Предание Темных: Вечность не предел
Шрифт:
– Влад!
Она улыбается и несется к знакомой фигуре. Он едва успевает обернуться, когда она кидается ему на шею. Влад же лишь сдержанно кладет руки ей на талию, после чего так же поспешно их убирает.
– Библиотеку еще не открыли, а ты уже здесь? – смеется.
Юноша улыбается одними уголками губ:
– Собственно, как и ты.
– Я по делу – важно заявляет она.
– Собственно, как и я.
Услышав это, Лале с любопытством заглядывает через его плечо в свиток на столе:
– Это история? – удивленно бормочет.
– Когда-нибудь ею станет – сухо –
– О..
Она вновь отстраняется, так как Влад весьма недвусмысленно ведет плечом, вынуждая ее сделать шаг назад. После чего вновь оборачивается, встав так, что заграждает собой обзор на свитки и будто бы чего-то ждет.
– Ну.. наверное ты уже знаешь о нашем военном деле больше, чем лучшее генералы – жмет она плечами – столько изучаешь..
– Пока не знаю – вновь холодный сухой ответ – но скоро буду.
– Тебе это так интересно?
Его ледяные голубые глаза сверкают мраком, а тон становится уже не просто сухим, а даже жестким:
– Мне это важно.
И тут Лале осекается. Пусть и запоздало, но до нее все-таки доходит.
Конечно, ведь Влад однажды вернется в свою родную страну. И все эти знания.. Если он решит применить их против османов, то
(.. я отомщу за них! венграм, османам, боярам.. отомщу им всем! стану их самым страшным кошмаром! <..> и если месть сжигает дочиста – я сгорю заживо! но и они – все они – сгорят вместе со мной!..)
и правда станет их идеальным врагом. Врагом, который знает соперника лучше, чем он сам.
Не поэтому ли дядя Мурад, еще давних четыре года назад, когда Влада и его брата только пленили и привезли во дворец, просил Лале с ним
(..нам крайне необходимо, что этот мальчик перестал воспринимать османскую империю своим врагом. а, с позволения, настроен он достаточно враждебно. что бы изменить его мнение не поможет даже султанское слово. нужен кто-то.. кто без всяких слов покажет ему наглядно, что здесь он может себя чувствовать ничуть не хуже, чем дома. и более того – что теперь это место он может считать своим домом..)
подружится? Неужто уже тогда, за два года до предательства Грэдиша, смерти отца и старшего брата Влада, дядя Мурад понимал, к чему все идет? Понимал, что с большей вероятностью до престола Валахии в итоге доберется никто иной, как именно Влад, и не потому ли
(..обретя здесь друга, он гораздо быстрее почувствует себя комфортно, примет и устрой нашей страны. ведь сложно видеть врага в том, кто сердцу близок, верно?..)
так беспокоился об этом? Не потому ли желал его дружбы с собственной племянницей, дабы быть уверенным в его привязанности к ней, а значит ко всей султанской семье, а значит – быть наверняка убежденным в том, что он окажется надежным султану правителем, никогда не пойдет против его воли, и.. не предстанет их врагом.
Ведь опасен тот враг, что движем местью – ибо в бою не оглядывается он назад и не страшится смерти.
Но еще более он опасен, если
Эти мысли, такие очевидные (и, впрочем-то, едва ли новые) почему-то обдают Лале, будто ведром холодной воды.
Очевидно, эмоции эти отражаются на ее лице, потому что тут же меняется выражение Влада. Его плотно сжатые губы, тут же смягчаются. Мрак уходит из глаз, а брови, что еще мгновение назад сходились у переносице, хмурятся уже в беспокойстве:
– Я тебя напугал?
– Не то чтобы.. – бормочет она – просто.. это так странно. Я считала.. но, конечно же понимаю..
Речь получается бессвязная, лишенная смысла и сумбурная, но, кажется, Влад ее все равно прекрасно понимает. Он не спешит разубеждать Лале, утешать ее или что-то из того, что непременно бы стал делать Аслан в такой ситуации.
Это не в его духе. Он не лжет даже ради «блага».
Но, сделав шаг вперед, к ней, он берет ладошки Лале в свои и легонько сжимает, чуть склонив голову, чтобы суметь заглянуть ей в глаза:
– Прости, я не хотел тебя пугать. Но хочу, чтобы ты знала – я никогда не причиню
(..вновь озарило лучом света вековую тьму. и он ни за что не причин тебе вреда. никогда..)
тебе вреда. Вы с Асланом – свои. И всегда ими будете, независимо от того, кто в каком лагере однажды окажется. Мы всегда будем на одной стороне – третьей, отличной от любых тех двух, которые могут быть. Понимаешь меня?
Внутри Лале все еще остаются тревожные чувства, но теперь они не расцветают, а напротив, угасают – чему она безумно рада. Потому неуверенно кивает.
Влад слегка улыбается и прижимает ее к себе теперь уже более чувственным жестом, чем в начале. Из-за существенной разницы в росте, она вновь оказывается прижата лицом к его груди и вновь слышит биение его сердца.
Тук-тук-тук..
Вновь учащенное. Как тогда, во дворе летнего домика..
Чуть дернув плечиками, Лале при этом не высвобождается до конца из его объятий. Лишь настолько, сколько требуется для того, чтобы отнять лицо от его груди и поднять к глазам.
Поскольку голова Влада была опущена и покоилась на ее плече, то когда Лале это провернула – они оказываются лицом к лицу в нескольких сантиметрах друг от друга.
Требуется мгновение, чтобы Влад осознал, что именно так резко поменялось. Осознал это, а так же позволил себе вновь осознать и то, что ее пребывание в его руках – такой маленькой, беззащитной, но при этом открытой ему, доверяющей беспрекословно и всецельно – неодолимо влечет его. Как и всегда влекло, начиная еще давних два года назад, когда ледяной комок внутри него, в которой он решил обратить свое сердце, начал таять.
Тот, кто поставил себе цель стать безупречным воином, защитником своей страны, безжалостно отсекать все слабости и идти лишь за холодным разумом – еще тогда обнаружил себя обычным человеком. Живым человеком, который не мог оставаться рядом с ней равнодушным, как бы не хотел.