Православное учение о личном спасении. Спасение как процесс
Шрифт:
Отсюда можно заключить, что подверженность греху не является обратной функцией духовного развития. [37] Возрастая от веры-убежденности к вере, содействуемой любовью (Гал. 5, 6), христианин все в большей степени приобретает иммунитет против греха и, следовательно, меньше грешит. Это обстоятельство можно, как нам представляется, объяснить двояко.
Во-первых, возможности человеческой духовной энергии количественно ограничены. Расходуя энергию положительно, предаваясь молитве, богомыслию, заботам об окружающих (включая сюда не только отдельных лиц, но и социальные образования, как то: родную страну, народ, Церковь, семью, коллективы: рабочие, учебные и др.), человек не находит в себе ни сил, ни стремления к отрицательному расходованию энергии на удовлетворение своих прихотей, похотей, иначе – на проявления себялюбия, являющегося, как мы видели, важнейшим фактором греховности. Говоря просто, у людей, отдающих свои силы на служение Богу и людям, не хватает ни сил, ни времени для зла. Недаром наилучшим средством против порока всегда считался полезный труд, к которому призывает нас Слово Божие (2 Фес. 3, 7-11; Мф. 10, 10; 1 Тим. 5, 17; 1 Кор. 4, 12; 1 Фес. 2, 9). Иоанн Златоуст неоднократно подчеркивал благотворное влияние труда и полезной занятости: «Если уже и теперь, когда на нас
37
Духовное развитие понимается здесь в религиозно-нравственном, а не в общекультурном аспекте. К. Барт совершенно прав, отмечая коренное различие понятия «geistlich» от «geistich» (Kirchliche Dogmatik. 1959. Ш/2. § 71. S. 576), различие, не отраженное в русском языке, который для обоих понятий располагает одним словом «духовное».
38
Иоанн Златоуст, свят. Творения. Т. 1. Ч. 1. 1898. С. 170. К Стагирию подвижнику слово I, 3.
Примером и доказательством этой закономерности может служить даже житейская практика людей, увлеченных каким-либо видом деятельности и отдающих на нее всю свою жизнь. Часто крупные ученые, писатели, деятели искусства, политические деятели и другие не находят физических и нравственных возможностей даже на элементарное самообслуживание. Многие из них отличались и отличаются небрежностью в одежде, неприхотливостью в удовлетворении личных потребностей (пища, одежда) и все интересы их вращаются вокруг специальной области, составляющей все основное содержание их жизни. Сюда же относится и состояние влюбленности, захватывающее иногда человека настолько, что он оказывается в соответствующий период неспособным к нормальной жизнедеятельности.
Человек, охваченный любовью к Богу и к людям, не имеет уже возможности удовлетворять прихоти себялюбия, не говоря уже о зле, порождаемом ненавистью (зависть, осуждение, мщение, сознательное причинение вреда окружающим), которое органически чуждо любящему и ничего общего не имеет с его духовными и физическими потребностями.
Во-вторых, навык в добре, постоянное упражнение в нем, как духовное, внутреннее, так и внешнее, действенно-активное, сопровождается образованием привычки, [39] которая становится «второй натурой» и создает своего рода иммунитет, препятствующий искушениям воздействовать на душу, не дающий греховной инфекции проникать в душу. Если инфекция все же в душу внедряется, она не находит там подходящих для ее развития условий и погибает точно также, как погибает болезнетворный микроб, проникнувший в здоровый, обладающий иммунитетом организм. Именно к такому состоянию, доведенному до идеала, относятся слова св. Иоанна Богослова: «Всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем, и он не может грешить, потому что рожден от Бога» (1 Ин. 3,9), а рождение от Бога есть, согласно последующим словам того же святого писателя, осенение и проникновенность любовью, создающей неспособность к греху (ст. 10–11). «Мы знаем, – пишет он далее, – что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти» (ст. 14). Значит, именно любовь, высшая степень совершенства, облекает человека (Кол. 3, 14) как бы в броню, делая его постепенно все более и более непроницаемым для греха.
39
Обычно в дидактической литературе употребляется только выражение «духовные навыки», «навыки в добре» и «навыки во зле», однако имеется в виду не собственно навык, т. е. приобретенное практикой уменье совершать те или иные действия, а именно привычка, т. е. склонность или потребность в их совершении, опять-таки развившаяся в результате их повторения.
