Пражский синдром
Шрифт:
19.
– Мне страшно понравилась твоя мама, - сказал Алеш, когда мы лежали в постели, крепко обнявшись, уже почти в полудреме. – Хотя я ее себе немного иначе представлял.
Мне не хотелось тянуться за телефоном, чтобы посмотреть, сколько времени. То ли еще ночь, то ли уже раннее утро. Какая разница? Надо было свет выключить, но так не хотелось выбираться из его объятий.
– А остальные? – я лениво поглаживала золотистые волоски у него на груди.
– Остальные тоже. Но мама и дедушка – вне конкуренции. Кстати, ты мне не говорила, что он служил в штабе Варшавского
– Это имеет какое-то значение? – я приподняла голову и посмотрела на Алеша.
– Для меня нет. Но для кого-то в чехах – как красная тряпка для быка.
– Быки не различают цвета.
– Неважно, - его рука опустилась с моей талии на бедро – тяжелая, теплая.
– Спааать! – прошипела я.
– Давно пора, - согласился Алеш.
Предыдущей ночью мы тоже уснули ближе к утру. Проснулись к обеду и не могли друг от друга оторваться почти до самого вечера. Пока не позвонила мама поинтересоваться, когда нас ждать, потому что семейство уже собирается и умирает от любопытства. Пришлось в авральном темпе приводить себя в пристойный вид и ехать. Я волновалась, а Алеш, похоже, нисколько. Впрочем, волновалась зря – все прошло замечательно. Дед вцепился в него мертвой хваткой и не давал никому слова вставить. Мама, посмеиваясь, переводила для Марины и Виктора, папа и бабушка понимали сами.
В разгар этого бедлама у меня зазвонил телефон, и я ускользнула на кухню.
Вполне ожидаемо – Сергей. Можно было покончить со всем сразу, но… В общем, договорились встретиться в пять часов в кафешке на Лермонтовском, недалеко от места, куда он приехал по работе. Настроение как-то сразу привяло – хотя чего, собственно, я ждала?
– Дура, прости господи, - заметила мама, притащив на кухню поднос с грязными тарелками.
Я только вздохнула горестно в ответ. И постаралась выкинуть из головы эту проблему хотя бы до завтра. Как ни странно, почти получилось. Наверно, потому, что, вернувшись от родителей, мы с Алешем забрались вдвоем в ванну, и мне стало ну совсем не до Сергея. А если мутные мысли и пытались пробраться, я тут же топила их, как бумажные кораблики.
– Мне надо будет по делу днем съездить, - сказала я, глядя в чашку, когда мы сидели за ну очень поздним завтраком. И добавила, надеясь, что Алеш откажется: - Если хочешь, можешь погулять.
– Без тебя не хочу, - мученически вздохнул он. – Да и холодно. Подожду дома.
Хотя его при любом раскладе вряд ли занесло бы на Лермонтовский – совершенно нетуристическое место, я все-таки тихо обрадовалась. Но череп изнутри назойливо грызла мысль, что мама наверняка была права.
Я пришла минут на пять раньше времени, Сергей уже сидел за столиком и читал что-то в планшете. В вазе стояли темно-красные розы – ну совсем хорошо! За без малого два года знакомства, цветы он мне подарил всего один раз, да и то на Восьмое марта. А теперь что? И домой не потащишь, и выбросить жалко.
Когда я вошла, Сергей встал, поцеловал меня, помог снять пальто. Я села и поняла, что не знаю, как начать. Вроде, прорепетировала двадцать раз, пока ехала, - и все благополучно улетучилось из головы. Он смотрел на меня и улыбался, чуть напряженно, словно тоже хотел поговорить о чем-то важном, но не знал, как подступиться.
Познакомились
Сергей был чиновником средней руки, работал в какой-то структуре, связанной с туризмом, и в Питер приезжал как раз по туристическим делам. Я знала, что он разведен, у него взрослый сын. Выглядел он вполне импозантно: высокий, подтянутый, со вкусом и недешево одетый. Ярко-голубые глаза и иней седины в темных волосах на висках. Останавливался он обычно у меня. Мы ходили в театры, рестораны, изредка на какие-то пафосные деловые мероприятия. Разговаривать с ним было интересно, но разговоры эти никогда не касались нас лично. Похоже, я устраивала его в качестве такой вот постоянно-временной подруги, самой же форсировать события не хотелось.
Я уже третий раз перечитывала меню, не видя строчек. Наконец открыла рот, чтобы сказать какую-то гладкую деликатную фразу, но вместо этого брякнула в лоб:
– Сереж, извини, я замуж выхожу.
Молодец, Домникова, браво! И ради этого стоило нервы трепать себе и матери? Так можно было и в Вайбер написать. Хотя… с другой стороны, а что тут выдумывать-то?
Сергей долго смотрел на меня молча – пауза затянулась. Потом усмехнулся, положил ладонь на мою руку и спросил:
– Насколько выходишь?
– В смысле? – не поняла я. – Надеюсь, что насовсем.
– В какой стадии? Насколько возможно тебя переубедить? Потому что я собирался тебе предложить то же самое.
Нормальное такое кино! Господи, мать, ты знала! У тебя есть волшебный шар? Потому что мне стало грустно: ну и где ты был раньше? И не буду ли я думать об этом, когда мы с Алешем поссоримся – ведь все равно это рано или поздно случится, все ругаются.
– Сереж, не надо меня переубеждать, хорошо? – я осторожно убрала руку. – Все уже решено.
– Ну что ж… Давай хоть кофе выпьем? Или ты убежишь бегом… от соблазна передумать?
Мы пили кофе и разговаривали о чем-то нейтральном. Как будто и не было моей сногсшибательной новости и его несостоявшегося предложения. Но на душе резвились кошки, нанюхавшиеся валерьянки. И да – было жаль, что все сложилось именно так.
Мы медленно дошли по проспекту до «Балтийской». Стояли у входа в метро и молчали. Он обнял меня, поцеловал и шепнул на ухо:
– Моя гостиница недалеко. Может… в последний раз? На прощание?
Черт, черт, черт!!!
Я покачала головой, повернулась и вошла в метро. А когда покупала жетон, отдала розы кассирше. Так и сказала: домой не могу принести, выбросить жаль. Она посмотрела на меня как на ненормальную, но дверь в кассу открыла и букет забрала.
Уже сев в вагон, я отправила маме сообщение:
«Мазер, ты была права. Я дура. Не волнуйся, все в порядке. Но я дура».
В ответ прилетело:
«Я знаю. Забрала Алеша к нам. Приезжай!»
Открыв мне дверь, она прошипела: