Правосудие бандитского квартала
Шрифт:
– Поздравляю с удачным побегом, – с гнусной улыбкой произносит бывший следователь. – Ты все хорошо продумал. Только не учел того, что я пойму и просчитаю все твои ходы наперед. Я знал, что сразу же отправишься к Тони за своими деньгами. Ты предсказуем, Топор, а это плохая черта для банковского налетчика.
Он знает, что пришел я за деньгами, значит – знает и о болезни моего сына. Вот урод. Мне сложно будет разойтись с ним по жизни. Он – моя кара.
– Где Тони? – спрашиваю я. Не мог же он его убить, Синдикат такого не прощает.
– Тони жив и здоров, если ты думаешь,
Я, конечно же, понимаю, что все это подстроил сам Роберт – с его связями и дружбой с губернатором штата можно проделывать и не такие вещи.
Роберт кладет перед собой на стол пистолет, пальцы сжаты на рукоятке.
– Выйдите, – говорит он амбалам.
Дальнейший разговор не для их ушей. У нас с мерзавцем Грэем есть общая тайна. Вечный спор, который не имеет разрешения. Вооруженные пистолетами холуи Грэя покидают помещение. Мы остаемся наедине.
– Где бриллиант? Ты отдашь его мне и можешь быть свободен. Встретишься с Тони, которого выпустят под залог, и получишь от него свои деньги. Садись, не маячь.
– Я лучше постою, – говорю я.
Вроде у Грэя с логикой все в порядке. Я отдаю ему бриллиант стоимостью в полтора миллиона, а он делает так, что Тони выходит под залог. Я получу свои деньги и спасу Пола. Отдать бриллиант – вполне справедливое требование. Он мне не принадлежит. Так в чем тогда вопрос?
Все складно только на словах. Стоит мне отдать чертов бриллиант Грэю, как он уж точно не оставит меня в живых. Я еще не на том свете лишь потому, что знаю, где он. Вернее будет сказать – Грэй думает, будто я знаю. Стоит мне умереть, и мои знания уйдут вместе со мной. Ведь бриллиант и ему не принадлежит. Он краденый.
– Ну, так как? Мы договорились? – интересуется Роберт. – Или ты недостаточно любишь своего единственного сына, чтобы поступиться ради его жизни дурацкими принципами?
Урод, ублюдок, конченый мерзавец. Он еще шантажирует меня Полом. Пытается давить на меня. Для него нет ничего святого.
– Я же сто раз говорил тебе, что его у меня нет. Где он, я не знаю.
– И я сто раз тебе не верил. Не верю и в сто пятый. Если бы бриллиант был не у тебя, он бы уже где-нибудь «всплыл». Такой экземпляр никто не станет резать на части, чтобы сделать из него несколько камешков и уменьшить стоимость в несколько раз. Он у тебя. Пожалей сына.
Хороший совет, если только знаешь, как им воспользоваться.
– Я должен подумать, – говорю я, расхаживая по кабинету.
– Только недолго. Выбора-то у тебя нет. Будешь упираться, я снова отправлю тебя в «Лисьи Норы». Но теперь там за тобой станут следить куда как пристальнее. Убежать тебе не удастся.
И тут он прав,
– Ну что, надумал? – вполне весело спрашивает Роберт.
Он уверен, что я полностью в его власти, что у меня нет выхода. В этом он прав. Но не зря же висел, да и теперь висит возле кровати Апостола плакат со спрятанной надписью: «Из любого положения имеется выход». Из любого! Неужели мое везение в самом деле исчерпалось и его хватило лишь на удачный побег? Лора с нетерпением ждет меня. А разочаровываться всегда очень больно, особенно если дело касается жизни и смерти близкого тебе человека.
Грэй редкостная скотина, он напоминает:
– Ты вспомни о сыне, и все встанет на свои места.
Будто я не думаю о Поле каждую секунду, каждое мгновение.
– Это непростое решение, – тяну я время.
– Я и не говорю об этом. Но все зависит от тебя.
Только чудо может меня спасти, только чудо… И оно случается – я вижу, как вдоль набережной ползет строительный самосвал, под завязку загруженный песком. Неужели таки Бог услышал мои молитвы?
– Достань лист бумаги и ручку, чтобы я мог нарисовать, где искать бриллиант, – говорю я, чтобы на время отвлечь Роберта Грэя.
Он в чужом кабинете и не знает, где что лежит. Да и Тони, думаю, запирает ящики стола на ключ. Так и есть. Роберт дергает запертый ящик, шарит по столешнице. Я выигрываю нужное мне время.
Самосвал ползет уже под самыми окнами. Я перемахиваю через подоконник и лечу вниз. Главное – не удариться о край стального кузова. Грэй с перекошенной от гнева рожей уже в окне, он палит в меня из пистолета, но вовремя спохватывается. Убить меня он мог и раньше, я ему нужен живым. Я для него не Марти Ларни по прозвищу Топор, а тот самый драгоценный алмаз, на котором он вот уже десять лет зациклен.
Самосвал медленно движется по проезду. Куда же он направляется? Скорее всего, к стройке. На насыпном островке возводят ресторан. Мне с самосвалом не по дороге. С островка, к которому ведет узкая перемычка, мне некуда будет деться. Хорошо, что скорость небольшая. Я соскакиваю на ходу. Грузовик сворачивает к стройке, а я мчусь что есть сил вдоль набережной. Впереди мост, под ним я смогу запутать след, скрыться. Лишь бы успеть добежать.
Урча мотором, из-за офиса Тони выныривает лимузин. Он длинный. Сверкает лаком. Фары его хищно горят. Машина набирает скорость, мчится за мной. Я и так бегу на пределе своих возможностей. В тюряге я каждый день тренировался. А что мне еще оставалось? Но тренировался не в беге. У меня перехватывает дыхание, ломит в боку. Мне бы остановиться, перевести дыхание или хотя бы перейти на шаг. Ага, перейдешь, если тебя преследуют на машине, а скрыться негде. Впереди проезд перегораживают декоративные бетонные кашпо. Когда-то в них, наверное, росли цветы, но теперь горожане решили использовать их как мусорницы.