Необходимо подчеркнуть, что такая способность не может образоваться сразу, в результате мгновенного «призвания», «возрождения», «пробуждения», как об этом часто мы слышим в протестантской среде (от пиетистов, пятидесятников, от некоторых баптистов). «Царствие Небесное силою берется и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11, 12). Это и другие свидетельства Св. Писания, наряду с указаниями, что ничто нечистое не войдет в Царство Божие (Откр. 21, 12) и с призывами к уже возрожденным и к принадлежащим к «царственному священству» и к «святому народу» – «удаляться от плотских похотей, восстающих на душу» (1 Пет. 2, 9-11), убеждают всякого беспристрастного читателя Слова Божия в необходимости для каждого христианина повседневного постепенного возрастания в добре и одновременной борьбы с грехом. «Духовное действие Божией Благодати в душе совершается великим долготерпением, премудростью и таинственным смотрением ума, когда и человек с великим терпением подвизается в продолжение времени и целых лет. И дело благодати тогда уже оказывается в нем совершенным, когда свободное произволение его, по многократном испытании окажется благоугодным Духу и с течением времени покажет опытность и терпение».40 «Рожденный от Бога не делает греха» (1 Ин. 3, 9) – это состояние, к которому нам нужно стремиться, а для этого следовать словам другого Апостола, который призывает: «Свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на начальника и совершителя веры Иисуса» (Евр. 12, 1–2).
Все изложенное позволяет прийти к выводу, что наилучшим способом борьбы с грехом является упражнение в добродетели, т. е. духовная жизнь в Боге, приносящая плоды любви – активную добрую деятельность. Чем больше делает человек добра, чем большее место занимает в его душе все святое, чистое, светлое, тем меньше у него остается желания, сил и времени на все злое, нечистое, темное, тем сильнее его иммунитет ко злу.
С другой стороны, если учесть, что борьба со злом есть борьба против диавола, «против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12), то становится ясным, что пребывание в постоянной обороне, т. е. только пассивное соблюдение себя от греха, дает мало шансов одолеть противника. Ведь наилучший способ обороны – наступление, и только тот может надеяться на похвалу от Господина, кто не только соблюл невинность, т. е. оберегал себя от грехов, но кто вернул данный ему талант с прибылью, иначе говоря – творил активное добро (Мф. 25, 14–30). Именно активное доброделание, как наилучший метод борьбы со злом, рекомендовал св. ап. Павел, когда писал: «Я говорю; поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти» (Гал. 5,16).
Необходимость сочетания в духовной войне обороны с наступлением прекрасно отобразил в своих [40] советах св. ап. Павел. В предлагаемое им «всеоружие Божие», необходимое для борьбы против «духов злобы поднебесной» и характерной для их царства «тьмы века сего», входит разное оборонительное и наступательное оружие, причем каждое имеет свое духовное назначение. Так, «броня праведности», «щит веры» и «шлем спасения» служат как будто для обороны, но эта оборона не самоцель, ибо наряду с ними нужно «обув ноги в готовность благовествовать мир» взять «меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф. 6, 11–17), т. е. вести активное наступление для поражения и разрушения всякого зла.
40
Макарий Великий, преп. Слово 9,1 // Добротолюбие. Т. 1. С. 200–201. См. также: Духовные беседы… С. 72.
Был бы ошибочным на основании предыдущего вывод, что для борьбы с грехом достаточно упражняться в активном доброделании. Этот метод борьбы очень действенен и христианину органически свойственен и радостен, ибо вытекает из его духовной настроенности, из его преданности любимому им Богу, но не является единственным.
