Прайд окаянных феминисток

Волчок Ирина

Она ожидала, что он засмеется. Он вообще по любому поводу охотно смеялся. Ну, или хотя бы ответит что-нибудь в том же ключе. Но Полинин брат вдруг очень серьезно и даже как-то напряженно сказал:

— Да, но ведь ты не можешь быть матерью Любочки. Тем более — Вера-Надя… Я хочу сказать, что это доказать невозможно. А мужчина может доказать, что он отец. Я хочу попробовать… Конечно, если ты не против.

— Зачем?..

Глупый вопрос. Она просто растерялась. И испугалась. Очень сильно испугалась… Зачем! Какая разница? Он может доказать, что он — отец, и заберет Любочку. Нет, этот вариант еще не самый катастрофический, он хороший человек, он сестру вырастил, и материально обеспечен, да и Любочка к нему привыкла…

Но ведь и к ней Любочка привыкла, и к Вере-Наде, и они к ней очень привыкли, как же они без нее, как же она, Наталья, без нее?.. Если Полинин брат сумеет доказать, что именно он — родной отец Любочки, девочку у Натальи заберут. Насовсем. А он, скорее всего, сумеет. Мужчина может доказать, а женщина — нет… Даже природа против женщин. И он еще спрашивает, почему она феминистка! И все-таки, зачем он хочет отобрать у нее Любочку?!

Что он там говорит? Кажется, он уже довольно долго что-то говорит. Может быть, еще какие-то свои планы излагает? Дикие. Мужицкие.

— Минуточку, Тимур Романович, — как можно спокойнее сказала она. — Не могли бы вы повторить? Я немножко отвлеклась и не уловила смысла… Извините.

— Ага, отвлеклась, — недоверчиво буркнул он. Помолчал, повздыхал в темноте и догадался: — Ты просто боишься! Наташ, ты испугалась, да? Наташ, я ведь с самого начала сказал: если ты согласишься! Не согласишься — и не буду я ничего делать… Но ведь это какая хорошая страховка была бы! Сама подумай! Хоть и сама Ядвига за дело взялась, но ведь как угодно может повернуться! Ведь кто у нас судьбы людей решает? Ведь им же наплевать, что и как потом с ребенком будет! Ведь сколько случаев уже было!.. А родной отец — это такой аргумент, который ничем не перешибешь. Так почему бы и не попробовать? Как страховку. Может, и без этого все получится. А если никак? Тогда хоть шанс будет… Наташ, ты ведь не думаешь, что я у тебя Любочку отобрать хочу? Ты этого испугалась, да? Я тебе помочь хочу!

Да, она испугалась именно этого. Но не признаваться же ему… Он, кажется, не понимает самых простых вещей: если его признают отцом, тогда при чем здесь она? Или как раз сама Наталья не понимает простых вещей? Заберет он Любочку, а потом потребует, чтобы Наталья за него замуж выходила, а то с Любочкой даже видеться не разрешит. Можно такого ожидать? От мужика можно ожидать и не такого. Вот черт, и что ему ни с того ни с сего жениться приспичило? Главное, нашел кого выбрать! Пожилую женщину с двумя взрослыми детьми, плохим характером и пятидесятым размером. Не говоря уж о мизерной зарплате и гигантском феминизме. Помочь он хочет! С такими помощниками и вредителей не надо. Глубокий вдох, медленный выдох…

— Спасибо, Тимур Романович, — поблагодарила она со всей доступной ей признательностью. — Я верю, вы хотите помочь. Только я не понимаю, в чем заключается эта помощь. Допустим, вы все доказали, Любочку отдают вам. То есть — отбирают у меня, правильно?

— Да нет! — всполошился он. — Как это отбирают? Кто это отбирает? Она же моя будет! Разве я ее у тебя отберу? Мы же вместе ее растить будем! Я же говорил!

— Все-таки замужество? — уточнила Наталья. — Да, вы говорили. А я говорила, что не хочу. В общем, ваш план с установлением отцовства я рассматриваю как способ оказания на меня давления… Извините.

