Правосудие любой ценой
Шрифт:
– Попытались бы отправить, – поправил Владимир Родионыч.
Полковник не стал развивать эту мысль. Он откашлялся и допил остывший уже чай.
– Попросить, чтобы Инга принесла еще? – спросил Владимир Родионыч.
Полковник покачал головой.
– Он Инге не звонил? – спросил Полковник.
– Откуда я знаю? Я ее телефонных разговоров не прослушиваю. А то, что она весь этот месяц нервничает, – это не обязательно вызвано молчанием Гринчука, – Владимир Родионыч пробарабанил какую-то мелодию пальцами по крышке стала. – Хотя…
Взял в руки
– Так ломается грифель, – с осуждением сказал Полковник. – Трескается внутри и постоянно потом выпадает, сколько не точи.
– Послушайте, – сварливо произнес Владимир Родионыч, – почему это так выходит – уже больше месяца, как Гринчук уехал. Пропал в своих лесах. Но мы до сих пор неизменно возвращаемся к его персоне в наших разговорах. И в наших мыслях тоже.
– Почему вы о нем думаете, – ответил Полковник, – не знаю. А я… Меня, как, впрочем, и всегда, раздражает то, что я не могу понять причин действий Гринчука. И постоянно чувствую подвох. Даже здесь. Казалось бы – струсил, уехал. Молодец. Собрался даже жениться. Пока неудачно, но мне он клялся при прощании, что пригласит на свадьбу где-то в июле. Что еще он может задумать и, главное, провернуть из своего прекрасного далека? Что?
Полковник встал с кресла и прошелся по кабинету. То, что он сейчас говорил, было многократно обдумано и взвешено. Без толку, как честно признавался себе Полковник. Даже если бы Гринчук и собирался что-то предпринять, то сейчас все выглядело, будто он стремится максимально усложнить свою задачу. Реально он мог сейчас работать в городе только через Братка. Но Браток был весь погружен в свои обязанности, это Полковник знал точно. Браток, конечно, целых девять месяцев учился у Зеленого, но вычислять наружное наблюдение и уходить из-под него, как это умели делать Гринчук и Михаил, прапорщик Бортнев пока не научился.
Некоторая информация к Гринчуку могла поступать через Графа и других приятелей, но Граф божился, что их телефонные контакты редки и очень кратки. Как дела? Что нового? И все. Врать Графу не было смысла, так как он прекрасно знал возможности Полковника по поводу прослушки и наблюдения.
То есть, Гринчук отрезал себя от сети информаторов. Гринчук отказался от оперативных возможностей. Гринчук жил в лесу. Гринчук искал доктора для Михаила.
– И где он тут меня обманывает? – вслух подумал Полковник.
– Или, как говорят ваши уголовные подопечные, парит, – сказал Владимир Родионыч. – Я постоянно думаю именно об этом. И постоянно…
Владимир Родионыч снова что-то пробарабанил.
– Турецкий марш? – спросил Полковник.
– Похоронный, – отрезал Владимир Родионыч. – Вы что-то поняли по поводу Приморска и Мастера?
– Пока нет. Следим за Мастером. Издалека. Прослушку поставить не могу, не хочу засветить наш интерес к Мастеру. Что-то сообщает Али…
– Он, кстати?..
– Вроде бы нормально. Не знаю. Пока у меня нет оснований его подозревать.
– Но вы предупредили его, на всякий случай, чтобы он не ехал в Приморск, если что?
– Он в любом случае сообщит о своих готовящихся передвижениях, – задумчиво произнес Полковник. – Черт! Мы знаем то же, что и Гринчук. Я уверен, что он всю информацию нам передал. Но я не могу понять, что же так его испугало. Что заставило его сбежать? Мне кажется, что он с городом поддерживает хоть какие-то отношения только из-за того, что здесь осталась Инга. И как только он сможет с ней помириться и забрать ее отсюда, то оборвет всякие связи с городом.
– С градом обреченным, – пробормотал задумчиво Владимир Родионыч.
Полковник остановился, постоял перед письменным столом и снова принялся ходить по кабинету. Десять шагов до двери и столько же обратно:
– Я пытался его понять. Я пытаюсь его понять. Я до сих пор не могу представить себе, что могло так испугать Гринчука. Вспомните, он прошлым летом вцепился в дело о взрывах, хотя оно, как мы с вами знаем, для него было смертельно опасным. Зимой он противопоставил себя всем, в том числе и нам, но добился своего. Сейчас же ничего особого не произошло. Конкретно ему никто не угрожал.
– Легко вам говорить, это не в вас стреляли в бильярдной – Владимир Родионыч посмотрел на вышагивающего Полковника и отвернулся. – Прекратите бродить, у меня от вас голова кружится.
– Хорошо, – Полковник сел в кресло. – Ладно. Не в меня. Ладно. Но он практически провоцирует свой арест только для того, чтобы лично пообщаться с начальником городского управления милиции. Он провоцирует скандал с Махмутовым, хотя мог все решить тихо. За пару дней он обрывает все, словно в панике, и бежит из города. При этом лично на меня он не производит впечатления очень испуганного человека.
– Он вообще не производит впечатления человека, способного поддаться страху, – сказал Владимир Родионыч.
– И тем не менее…
Владимир Родионыч нажал кнопку на селекторе.
– Да, – ответила Инга.
– Вы не могли занести нам еще чаю? – спросил Владимир Родионыч.
– Да, конечно.
Владимир Родионыч снова принялся барабанить пальцами по столу.
– И все-таки, это «Турецкий марш», – сказал Полковник. – Тара-та-та-там, тара-та-та-там, таратата…
Вошла Инга с подносом, поставила чашки с чаем перед Полковником и Владимиром Родионычем и ушла, забрав грязные чашки.
– Ну? – спросил Владимир Родионыч.
– Что «ну»? – спросил Полковник.
– Вот это, – Владимир Родионыч сделал неопределенный жест рукой в сторону двери.
– Вы имеете ввиду Ингу?
– Я имею ввиду Ингу. Если бы вы в его возрасте и его положении встретили такую женщину, вы бы сомневались хоть секунду?
– Я бы к такой женщине в жизни не подошел бы. Пуглив по женской части с юных лет. Но ход ваших мыслей понять могу, – Полковник подул на чай. – До последнего времени у Гринчука не было уязвимых мест. Невозможно было себе представить, что из-за кого-то он может поддаться давлению. А после появления Инги…