Прайс-лист для издателя
Шрифт:
Петкович получил двенадцать лет тюрьмы за убийство, а его супруга отправилась в тюрьму на шесть лет. Конечно, он помнил ее лицо. Эти раскосые голубые глаза, необычный темный цвет кожи… У Видраны мать была итальянкой, а бабушка со стороны отца – австрийкой. От матери ей достались черты лица, фигура балерины и оливковый цвет кожи, а голубые глаза передались от бабушки-австрийки. Теперь же перед Дронго была младшая сестра Видраны. Естественно, они ненавидели его, считая виновным в несчастьях их семьи. Поэтому с какой-то печалью в голосе
– Вы действительно считаете меня виноватым в том, что произошло?
– А кого еще? – нервно бросила она.
– Только не меня. Разве можно обвинять врача в том, что он нашел у вас тяжелую болезнь?
– Вы не врач, а палач, – убежденно возразила София. – Вы присвоили себе право решать, кто виноват, а кто нет. И ничего не зная об истинном лице погибшего, вы обвинили мою сестру и ее мужа. А если ее муж защищал честь своей супруги, если ему были неприятны эти вечные недомолвки за его спиной, нескрываемое желание его шефа переспать с его супругой? Вы считаете это нормальным? Но суд не принял во внимание эти доводы, и несчастный Драган получил двенадцать лет тюрьмы.
– Значит, вы ничего не знаете, – тяжело вздохнул Дронго. – Очевидно, где-то на самом верху было принято решение не сообщать обо всех фактах, и вам известна только внешняя сторона этого преступления. Только то, что вам всем было позволено узнать. Видимо, сам Петкович сумел договориться об этом со следователями уже после моего отъезда. На самом деле все было совсем не так.
– Они сидят в тюрьме, а вы гуляете по книжной ярмарке… – горько проговорила София. – Что именно я сказала не так?
– Он убил не потому, что защищал честь своей супруги, – пояснил Дронго. – Эту версию он придумал для своей защиты, а следователи и судьи в Белграде, очевидно, посоветовавшись с руководством, решили принять ее за официальную версию. И именно поэтому муж вашей сестры получил только двенадцать лет. Дело в том, что это было не просто убийство в состоянии аффекта или ревности, а продуманная акция, очень тщательно спланированное убийство, приманкой в котором стала ваша сестра. И мне удалось доказать, что за это убийство Драгану хорошо заплатили.
– Не смейте так говорить! Он защищал честь жены! – воскликнула София.
– Я говорю правду. Вы можете узнать все у своей старшей сестры, – вздохнул Дронго. – Подумайте сами, зачем мне лгать? Полагаю, что официальные власти в Белграде в который раз не захотели портить отношения с кем-то из своих соседей, предпочитая не обнародовать истинных причин смерти вице-премьера.
– Я вам не верю.
– И тем не менее я сказал правду. Вы не знаете, как мне найти руководителя вашей делегации господина Брашована?
– Он сейчас в пресс-центре, – нехотя ответила София.
– Спасибо. Извините меня еще раз…
– Подождите, – остановила она его, поднимаясь со стула, – вы действительно сказали сейчас правду?
– Да. Ему заплатили, и достаточно хорошо. Он
В пресс-центре было многолюдно, и ему пришлось достаточно долго искать профессора Брашована, пока наконец он не увидел этого лысого господина, сидевшего в четвертом ряду. На вид ему было около пятидесяти. Подвижный, живой, энергичный, он все время улыбался.
«Известное свойство лысой головы, – в который раз подумал Дронго. – В молодости вы кажетесь гораздо старше своих лет, а в преклонном возрасте – гораздо моложе из-за отсутствия седых волос».
Он подсел к профессору и представился на английском:
– Доброе утро, господин Брашован. Я – международный эксперт. Меня обычно называют Дронго.
– Знаю, знаю, – улыбнулся профессор, пожимая ему руку, – меня уже предупредили о вашем появлении. Очень рад. Говорят, что именно вы блестяще провели расследование убийства нашего вице-премьера.
– Я только помогал вашим сотрудникам, – ответил Дронго.
– Ваша скромность делает вам честь. Чем могу быть полезен?
– Вы говорите по-русски?
– Да, разумеется. Хотите перейти на русский? Вам сложно говорить по-английски?
– Нас могут услышать. Английский сейчас знают практически все, а если мы будем говорить на русском, нас немногие поймут.
– Согласен, – усмехнулся Брашован, переходя на русский, и повторил: – Чем могу вам помочь?
– Сколько человек с вами приехало?
– Восемь.
– Вы можете дать список вашей делегации?
– Конечно. Он у меня в папке, которая осталась у стенда нашей экспозиции. Когда мы туда вернемся, я дам вам этот список.
– А другие бывшие югославские республики сюда приехали?
– Да, и находятся рядом с нами. Каждая республика теперь – независимое государство, и каждая хочет доказать, каким богатым интеллектуальным наследием она обладает. Приехали все – хорваты, словенцы, македонцы, черногорцы; даже Косово представило свою экспозицию.
– А Босния и Герцеговина?
– Тоже приехали. Я же говорю – здесь все. Для них это не просто литературные встречи или книжная ярмарка. Это большая политика.
– И где можно получить список делегации?
– Полагаю, что здесь, в пресс-центре. Но там указаны только официальные лица. В нашей делегации таких четверо: я, госпожа Милоевич, как руководитель самого крупного белградского издательства, господин Михалич, руководитель издательских программ нашей Академии, и сотрудник нашего министерства. Остальные четверо не входят в официальную делегацию. Это помогающие нам сотрудники разных издательств. Полагаю, похожая картина будет и в других делегациях. А почему вас так интересуют именно бывшие югославские республики?