Правосудие любой ценой
Шрифт:
– Я бы ему ударил, – проворчал Владимир Родионыч. – При любом раскладе, мне предстоит очень серьезный разговор на Совете. Вон, наши аксакалы уже косятся на меня.
– Ну? – спросил Гринчук. – Кто заберет бумаги у прокурора?
Прокурорский работник попятился за охранников.
– Я сам не буду забирать этих бумажек. И денег не буду платить. Вы сами это сделаете. Давайте, милые!
– Юрий Иванович, не нужно! – крикнула Мила. – Не надо! Вы ведь не такой!
– А какой? – спросил Гринчук. – Белый и пушистый? И что из этого? Что? Белый, пушистый и чистенький должен сеть на нары. У него нет выхода. Выжить может только выпачканный в дерьмо настолько, что его не станут трогать. Если не из страха, то из брезгливости. Чистого и правильного легко отправить в утиль. А что вы будете делать с грязным?
– Давайте! – крикнул Гринчук. – Действуйте!
– Черт! – сказал Полковник.
– Что еще, – не отводя взгляда от Гринчука, спросил Владимир Родионыч.
– Михаил, – простонал Полковник.
– Что?.. – закончить вопрос Владимир Родионыч не успел.
Разлетелось стекло. Ничего особо мистического в этом не было, когда брошенный стул попадает в обыкновенное окно, обычно раздается звон бьющегося стекла. И ничего фантастического не было в том, что все, в том числе и охранники Махмутова, оглянулись на звук. И, по большому счету, не было ничего таинственного в том, как Михаил смог за несколько секунд оказаться возле охранников, сторожащих задний выход.
Вначале все были слишком заняты выступлением Гринчука. Потом – летящий стул и брызги оконного стекла, потом…
Уже в движении Михаил бросил две тарелки. Два охранника захрипели и рухнули на пол. Еще трое не успели даже схватиться за оружие, когда Михаил уже был рядом. Один из охранников упал неудачно, свалив стойку с цветочными горшками.
Грохот.
И тут начали реагировать охранники. Те, кто еще мог реагировать. Трое. Те, что стояли возле главного входа. Потому что двое, бывшие между Гринчуком и Махмутовым, в общем, оставались между ними, но в лежачем положении. И в бессознательном состоянии.
Так что реагировать могли только трое из охранников, но и у них выбор реакций был несколько ограничен. Прапорщик Бортнев стоял перед охранниками, неодобрительно рассматривая их поверх ствола своего пистолета.
– Руки, – сказал Браток.
Гринчук наклонился, и вытащил пистолет из кобуры одного из лежащих. Снял его с предохранителя, передернул затвор и навел оружие на все еще сомневающихся охранников:
– Как подполковник милиции я рекомендую вам поднять руки. Вы, наверное, поняли, что у меня хреновое настроение. А когда у меня хреновое настроение, я начинаю быстро соображать и могу всего за пару секунд придумать повод, чтобы применить оружие. На совершенно законных основаниях.
Охранники медленно подняли руки.
– Ваня, – сказал Гринчук.
Браток, не опуская пистолета, забрал у охранников оружие и бросил его в фонтан.
– Замечательно, – одобрил Гринчук и обернулся к Рустаму.
Тот как раз закончил пятиться и уперся спиной в стеклянную стену зимнего сада.
– Куда же ты, борец за свободу товарищ Махмутов? Ты же меня не боишься и готов вывести меня на чистую воду.
– Я даю команду своим, – сказал Баев.
– Отставить, – приказал Полковник. – Нам еще перестрелки не хватало. И спрячьте свое оружие, Егор.
Баев подчинился.
– Значит, – ласково усмехнулся Гринчук, – Бортнев похищал, Михаил насиловал, а я все это покрывал?
– Ну… – протянул Рустам.
– Отлично, – сказал Гринчук. – И пострадавшая написала заявление?
– Да.
– И ты написал заявление?
Рустам пожал плечами.
– И даже отдали эти заявления прокурору?
Работник прокуратуры зачем-то достал из портфеля заявления и показал их Гринчуку.
– То есть, делу уже дан официальный ход, – констатировал Гринчук. – И у меня нет достойного выхода из этой ситуации.
– Но вы же сказали, – выдавил Рустам. – Все может решиться… Я сам дам им деньги… Правда, мама?
– Да, – быстро подхватила мама Махмутова. – мы им заплатим сколько нужно. Тебе сколько нужно денег, деточка?
Махмутова вскочила и двинулась было к Марине, скромно стоявшей в сторону. Все происходящее к ней вроде бы и не относилось. Просто оазис чистоты и покоя среди грязной склоки.
– Сядьте, пожалуйста, – попросил Гринчук, – не дай Бог, от волнения у меня рука дернется. Или просто палец. Указательный. И Рустам начнет посвистывать дырочкой в правом или левом боку. А то и в обоих.
Махмутова зажала себе рот и села на место.
– Юрий Иванович! – Владимир Родионыч не стал вставать со стула. – Мы все понимаем, что в изнасиловании вы не виноваты. Но сейчас вы нарушаете…
– Что я нарушаю? Какой закон?
– Вы направили оружие…
– Стойте, – улыбнулся своей обычной заразительной улыбкой Гринчук. – Если я не виноват и это точно известно вам, то как тогда назвать те заявления, что переданы прокурору? Дружеское поздравление? Если виноват я – они, соответственно, пострадавшая и свидетель. Если я не виноват, то они лжесвидетели. И сажать нужно их. И это значит, что я совершенно правомочно задерживаю преступников. Нет? Что по этому поводу думает прокуратура?
– Я не совсем уверен, нужно внимательно ознакомиться…
– Спасибо, понял, – оборвал его Гринчук. – Передаем слово пострадавшей.
– Уже можно, Юрий Иванович? – спросила Марина.
– Можно, хорошая моя, – сказал Гринчук. – Давай.
– Извини, Рустам, – сказала Марина, и в голосе ее уже не было ничего от скромного обаяния пострадавшей.
Это был голос уверенной в себе женщины.
Марина расстегнула несколько пуговиц на своем платье и достала свернутый листок бумаги. Протянула его Гринчуку. Тот мельком глянул на текст, кивнул и передал бумагу на ближайший столик.
– Ознакомьтесь, – сказа Гринчук. – Это забавно.
Он продолжал держать оружие в руке, но уже опустил его вниз. Точно также, с пистолетом в опущенной руке стоял Михаил. Браток все еще держал охранников под прицелом.
– Пока люди читают, – сказал Гринчук Марине, – ты в двух словах расскажи…
– А че тут рассказывать? – засмеялась Марина. – Рустамчик подвалил ко мне и предложил заработать…
– Она врет! – сказал Рустам.
– Но я же не мешал тебе выступать, – напомнил Гринчук. – Я все честно дослушал. Будь, как это, взаимновежливым.