— Ты не права! — возмутился он. Замолчал, опять принялся вздыхать в темноте, и неожиданно растерянно признался: — Нет, в чем-то все-таки права, наверное. Только не способ оказания давления, нет, что ты… Просто ты Ядвиге сегодня сказала, что мы три дня знакомы, и что так сразу нельзя… Хотя какие тут могут быть правила? Я думаю, что можно. Иногда люди годами встречаются, а потом оказывается, что все равно нельзя. Три дня! Если хочешь знать, я в первый же день подумал, что можно… Ну, то есть жениться решил… В смысле — мечтал… Знаешь, я раньше несколько раз уже решал

жениться. Но ни разу не мечтал… Глупо звучит, да? Я знаю, глупо, тем более что ты-то не мечтаешь. А я хочу, чтобы тоже мечтала. Наташ, если Любочку тебе не отдадут, может, у меня получится. А если она у меня будет, ты же нас не бросишь? Вот я и подумал: познакомимся как следует, ты приглядишься, привыкнешь, может, и передумаешь… Разве это давление? К тому же, если Любочку все-таки тебе одной отдадут, я от тебя все равно не отстану, так и знай. Я честно предупреждаю. Поселюсь у стариков навсегда, и буду каждый день у тебя под ногами путаться, пока не согласишься. Я надеюсь, что ты все-таки согласишься, когда меня получше узнаешь. А если все равно согласишься, так чего тянуть-то? Поженились бы сразу — и Любочку сразу забрали бы… А?

Он замолчал, и Наталья молчала, с раздражением осознавая, что в этом нагромождении глупостей есть, к сожалению, какая-то — пусть и мужская — логика. Поженились бы — и забрали. Большинство мужиков одобрили бы эту причинно-следственную связь, схемка-то простенькая. И вряд ли хоть один из них сообразит, что в этой схеме — причина, а что — следствие. Да им и не интересно это, наверняка большинство из них восхитились бы благородством Полининого брата и решили бы, что Наталье незаслуженно повезло. Большинство чиновников — мужики, большинство начальников, от которых хоть что-то зависит, — мужики, большинство судейских — мужики… Со своей мужской логикой. Да уж, повезло так повезло. Вот именно, что незаслуженно. Неужели не отдадут ей Любочку? Ладно, завтра Римма Владимировна еще что-то скажет…

— Ты чего молчишь? — тихо спросил Полинин брат. — Хоть бы ответила что-нибудь…

— Я уже говорила, что ответить что-то конкретное могу только после разговора с заместителем мэра, — сухо напомнила она. — Завтра к девяти ноль-ноль я к ней поеду. Она обещала кое-что узнать. И я прошу вас ничего не предпринимать до тех пор, пока не будут известны результаты разговора. Если можно.

— Да, конечно, — торопливо ответил он. — Я же сказал: если ты разрешишь… А почему ты вообще замуж не хочешь?

Вот ведь странный народ! Ни одному из них не придет в голову спросить, почему женщина хочет замуж. Они думают, что понимают это. А почему не хочет — не понимают!

— Cмысла не вижу, — сказала она, поднимаясь и выбираясь из-за стола. — Не вижу никакого смысла в этом мероприятии. А бессмысленные мероприятия крайне негативно влияют на психику. Научно доказанный факт.

Полинин брат неопределенно хмыкнул, тоже поднялся и, когда она пробиралась мимо него, вдруг схватил ее за руку.

— Без рук! — напомнила она.

— Хорошо, — бездумно бормотнул он, потянул ее ладонь к своему лицу и прижался к ней щекой. Щека была горячая.

Ну вот, она так и знала. Серьезный разговор, ага. Деловой, а как же.

— Тимур Романович, по-моему, у вас температура, — озабоченно заметила Наталья, не делая даже попытки отобрать свою руку. — Вы не заболели? Может быть, простудились? Вам надо бы на ночь меду попить. С горячим молоком.

Он выпустил ее руку, вздохнул и печально спросил:

— Наташ, а ты когда-нибудь влюблялась?

— А как же, — гордо ответила Наталья. — Я очень часто влюблялась. Причем несколько раз — на всю жизнь.

— Как это? — Полинин брат, кажется, не поверил. — Почему это на всю жизнь, а несколько раз? В кого это?

— Вы считаете, что в наше время не в кого влюбиться? — удивилась она и полезла сквозь розовые заросли на волю, на ходу укоризненно приговаривая: — Ну, не знаю, не знаю… Дело вкуса, конечно, но, по-моему, вы не правы. А братья Стругацкие? А Владимир Высоцкий? А Евгений Леонов? Боже мой, Евгений Леонов — это на всю жизнь! И Юрий Никулин. И «Виртуозы Москвы». И даже хор Турецкого. А Жванецкий?! Это не просто влюбленность, это глубокое всепоглощающее чувство на века…