Пражский синдром
Шрифт:
– Папа не умеет, - со смесью досады и снисхождения ответила она. – Это пани Ружичкова, наша соседка. Обычно папа делает мне хвост. Но ведь в церковь надо красиво, правда?
Я согласилась.
– А вы умеете заплетать косички, пани Анна? – похоже, Марта нисколько не стеснялась.
– Немного умею. Правда, не такие красивые.
– А дети у вас есть?
– Нет.
– Это плохо, - серьезно сказала она. – Дети должны быть. Когда я вырасту, у меня обязательно будут дети. Много. Трое. Мальчик, девочка и собака.
Я закусила губу, чтобы не расхохотаться. Тут подъехал Алеш,
Всю дорогу она болтала без умолку. Рассказывала, что занимается танцами и, может, даже поступит в балетную школу. Про обычную школу и учительницу пани Зузану. Про соседку пани Ружичкову и ее кота Любоша. Про бабушку, которая живет в Брно. Про двоюродных брата и сестру.
– Они совсем одинаковые, пани Анна. Только один мальчик, а другая девочка, представляете?
Но стоило в разговор вступить Алешу, по лицу Марты словно тень пробегала. Если он что-то спрашивал, коротко отвечала «да», «нет» или парой слов. И снова начинала что-то рассказывать мне.
В общем, проблемы у них действительно были нешуточные, это я поняла сразу. Но сама девчонка была настолько очаровательная и трогательная, что у меня в носу щипало. Похоже, мама оказалась права, предположив, что отца ко мне Марта вряд ли будет ревновать.
Я попросила высадить меня, не доезжая до гостиницы.
– До свидания, пани Анна, - сказала Марта, когда мы остановились. – Вы очень милая.
Алеш, повернувшись, посмотрел на меня. Взгляд у него был совершенно ошарашенный - похоже, ничего подобного он не ожидал. С трудом проглотив комок в горле, я взялась за ручку дверцы.
– До свидания, пан Алеш. Спасибо, что подвезли.
Я поднималась вверх по улице, и по щекам у меня текли слезы. В гостинице, забрав из камеры хранения чемодан, я попросила девушку на ресепшене вызвать такси и присела на диванчик в холле. Достала телефон, открыла Вайбер, помедлила несколько секунд и отправила Алешу сообщение из одного слова.
«Ano».
«Да»…
16.
Отправив сообщение, я выключила телефон. На всякий случай. Разговаривать сейчас с Алешем у меня не было ни сил, ни – если честно – желания. Напоминало ощущение после сданного трудного экзамена, когда хочется только одного – забиться в темный угол и уснуть на сутки. Но такой роскоши я себе позволить не могла.
В аэропорту пришлось немного понервничать: рейс задержался почти на час. Еще не критично, но не слишком приятно. Вместо реальных трех по времени выходило шесть часов в дороге. Из-за разницы часовых поясов по пути в Прагу я возвращалась назад, как будто брала два часа в долг. И вот теперь приходилось их отдавать, а час задержки в Рузине записать как проценты. Выходило, что прямо из Пулково мне надо было ехать к родителям, не заезжая домой, чтобы успеть к праздничному столу и традиционной раздаче подарков из мешка под елкой.
Всю дорогу я думала об Алеше и о Марте. Не давала покоя одна вещь.
Когда Алеш рассказывал об их визитах к психологу, он сказал, что Марта свободно общается с ней наедине, но замыкается при разговоре втроем. То есть при нем. Девочка показалась мне очень открытой, непосредственной, что само по себе было немного неожиданно,
Вообще-то дети меня, как ни странно, любили. Когда я приходила в гости туда, где были маленькие дети, они не прятались по углам, а сразу же лезли ко мне на колени, начинали что-то рассказывать, показывать свои сокровища. А странным это было потому, что сама я к детям относилась более чем сдержанно. И никогда не знала, как себя с ними вести. Но их это почему-то не смущало, скорее, наоборот.
И все равно, даже если предположить, что Марта по какой-то неведомой причине сразу почувствовала ко мне симпатию, присутствие Алеша должно было ей мешать. А она только чуть морщила нос, когда вступал отец, и продолжала со мной разговаривать.
Впрочем, больше меня беспокоило другое. Допустим, я Марте понравилась. Ну да, я очень милая, как она сказала. Но что будет, когда выяснится, что милая пани Анна не просто какая-то знакомая папы, которую подвезли на машине, а его жена? Всерьез и надолго? Будет ли она так же дружелюбна? Дело даже не в том, что я претендую на внимание ее отца, это ее как раз вряд ли сильно огорчило бы. Но я собираюсь занять место ее матери, а это уже серьезнее. И второе – что их напряженные отношения разруливать придется мне. А я понятия не имела, как это можно сделать.
Стоя в очереди на паспортный контроль, я написала Алешу в Вайбер:
«Прилетела. Все в порядке. Поговорим завтра. Целую».
Видимо, он понял мое состояние и ответил сдержанно:
«Спасибо. С Новым годом. Целую. До завтра»
Потом я позвонила маме и сказала, что приеду сразу к ним.
– Давай, мы подождем, - ответила она.
Улицы были почти свободны, и около десяти я добралась до Просвета. Чемодан, сумка, большой пакет с подарками – еле дотащила. Папа открыл дверь, обнял, понес мой пакет под елку. Все так привычно, знакомые праздничные запахи с кухни, ваза с еловыми лапами на столике, блеск мишуры.
Мама выбежала в прихожую – фартук поверх праздничного платья, бигуди под косынкой, один глаз накрашен, второй нет. Держа испачканные чем-то руки на весу, поцеловала, вопросительно вздернула брови. Я показала руку с кольцом. Она высунула язык, как Эйнштейн на известной фотографии, и снова убежала на кухню.
Войдя в гостиную, я расцеловалась с бабушкой и дедушкой, папиной сестрой Мариной и ее мужем Виктором. Вот и весь наш, как папа говорил, клан. У меня защемило сердце, когда подумала, что, наверно, последний раз встречаю Новый год вот так, с ними. Тринадцать лет, с тех пор как мама с папой вернулись из Праги, ничего не менялось. Разве что раньше с нами был Димка и пару раз его родители.
Стол, как обычно, приседал на ножках от тяжести, елка сияла огнями, и берушка Мартина Дзура с пучком мишуры, торчащим из дыры в животе, висела на самом видном месте. Барсик, обожравшийся курицы, томно лежал на кресле и смотрел на нас с неодобрением. Телевизор бубнил что-то привычно предновогоднее.
Я села на свое обычное место. Папа разлил вино, пришла наконец мама – причесанная и с докрашенными глазами. Все, поехали. Я жевала и думала, как начать рассказ о своей поездке. Вдруг до меня дошло, что сделать это будет не так уж и просто.