Правосудие любой ценой
Шрифт:
– Ладно, – тяжело вздохнул батюшка, – побежали. Грехи наши тяжкие…
Чертов Юрка, пробил-таки и защиту и пресс. Хотя, с удовлетворением подумал отец Варфоломей, сегодня и Гринчук схлопотал пару затрещин. Карате там, или кунг-фу, а бокс – это тоже не фунт изюму.
– Я не сильно вас, батюшка? – спросил Гринчук, пристраиваясь справа от бегущего рысцой священника.
– Ничего, – отмахнулся отец Варфоломей. – Сам вон, к губе чего-нибудь холодное приложи. Стыдоба.
Гринчук потрогал припухшую губу и улыбнулся. Чем там в юности занимался батюшка – не известно, но удар справа у него тянет, минимум, на первый разряд.
Месяц назад отец Варфоломей попросил Гринчука о помощи в тренировках, туманно намекая на то, что все может в жизни пригодиться. В подробности не вдавался, пригрозив перестать с Гринчуком вообще знаться, если тот полезет не в свое дело.
Гринчук и не лез.
Батюшка бегал необычно легко для своего возраста, да еще умудрялся, обычно, на ходу разговаривать.
Но сегодня молчал, иногда потирая рукой ушибленный Гринчуком живот.
– Я спросить хотел… – сказал Гринчук.
– Без комментариев, – отрезал отец Варфоломей. – Стукачи – по другому адресу.
– Ну и жаргончик у вас, божий служитель, – неодобрительно покачал головой Гринчук. – Как там в Евангелии? Богу богово, а кесарю кесарево? Вот богу – исповедь, а кесарю, извините, донос.
– Кесарево сечение! – сказал отец Варфоломей. – Я тебя когда слушаю, прости Господи, начинаю думать, что аборт или там контрацептивы – не такие уж и плохие вещи.
– Вот так враг рода человеческого и проникает в самые чистые и… ой! – Гринчук увернулся от подзатыльника и отскочил в сторону. – Вы, батюшка, с руками-то поосторожнее. Не берите грех на душу. Убьете, на фиг, а потом что?
– Покаюсь, – ответил священник.
– Ну, и ладно, – успокоился Гринчук, – а то я прямо заволновался, как вы там с моей кровью на руках.
Некоторое время они бежали молча.
– Юра, – тихо окликнул священник, – ты вчера…
– Да. Я. Вчера. Что дальше? – спросил Гринчук. – Поставьте там свечку от меня, что ли… Можно от некрещеного свечку ставить?
– Ой, Юрка, – тяжело вздохнул отец Варфоломей, – когда ты уже одумаешься?
– Не знаю, батюшка. И нужен ли вам такой как я?
– Богу…
– Батюшка, я вас умоляю! Лучше скажите, с ремонтом церкви все нормально?
– Управились, спасибо тебе. И деньги в детский дом передал. Чего ты сам не отвез?
– Некогда, – отмахнулся Гринчук. – Много дел. Недавно тут…
Гринчук замолчал, словно засомневавшись в последний момент.
– Что там у тебя?
– Вы, батюшка, в нечистую силу верите? – спросил Гринчук.
От неожиданности отец Варфоломей закашлялся.
– Очумел, служивый? – восстановив дыхание, спросил священник. – В старые времена, в Европе, главным признаком еретика знаешь, что было? Это когда кто утверждал, что нет ведьм и колдунов. Такого без разговоров отправляли на костер.
– Да я не об этом. Про дьявола я не спрашиваю.
Отец Варфоломей перекрестился.
– Я другое спросить хотел. В оборотней там, в упырей, вурдалаков там всяких – верите?
– Ну, – протянул священник. – Вопросы ты ставишь, Юра.
– Нет, серьезно? Чтобы одного человека превратить в другого? Как это у вас? Чтобы бес вселился.
Отец Варфоломей перекрестился снова и внимательно посмотрел в лицо Гринчуку. Тот отвел взгляд.
– Что-то случилось?
– Здравствуйте, батюшка, – неодобрительным тоном поздоровалась проходившая мимо старушка.
– Ступай себе, ступай, – махнул рукой батюшка. – Давно тебя в церкви не видел, Петровна. Все на базар ходишь?
– А ты в срамных штанах по городу бегаешь! – негромко, но отчетливо огрызнулась старушка и ускорила шаг.
– Так что случилось? – еще раз спросил Гринчука священник.
– Не знаю, – пожал плечами Гринчук. – Вроде бы ничего особого. Только странно как-то. Будто сквозняком потянуло. Или серой.
– Присядем на скамейку, – сказал священник. – Если серой потянуло – нужно потолковать. Откуда пахнет?
– Как вы полагаете… – медленно начал Гринчук и вдруг резко прервал себя. – Только я вас прошу – услышали, ответили и забыли. Для вашего же блага.
– Хорошо, – легко согласился отец Варфоломей. – Говори.
Историю Мастера и Атамана священник выслушал, не перебивая. Когда Гринчук закончил, отец Варфоломей задумчиво почесал бороду. И молчал еще с минуту. Гринчук терпеливо ждал.
– Да, – сказал отец Варфоломей.
И снова замолчал.
– Что-то не так? – спросил Гринчук.
– Это… – протянул священник. – Все так. К сожалению.
Лицо отца Варфоломея принимало все более задумчивое выражение, и по мере этого росло изумление Гринчука.
– Ты, Юра, еще кому-нибудь говорил об этом?
– Нет, только вам. И Мастеру.
– Мастеру… – протянул отец Варфоломей. – Плохо, что Мастеру. Но уже ничего не поделаешь.
Отец Варфоломей был серьезен и явно обеспокоен.
– Ты не смотрел, здесь тебя не пасут? – спросил священник.
Гринчук даже забыл съязвить по поводу оборотов речи священнослужителя.
– Кажется, нет…
– Ладно. Я тут кое-чего поспрашаю, – отец Варфоломей встал со скамейки и потянулся, хрустнув суставами. – Старость – не радость… А ты, Юра, ступай себе с Богом. И поосторожней там.
Не прощаясь, отец Варфоломей, ушел, оставив Гринчука на скамейке в полном изумлении.
Когда Гринчук вернулся домой, на его мобильном телефоне значилось пять не отвеченных звонков. И все от Полковника. Еще в квартире находился Браток и Михаил.
Браток, как обычно, готовил на кухне завтрак, а Михаил сидел перед телевизором.