Преданная
Шрифт:
Юля
Рабочая неделя выжимает из меня все соки. За дополнительный, устроенный самовольно, выходной я плачу сполна.
На меня как будто спустили стаю собак. Они ментально разодрали в клочья и благородно отпустили: иди. Хотя по факту собака была одна. Ее взгляд даже во сны пробирается. Как и взгляд ее хозяина.
Не знаю, Тарнавский понял, что я его обманула, или он просто… Да конченый. Но дело даже не в том, что он ни разу не поинтересовался моим самочувствием или братом. Он всем своим
Ему похуй, а я должна работать на полную.
Накал между нами не спадает. Во мне включается упрямство. Я на зубах и с полной отдачей стараюсь исполнять все его поручения.
Еще раз встречаюсь с Леонидом. Это разбивает мне сердце, но я послушно передаю судье новую «благодарность».
Не знаю, за что. И знать не хочу. Ни Тарнавского. Ни Леонида.
Никого.
У меня толком не остается ни сил, ни времени полноценно взаимодействовать с Владиком. Не то, чтобы он прямо-таки рвался, но… Когда думаю об этом – обидно.
Жизнь проходит мимо, пока я трачу энергию, время и нервы на темные делишки чужого мне человека.
Волнуюсь, чтобы на квартиру вдруг не нагрянул Смолин. Пишу брату осторожные сообщения с вопросом, как дела? Он отвечает с интервалом в несколько часов. Коротко. Я решаю интерпретировать это как хороший знак. Ему некогда. Он по уши во влюбленности.
Прекрасно понимаю, что врать – нехорошо. Совесть дает о себе знать, когда думаю о его загадочной девушке. Но с другой стороны… А есть хотя бы один человек, который никогда и никому не врет? Да и вполне возможно, ей вообще без разницы, богат мой брат или нет. Ей человек нравится. Может быть такое? Может.
Вот пусть сами и разбираются.
Пятница – их последний день. У Влада на завтра билет. У его девушки, как я поняла, уже сегодня в обед самолет. Поехал ли он провожать – не знаю.
Мы договорились, что приведет квартиру в порядок и вернет мне ключ после работы. Можно будет считать, что шалость удалась.
Напрягаюсь всем телом и в тысячный раз за эти дни слежу, как Тарнавский проходит мимо моего стола, обжигает колючим безразличием. Хлопает дверью.
Смаргиваю и встряхиваю головой.
Держусь из последних сил. Уже почти не могу. Ни рядом находиться. Ни держать в себе спутанный клубок отношений, претензий, эмоций.
Меня несколько раз за эту неделю подмывало ляпнуть напоследок: «да вы бы лучше думали, кто вам будет передачки в тюрьму носить, а не меня заебывали!» и со стуком впечатать в его стол заявление об увольнении.
Устала с ним. От него устала.
Мне бы разочароваться в нем окончательно и обрести спокойствие в безразличии, но я до сих пор не могу.
Со вздохом отрываю взгляд от двери и смотрю в правый угол экрана – восемнадцать ноль пять.
Начинаю выключать компьютер.
Захочет остановить – сделает это. На этой неделе я трижды задерживалась на работе до десяти. Сверяла расчеты, прошивала материалы, проверяла соответствие поданных документов заявленной сторонами хронологии, писала первую в жизни вступительную часть будущего судебного решения. Первый вариант Тарнавский вернул с ремаркой: «очень плохо, Юля, переделывай». Вторую – с кучей перечеркиваний. Видимо, убедился, что я даже переделать самостоятельно не могу. По третьей фидбэка я не получила.
Внутри клокотало, хотя тоже должно быть безразлично.
Я бы училась, господин судья. Училась бы. Только вы не учите.
Он для меня коррупционер, ублюдок и сексист… Но все еще авторитет. Я его ненавижу, но все еще люблю.
Встаю с кресла, задерживаю дыхание и подхожу к шкафу. Беру свою джинсовку, стараясь не наполнять легкие запахом боли и разочарования.
Проходя рамку мателлоискателя, вяло улыбаясь в ответ на игривое прощание охранника. Выхожу на порог. Вот тут уже вдыхаю полной грудью.
Повернув голову – встречаюсь взглядом со своим судьей. Хмурый и цепкий, как бойцовская собака. Курит.
Остается, видимо. Не только меня гонял всю неделю, сам тоже вкалывал, как вол. Но моя жалость ему явно ни к чему. Предложение помочь звучала бы глупо. Он сам решает, когда и что мне поручить.
Сейчас смотрит на меня, давя к земле. Что в голове – понятия не имею, но взгляд ничего хорошего не обещает.
– До свидания, – произношу и увожу свой вниз. Киваю, ступая прочь.
Не слышу ответа. Не то, чтобы ждала, но… Почему же все настолько плохо?
До самой калитки готовлю себя к тому, что он тормознет. Он может. Такое тоже бывало. Но сегодня – нет. Останавливаюсь за ней.
Оглядываюсь. Встречаюсь с глазами, держу контакт одну долгую затяжку, после которой, резко дернувшись, сбегаю.
Сложный вы, ваша честь. Слишком для меня.
***
– Владь, ты шутишь, что ли? – Ощупываю пальцами повязку на глазах. И злюсь, и смеяться хочется. Настроение такое странное… Улыбаюсь. Скольжу подушечками по атласу.
Мы с братом договорились, что я поднимусь, вместе закроем квартиру и поедем ко мне. Но вместо этого Влад заставил меня остановиться в коридоре и завязал глаза.
– Не шучу. Сюрприз хочу сделать…
Судя по голосу брата – он доволен. Берет меня за руку и тянет. Я улыбаюсь шире, доверяясь.
Сама, конечно, хотела бы получить сюрприз в более безопасном месте, но… Мне даже на Смолинской квартире вполне комфортно. Лучше, чем все эти дни за тонкой стенкой от Тарнавского.
Делаю осторожные шаги, пока брат не останавливает меня, разворачивает.
Я киваю в ответ на его взволнованное:
– Готова?
А потом морщусь, когда сдергивает повязку.