдашнего человечества, а все-таки оно было делом свободы. То же и в худом направлении: как развратился Запад? Сам себя развратил: стали вместо Евангелия учиться у язычников и перенимать у них обычаи – и развратились. То же будет и у нас: начали мы учиться у отпадшего от Христа Господа Запада и перенесли в себя дух его, кончится тем, что подобно ему отшатнемся от истинного христианства. Но во всем этом ничего нет необходимо определяющего на дело свободы: захотим – и прогоним западную тьму; не захотим – и погрузимся, конечно, в нее» [60] .
60
Феофан, епископ. Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия. М., 1991. С. 187–188.