Человек подвержен не только существенным, кардинальным изменениям, определяющим, можно сказать, стратегическую картину его жизни, но также и кратковременным, сравнительно незначительным изменениям, происходящим ежедневно, а часто и ежечасно, и составляющим (используя ту же военную терминологию, что и ап. Павел, но более современную) тактику его духовной жизни и борьбы. Изменения настроения, рассеянность, страдание, усталость, апатия, наоборот – прилив сил и жизненной энергии, радость, печаль, раздражение, гнев, порыв жалости или сострадания – все это возникает, исчезает, сменяет одно другое под влиянием разнообразных внешних и внутренних факторов, ощущений, восприятий, переживаний, процессов и событий, имеющих место как внутри индивидуума (психологические и биологические изменения), так и вне его (воспринимаемые им изменения во внешнем по отношению к нему мире). Эти, казалось бы, незначительные и кратковременные изменения духовного состояния в значительной мере обусловливают ситуацию духовной жизни, содержание сознания в каждый данный момент, и иногда оказывают решающее влияние на поведение человека, определяя его реакцию на внешние впечатления подчас в большей степени, чем факторы, коренящиеся в устойчивых свойствах характерных для духовного уровня человека в данный период его жизни, взятые на сравнительно значительном отрезке времени и характерные для его возраста, характера, темперамента, степени развития, близости к Богу и других его свойств, обладающих сравнительной устойчивостью. Хорошим примером может служить известное всякому чреватое возможностями ошибок и несчастных случаев падение творческой энергии и работоспособности в результате усталости или действия наркотических средств (опьянения и т. п.). В качестве другого примера, относящегося уже непосредственно к нравственной сфере, приведем временную удобопреклонность к греху, в частности, к блуду и к гневу, которая возникает под действием опьянения. Именно этот нравственно-психологический феномен имел в виду ап. Павел, когда предостерегал: «Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство» (Еф. 5,18). В результате возникновения случайной, казалось бы, сугубо временной ситуации нравственная устойчивость христианина резко ослабевает, он оказывается неспособным противостоять искушению и совершает грех, который при других обстоятельствах не совершил бы, поскольку этот грех органически чужд наполняющей его душу любви Христовой, т. е. основной настроенности души христианина, достигшего высокой степени духовного развития, может быть даже святости.
Отсюда вытекает необходимость постоянной бдительности. «Смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые», – пишет ап. Павел в том же месте (Еф. 5,15); он опасается, чтобы тот, кто считает себя нравственно устойчивым, не упал (1 Кор. 10, 12), ибо, как пишет другой великий апостол, надо всегда трезвиться и бодрствовать, имея в виду противника диавола, который всегда «ходит как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Петр. 5, 8). Поэтому одного доброделания как средства борьбы с грехом недостаточно. Необходима трезвенность, бдительность и все, что им способствует, т. е. молитва, воздержание, самоконтроль не только в делах, но и в словах, и даже в мыслях.
§ 3. Последствия греха
Необходимость воздержания даже от единичных грехов, их вредоносность и даже часто катастрофичность для духовной жизни и для спасения человека можно усмотреть из последствий греха. Их можно рассматривать под двумя углами зрения: нравственно-юридическим и онтологическим. Остановимся сначала на нравственно-юридической стороне вопроса.
Выше мы отмечали сознание человеком ответственности за совершаемые им действия как психологический факт, равно как и вытекающее отсюда убеждение в виновности в случае, если эти действия представляют собой нарушение признаваемых данным лицом норм, будь-то правовых или религиозных. Оценка собственных или чужих отдельных поступков, поведения в целом, отнюдь не является чисто рациональной, а, как правило, сопровождается соответствующей эмоцией удовлетворенности, если действия соответствуют усвоенным нормам поведения, и неудовлетворенности, сожаления о содеянном, если нормы нарушены. Выше мы имели случай говорить о совести, как о внутреннем убеждении в обязательности тех или иных норм, причем отмечали, что именно функцией совести является переживаемая эмоциональная окраска при составлении суждения о степени их выполнения или нарушения.
Оставляя в стороне чувство более или менее радостной удовлетворенности, возникающее при положительной оценке поведения, остановимся на эмоциональном переживании отрицательно оцениваемого собственного поведения, которое в обыденной речи называется «укором совести». Оно имеет место только в случаях, когда оценка совершенного поступка носит нравственный характер, т. е. когда он осознается как нарушение усвоенных личностью норм поведения, в частности, для верующего человека, имеющих божественное происхождение и подкрепляемых божественным авторитетом. Религиозный человек, в частности, христианин, всякую нравственную норму поведения воспринимает как заповедь, собственное нарушение которой вызывает в нем более или менее острую реакцию совести, выражающуюся в слабых формах – в чувстве сожаления о содеянном, а в более сильном выражении достигающую мучительного состояния раскаяния. Если сожаление имеет место даже в случаях, когда поступок не имеет нравственного характера, например, при потере материальных ценностей, при невольной ошибке в работе, при любом невольном ущербе, принесенном себе или окружающим, то само понятие раскаяния предполагает нравственный характер деяний, восприятие его верующим человеком как греховного, т. е. совершенного в нарушение заповеди.