Правосудие любой ценой
Шрифт:
– А вы?
– А я… Я хочу, чтобы ты мне помог. Просто следи за собой. Оценивай каждый свой поступок. И если только покажется тебе, что… Ну, если почувствуешь себя как-то не так – немедленно скажи мне. Может быть – я напрасно перестраховываюсь и пугаю тебя. Даже скорее всего. Но мы должны быть вместе. Я уже предупредил Полковника, что сверну все дела и займусь твоим прошлым. Должны были остаться следы. Следы всегда остаются. И люди всегда остаются. Да?
– Да, – неуверенно ответил Михаил.
– Держись, Миша. Я не хотел тебе это говорить, но ты мне нужен как союзник. Мы тебя не сдадим. И…
Гринчук вдруг замолчал. Это слишком похоже на чудо. На совпадение. Но все-таки… если вдруг… если отбросить мысли о колдунах и оборотнях…
– Ладно, Миша, пока – все. Как себя чувствуешь?
– Не знаю, – сказал Михаил.
– Давай, приходи в себя, – Гринчук хлопнул его по плечу. – Мне в голову пришла классная мысль. И если это правда – мы можем в ближайшее время выйти на след твоей программы.
Михаил улыбнулся.
– Не веришь?
– Верю, – уже веселее ответил Михаил. – Вы внушаете доверие, Юрий Иванович.
– Вот то же самое мне говорили многие женщины, которых я бросил, и некоторые мужчины, которых я посадил.
Гринчук хлопнул Михаила по плечу:
– Давай, Миша, за работу.
После ухода Михаила, Гринчук вымыл посуду. Подумал и вымыл полы во всей квартире. Застелил постель. Чуть было не принялся за мытье окон, но вовремя опомнился. Слишком хорошо – это уже не хорошо, напомнил себе Гринчук. К тому же, работа есть работа. И наркоту кто-то снова стал поставлять нашим любимым новым дворянам.
Ничего, сказал себе Гринчук. Это мы быстро. Это мы одной левой.
Быстро, однако, не получилось.
Вначале нынешний начальник Службы безопасности и заодно директор охранного агентства «Булат» Егор Баев напрочь отказывался верить, что его ребята что-то проморгали. Отношения у Баева с Гринчуком были своеобразными, Баев помнил, как всего три месяца назад Гринчук отправил его в больницу со сломанной челюстью. Челюсть зажила, но неприятный осадок на душе остался.
Даже если Баев сам себе честно признавался, что Гринчук в той ситуации другого выхода не имел.
Помнил о той январской разборке и Гринчук. И даже испытывал некое чувство, похожее на вину. Поэтому отстаивал свою правоту хоть и решительно, но без излишнего нажима.
В конце концов Баев согласился, что да, что может быть, что даже если Гринчук не прав, то проверить все-таки стоит. Хотя бы для тренировки.
И профилактики, через час добавил про себя Баев, когда у одного из уборщиков в Большом доме был обнаружен пакетик с характерными белыми таблетками.
Уборщика взяли в оборот. Гринчук не вмешивался, предоставляя Баеву возможность реабилитироваться в собственных глазах. Уборщик раскололся почти сразу, указал, где находится его тайник, из которого извлекли еще один пакет, но чуть большего размера.
Уборщик даже сообщил имена своих покупателей. Всех троих.
Баев отдал приказ следить за ними неотступно. Тут его полномочия заканчивались. В личные покои элиты общества мог входить только Гринчук со своими подчиненными.
– Кофе? – предложил Баев, когда уборщика увели.
– Большую чашку с двойным сахаром, – сказал Гринчук, поудобнее устраиваясь в кресле.
Секретарша Баева выполнила заказ и вышла.
– Добавить коньяку? – предложил Баев.
– На работе не пью, – ответил Гринчук. – И ты, кстати, Егор, не особо настраивайся на выпивку и расслабление. Мы только начали.
– Ну что еще?
– В общем, ничего, – улыбнулся Гринчук очень вежливо, – но по моим сведениям, у нас проблема не с таблетками, а с более сильной дурью. И как она попадает к нашим благородным и богатым клиентам – вот это загадка, достойная таких профессионалов, как ты.
– И откуда у тебя такая информация? – поинтересовался Баев.
Гринчук снова улыбнулся, на этот раз – загадочно. Информация пришла к нему от врача, который обследовал сына одного из самых уважаемых в обществе людей. Официальная версия гласила, что мальчик схлопотал какую-то экзотическую инфекцию, а на самом деле это была самая обыкновенная передозировка. Но свои источники Гринчук никогда не сдавал.
Поэтому ограничился загадочной улыбкой и многозначительной фразой:
– Ты не спрашивай, по ком звонит стукач. Он звонит по тебе.
– И как прикажешь искать? – Баев был профессионалом, и профессиональная скрытность собеседника его не обидела.
– Сам думай. Увеличь количество камер слежения, нажми на обслугу, подставь пару шалав или торговцев. Что мне тебя, учить, что ли?
– Камеры слежения… В сортиры мне их что ли ставить? По всему дому?
– Прекрасная идея, – показал большой палец Гринчук.
– И смотреть, как они там слабятся? – на лице Баева появилась брезгливая гримаса.
– Как знаешь, – сказал Гринчук. – Я вот в клубе «Кентавр» поставил.
– Кто у тебя в «Кентавре», кстати, отвечает за безопасность?
– Есть у меня братья Кошкины. Очень исполнительные и молчаливые ребята.
– Слышал. У них один мозг на двоих. И тот – дефективный.
Лицо Гринчука стало серьезным. Он поманил пальцем к себе Баева.
– Что? – наклонился тот.
– Челюсть зажила? – спросил Гринчук.
Баев скрипнул зубами.
– Радуйся, что у меня на сегодня исчерпан лимит приключений. И еще радуйся, что тебя не слышал Михаил, или Браток, или баба Ира… Иначе челюсть бы тебе не собрать до следующего Нового года.
– Да пошел ты! – вспыхнул Баев.
– Уже в пути, – усмехнулся Гринчук. – Ищи, Баев. Если я что-то накопаю – сообщу. Но и ты не молчи.
Вот и день прошел, подумал Гринчук, усаживаясь в «джип». И ничего толком не сделал. Хорошо еще, что ребята не звонили – это значило, что все у них складывается нормально. Гринчук включил рацию на милицейскую волну. Обычный треп. Текучка.