Правосудие любой ценой
Шрифт:
– Не вздумай наезжать на своих приятелей, – посоветовал Гринчук. – Они такие же сволочи, как и ты. И они тебя не сдавали. Ты сам виноват. Тебе очень хотелось, чтобы я не пришел на праздник, и ты распустил слух о том, что решил подготовить Гринчуку пакость. Самый простой выход из этой ситуации – совсем не прийти. Тогда бы ты без всяких помех и риска представил бы Мальвину, и все решилось бы без меня. Но…
Гринчук присел на корточки перед Рустамом.
– Бедняга. Все ведь просто! Ты что-то задумал. Но не в суп же мне плюнуть ты решил? Нет. Значит, нужно было выяснить, вокруг тебя, кто с тобой в последнее время встречался слишком часто. Кроме вот этих вот приятелей. Прапорщик Бортнев поспрашивал у обслуги, и с теми, кто нам стучит постоянно, и с теми, кто не стучит, но может выболтать. Ты, оказывается, несколько раз встречался с шалавой…
– Юрий Иванович, – запротестовала Мальвина.
– А что, не с шалавой? – переспросил Гринчук. – Прапорщик нашел Мальвину и выяснил подробности. А дальше – дальше она поняла, что если я упрусь, то у нее будут проблемы куда большие чем те, которые ты можешь ей организовать. Если у меня вдруг появится алиби – она садится за клевету.
– На хрена мне такие манцы? – вставила Мальвина.
– А кроме этого, чисто по понятиям, она отработала твой заказ. А потом поступила так, как хотела. И все на глазах изумленной публики.
Изумленная публика молчала.
– Ладно, гаденыш, – выпрямляясь, сказал Гринчук, – пусть теперь благородные и чистые дворяне решают твою дальнейшую судьбу. А я…
Гринчук обвел взглядом собравшихся.
– А я больше не хочу иметь с этой кодлой ничего общего. Я хочу уйти. Только скажу вам напоследок… А напоследок я скажу… – Гринчук посмотрел на пистолет в своей руке, словно только что вспомнил о нем.
Гринчук достал из пистолета обойму, потом передернул затвор. Вылетевший патрон звонко щелкнул по мраморному полу. Гринчук бросил пистолет на пол.
Пистолет лязгнул среди общего молчания.
– Напоследок, – повторил Гринчук. – Вы думаете, что вы исключительные. Вам кажется, что вас понять может только гений. Или волшебник. И вы стали придумывать легенды о подполковнике Гринчуке, о том, что он чуть ли ни мысли читает… Бред. Но вы с удовольствием в этот бред поверили. И Рустамчик решил подставить меня и остальных только потому, что уверен был, что другие, менее гениальные менты, не смогут докопаться до его фокусов с наркотой.
– Кстати, Егор, – Гринчук обернулся к Баеву. – Я полагаю, что в истории с наркотиками завязан Рустамчик. Посмотри, как следует.
– Хорошо, – сказал Баев.
– А на самом деле достаточно обычного патрульного сержанта, чтобы раскопать о вас все. Так что, прапорщика Бортнева с лихвой хватит для того, чтобы собирать информацию от стукачей. И хватит для того, чтобы ставить на место особо одаренных уродов из среды новых дворян. Бортнев еще молодой, еще может терпеть всякое дерьмо. А я устал. Я ухожу. Мы с Михаилом… – Гринчук обернулся к Михаилу. – Мишка. Нет!
Выстрел.
Пуля ударила в мрамор возле самых ног Рустама, отлетела и пробила дыру в окне.
– Мишка! – Гринчук бросился к Михаилу, перекрывая собой линию огня.
Михаил выстрелил снова. Пуля ударилась в мраморную статую фонтана.
Наконец завизжали женщины.
– Лежать! – крикнул Баев. – Все на пол!
Выстрел. Разлетелся вдребезги хрустальный графин на столе.
Баев рванул со стула Владимира Родионыча и опрокинул на пол. Прижал рукой. Два его подчиненных проделали ту же процедуру с Ингой и Полковником.
Теперь кричали все.
Кто-то наступил на микрофон, и показалось, что раздался взрыв.
Несколько человек побежали к двери.
Гринчук, наконец, схватил Михаила за руку и что-то прокричал ему прямо в лицо. Михаил обмяк.
– Все, – обернувшись к орущей толпе, крикнул Гринчук. – Все. Убирайтесь отсюда. Все.
Браток распахнул дверь. Врезал в лицо подбежавшему снаружи охраннику и отбросил его в строну.
Новые дворяне стадом бежали на выход.
Гринчук подхватил потерявшего сознание Михаила и осторожно опустил его на пол. Сел рядом.
Дворяне толкались в дверях, отшвыривая друг друга. Упала мраморная скульптура, голова покатилась по полу. Кто-то наступил на нее и упал. Раздался вопль.
Баев и его подчиненные бросились спасать упавших.
Владимир Родионыч медленно встал с пола. Подал руку, помог подняться Полковнику и Инге.
– А говорят, сейчас не умеют праздновать, – покачал головой Владимир Родионыч, оглядев останки праздника.
Столы и стулья были перевернуты. Битая посуда, раздавленные фрукты. Перевернутая и растоптанная еда.
– Давно я так не веселился, – сказал Полковник и медленно пошел к сидящему на полу Гринчуку.
– Знаете, кто вы после этого, Юрий Иванович? – печально спросил Полковник.
– Знаю, – ответил Гринчук. – Гражданский человек. Без всяких обязательств, кроме обязанности помочь Михаилу.
– Сволочь вы, Юрий Иванович, – сказал Владимир Родионыч.
– С вами не посоветовался?
– На хрена было про стукачей трепаться? – спросил Владимир Родионыч. – Ну, поняли вы, что вами мы прикрыли свою сеть осведомителей, ну зачем же всем об этом рассказывать?
Сад опустел.
Только Владимир Родионыч, Полковник, Инга, лежащий на полу Михаил и сидящий возле него Гринчук. И разбросанные там и тут охранники Махмутовых.
– Я же для вас старался, – выдавил из себя Гринчук. – Вам же не нужно, чтобы порядок ассоциировался, извините за выражение, только с гениальным опером Зеленым. Ваши дворяне признали, что я могу держать их в руках и имею право их ставить на место. А теперь они признают, что любой человек, занимающий мое место, имеет на это право. И может наводить среди них порядок. Так что – все довольны, все смеются.
Михаил застонал.
– Это срыв? – спросил Владимир Родионыч.
– Не знаю, – тяжело мотнул головой Гринчук. – Черт…