Праздничные истории любви (сборник)
Шрифт:
Карина расчистила варежками снег на скамейке и позвала:
— Забирайся, Артоша, все теплее, чем на снегу!
Уговаривать пуделя не пришлось, он запрыгнул на скамейку и водрузил передние лапы ей на колени. Она погладила шершавые подушечки и вздохнула.
— Совсем ледяные.
Артемон в отличие от нее не любил зиму.
— Не нужно было тебя брать, — с запоздалым раскаянием прошептала она, поглаживая собаку по голове. — Ты ведь ни в чем не виноват… а мерзнешь из-за меня… — Карина услышала смех и обернулась.
— Ты что, с собакой разговариваешь? — весело спросила Люся.
Подруга пришла
Парень усмехнулся, глядя на Артемона, и обратился к Люсе:
— Не с кем ей больше говорить, хоть с собачкой парой слов перекинется, и то радость!
Подруга захихикала.
Карина не обиделась: она знала, Люся хорошо относится к ее псу, даже косточки ему частенько приносит, а смеется лишь потому, что хочет понравиться Жене. Он Люсе с пятого класса нравился, да и не только ей, некоторые девочки даже валентинки ему посылали. А его, кажется, только компьютерные игры интересовали и школьные драки, которые он снимал на телефон, а потом выкладывал в Интернет. Учился Женя хорошо лишь по одному-единственному предмету — по информатике, на остальных был редким посетителем. С девчонками общался мало и только тогда, когда те его вынуждали, как Света с Галей последнее время.
— Ну все, я пошел, покедова, Люська, — сказал Женя и, уже сделав несколько шагов к выходу из дворика, бросил через плечо: — И тебе, звезда поцелуев, пока!
— До завтра! — крикнула Люся.
Карина промолчала. При воспоминании о поцелуе на виду у всех, а точнее, о том, как он ужасно завершился, к щекам прилил жар.
Подружка уселась на спинку скамейки, поставила ноги на сиденье.
— Не поверишь, что было! — без предисловий начала Люся. — Иду я, значит, с тобой встречаться, как обещала, и тут вижу — Женька! Ну мы: «привет», «привет», «куда идешь», короче, слово за слово, начали болтать о том, что в школе сегодня было… — Подруга засмеялась. — Про тебя поговорили, как ты опозорилась, про Ромку, про Светку, в общем, обо всем. И тут он говорит: «Пошли в кафе», ну я не дура, естественно, говорю: «Конечно, пошли». И мы пошли, и все это время говорили-говорили… — Люся перевела дыханье. — Каринка, он такой классный! Ты бы только видела!
— Рада, — вставила Карина.
— Ну а ты чего такая кислая? Все из-за Ромки страдаешь?!
— Вовсе я не страдаю.
Люся натянула на покрасневшие руки пушистые сиреневые перчатки и скомандовала:
— Ну, давай рассказывай, что директор тебе сказал?
Карина поникла. В этот самый момент неожиданно зажегся фонарь и осветил ее, точно преступника на допросе.
— Сказал, что, если еще раз меня поймают за курением, мои родители будут платить штраф.
— А ты?
— А что я могла… я пыталась объяснить, но он и слушать ничего не стал. Знаешь, какое письмо в дневнике моим родителям написал… страшно смотреть! А еще Алла Борисовна написала, что я урок сорвала, а потом вместо важной проверочной ЦЕЛОВАЛАСЬ! Представляешь, — Карина приподнялась с места, — целовалась с мальчиками! И во множественном числе, как будто я вообще там…
Люся протяжно вздохнула.
— Ну и ну, а что родители на замечание сказали? Я еще удивляюсь, как тебя вообще выпустили гулять!
Карина расстегнула куртку и вытащила дневник.
— Они еще не видели.
Подруга взяла дневник, открыла на нужной странице и громко ахнула.
— Меня бы убили за такое! Просто бы повесили!
— Спасибо… — Карина прикрыла глаза, — ты умеешь утешить.
Люся задумчиво склонила голову.
— А у тебя ручка есть?
— Да, а что?
— Давай!
Карина вынула из кармана маленькую серебристую ручку, которую носила с собой на всякий случай.
— Что ты собираешься делать? — забеспокоилась она, наблюдая, как подруга листает дневник.
Люся загадочно улыбнулась.
— Доверься мне.
Всякий раз, когда с ее уст слетала эта фраза, происходило что-то ужасное, но Карина даже не успела крикнуть: «Стой!», только рот открыла. Люся положила дневник на колено и расписалась там, где под черточкой значилось «Подпись родителей», а потом, очень довольная собой, объявила:
— Вот и все дела!
— Что ты наделала! — обрела дар речи Карина, ошалело глядя на копию маминой подписи у себя в дневнике. — Да ты… ты…
Люся недоуменно вскинула брови, посмотрела на аккуратно выведенную подпись и возмутилась:
— Ты чего бузишь, вылитая! Лучше бы спасибо сказала, выручаю тебя, а ты… — Подруга надула губы и обиженно кинула дневник ей на колени.
Карина с тихим стоном обняла дневник. В любой другой день она бы непременно попыталась тут же помириться с обидчивой Люсей, но не сегодня. Не было сил кого-то утешать, ее собственная жизнь, которая так часто казалась ей пресной, обрела вдруг очень и очень горький привкус.
— Ну, ты как хочешь, а я домой пошла, — поежилась Люся, — холодно.
— Пока, — продолжая сидеть и смотреть в одну точку, прошептала Карина.
Подружка спрыгнула со скамейки, неодобрительно посмотрела на дрожащего от холода Артемона и проворчала:
— Сама сидишь в куртке, как барыня, а у собаки уже зуб на зуб не попадает!
Упрек подействовал, Карина не могла больше мучить своего любимца, поэтому поднялась и объявила:
— Все, домой, Артемон. Домой!
— То-то же, — буркнула Люся и, ничего больше не добавив, быстро пошла к своему подъезду.
Пес радостно бежал впереди, иногда оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли за ним хозяйка. Небо из темно-синего стало черным — с блестящими точечками звезд, а снег еще сильнее покрылся ледяной коркой. Сердце с каждым шагом сжималось, как ожидающий смерти мышонок под лапой кота.
— Мам, ты же знаешь меня, — вполголоса бормотала Карина, — я и целоваться-то не умею…
Артемон приостановился, посмотрел на нее долгим взглядом и тявкнул.
— Неубедительно, да? Знаю…
«Бедная мама… бедная-бедная я».
Они вышли на площадь, где возле нарядной елки гулял народ. Маленькие дети в разноцветных комбинезонах лепили снеговиков под присмотром взрослых, а девушки и парни постарше кидались снежками. Чуть поодаль мальчишки взрывали петарды.
В пятницу вечером на площади всегда бывало оживленно, люди, не дожидаясь субботы, начинали праздновать выходные.
«Что же делать? Как объяснить? Ну как? Срыв урока, поцелуи, курение в школьном туалете… теперь еще и липовая подпись». Карина вошла под своды арки и остановилась. От страха ее била мелкая дрожь. Родители ругались на нее очень редко, но обычно и повода не бывало, а тут…