Прайд окаянных феминисток
Шрифт:
И ухватился за пучок очищенных от листьев стеблей. Ух, черт! Оказывается, она и срубленная жжется точно так же, как на корню…
— Вот ведь мужики, — с досадой буркнула Анастасия Сергеевна, голыми руками отбирая у него крапиву. — Нет бы послушать, что им говорят. Это ты без рукавиц как дурак, Тимоша, а в рукавицах-то был бы как умный… Эту заразу умеючи брать надо, а ты против шерсти! Вон, смотри, как мальки с ней ловко: пригладят — и за хвост…
Вера-Надя, с сочувствием поглядывая на Бэтээра, показали: пригладили — и за хвост. Голыми руками. И яблочная кошка, складывая губы утиным клювиком и посверкивая ямочками, тоже охотно
— Бэтээр, не трогай ничего. Тебя Любочка уже сто лет ждет. Ты ее на шее катать думаешь?
Пулька, похоже, опять была им недовольна. Не поймешь этих женщин. Или не он только что обеспечил им всем косы до земли, а цыплятам и кроликам — вкусную и здоровую пищу? Бэтээр почти обиделся, даже уже решил о своих заслугах напомнить, но тут вмешалась Любочка:
— Поля, — сказала она укоризненно. — Бэтээр работал, как трактор! Это мы тут просто так… играем. А он устал. Ему отдохнуть как следует надо. Бэтээр, ты отдохни как следует. А потом уже меня покатаешь. Я подожду… немножко.
Нет, этих женщин не поймешь ни за что и никогда. Анастасия Сергеевна после Любочкиных слов качнула головой и с уважением сказала:
— Вот ведь что умеет, Птица Бессонная!
Пулька ойкнула и радостно объявила:
— А я тоже крапивой обожглась!
Вера-Надя переглянулись и захохотали.
Яблочная кошка нахмурилась и задумчиво уставилась на Любочку.
И что все это должно означать? Впрочем, взгляд яблочной кошки Бэтээр понял — опять тревожится, что Любочка к нему очень уж сильно привыкает, а расставаться ей сейчас ни с кем нельзя. И чего тревожится? Он же ей уже все объяснил: расставаться совсем не обязательно, они и не будут расставаться, так что и тревожиться не о чем. Неужели так и не поняла? С такой ямочкой на шее — и вдруг расставаться! Вот ведь глупая.
— Нет, я отдыхать не буду, — мужественным голосом сказал Бэтээр, с трудом отрываясь от созерцания ямочки. — С чего бы мне уставать? Подумаешь, крапива… Я готов к свершению новых трудовых подвигов. Как там у нас с обедом? Могу картошку почистить.
— Спасибочки, — с некоторым ехидством отозвалась Анастасия Сергеевна. — Обед у нас уже готов.
— Тоська с Нюськой приготовили, — добавила Пулька. — Сейчас салат доделают, хлеб порежут — и все.
— Ага, — задумался Бэтээр. — Тогда что еще…Тогда я на огороде могу чего-нибудь поделать. Прополоть, полить, окучить…Я правильно говорю? Ну вот. Урожай тоже могу убрать.
— На огороде мамы моих детей работают, — сказала яблочная кошка, с непонятным выражением глянув на него и опять втыкаясь в сортировку крапивных листьев.
Бэтээр расстроился. Ну и как он сможет показать свои лучшие стороны? Любую работу буквально из-под носа уводят!
— А вот лестницу на чердак починить надо бы, — вспомнила Пулька.
Бэтээр посмотрел на нее с благодарностью. Все-таки сумеет он сегодня показать хоть одну свою лучшую сторону. Действительно, не Тоське же с Нюськой эту лестницу чинить! И не мамам теть Наташиных детей.
И почти час Бэтээр чинил огромную деревянную приставную лестницу, пережившую, наверное, все войны трех последних столетий, а может быть, даже и нашествие Золотой орды. Это была не просто починка, это были сложные реставрационные работы, и Бэтээр с полным правом и на законном основании со страшной силой
До самого обеда Бэтээр катал Любочку на шее, демонстративно не путаясь ни у кого под ногами, весь обед Любочка просидела у него на коленях, а после обеда они с Любочкой просто взяли — и уехали. Не соваться же опять со своей помощью, если Тоська с Нюськой только и ждут, когда все поедят и можно будет заняться мытьем посуды, а первую смену баб на огороде незаметно сменила вторая. Или уже третья? Вот интересно, почему это совершенно посторонние люди хозяйничают в саду яблочной кошки, как у себя дома? И почему яблочная кошка разрешает совершенно посторонним людям…Впрочем, если глядеть со стороны, — он ведь тоже посторонний, и тоже пытается что-то такое…не хозяйничать, конечно. Просто помочь чем-нибудь, вот и все.
От расстройства Бэтээр даже забыл предупредить яблочную кошку, что увозит Любочку в большое путешествие по магазинам. Любочка строго напомнила ему, что «надо отпрашиваться», и Бэтээр совсем расстроился: хорош бы он был, если бы Любочка не напомнила! За такое своеволие яблочная кошка и пристрелить его могла бы.
— По магазинам? — удивилась яблочная кошка. — Зачем? Впрочем, ладно… Тимур Романович, а кого-нибудь из девочек не захватите заодно? Вере-Наде тоже кое-что купить надо.
И они захватили Веру, которой надо было купить тапочки для Нади, но о тапочках все дружно забыли в отделе детской одежды, и это оказалось очень кстати, что Вера поехала с ними, потому что он сам сроду не сориентировался бы во всяких складочках, оборочках, кокетках и пуговичках. Не говоря уж про цвет увядшей розы. Цвет увядшей розы его особенно поразил.
— А зачем увядшей? — неуверенно запротестовал он. — Может, лучше что-нибудь не увядшее? Свежее что-нибудь?
— Дядя Тимур, яркие цвета — это вульгарно, — снисходительно объяснила Вера. — Так тетя Наташа говорит. Тетя Наташа говорит, что из яркого не вульгарны только белый и черный. А увядшая роза — это очень стильно. Видите, он не совсем розовый, а как будто еще немножко и серенький…Или это немножко сиреневый? В общем, красиво. Даже у тети Наташи такой костюм есть.
Против последнего аргумента возразить было уже нечего, тем более что Любочке увядшая роза тоже очень понравилась. Особенно понравилось то обстоятельство, что костюм пришлось брать на вырост — вещи ее размера были только какие-то несерьезные, предназначенные для несмышленышей лет трех. Так что почти все они взяли в той или иной мере на вырост.
— Брюки мы сантиметров на десять подвернем, а когда Любочка вырастет, тогда опять отпустим, — рассуждала Вера на обратном пути. — А когда еще больше вырастет — немножко укоротим, и будут бриджи. А майка сначала будет как платье, потом опять как майка, а потом как топик. Правильно?
— Правильно, — соглашался Бэтээр, даже не пытаясь понять, о чем идет речь. Да разве этих женщин можно понять… — А когда Любочка еще больше вырастет, она во все эти тряпки просто не влезет.
— Что, правда? — поразилась Любочка с недоверчивым восторгом. — А я так правда когда-нибудь вырасту?