Преданная
Шрифт:
Отрываю телефон от уха и проверяю время — почти три. Черт.
— Я извинюсь, мам, — обещаю. Мама снова вздыхает.
Положа руку на сердце, я совсем отвыкла за пять лет от жизни с родителями по их правилам. Обросла своими привычками. Создала свой уклад. Вот уже полгода как снимаю не комнату, как было раньше, а квартиру. На отшибе. Не вау. Но ловлю кайф от уединения.
Может я в принципе такая? В себе и для себя? Может мой удел — карьера и кошки?
— Ладно, звони.
— Ага. А у вас как дела? — спрашиваю запоздало. Слышу на заднем фоне голос папы. Его бодрое: «ты с Юлой?», улыбаюсь и кричу:
— Привет, па!
— Привет, малыш! Когда ты к нам?
Перепрыгиваю большую лужу и бегу по тротуарной плитке.
Мне еще только предстоит сказать, что этим летом домой я не еду. Планирую найти работу. Если удастся — останусь.
— Тут дождь такой, па… Давай я вечером вас наберу.
Скидываю. Чувствую стыд. Потому что вечером, скорее всего, забуду. Главное снова не забыть про крестную. И надо подумать, что делать с работой. Куда бросать резюме. О чем просить.
Лиза сегодня снова приглашала с собой в Грецию, а я в очередной раз отказалась. Не могу. Да и не хочу быть обязанной ее отцу. Сколько ни пыталась переосмыслить — он все равно будоражит. Щелкает, но не так.
Осознаю, что с папки льется потоком. Начавшийся с пары грузных капель дождь превратился в ливень. И я — в его эпицентре.
Босоножки — насквозь. Платье тоже. Метро — близко, но, кажется, уже без разницы.
Стряхиваю воду с папки, настраиваюсь перепрыгнуть еще одну лужу, но не приходится.
Вместо этого делаю резкий шаг назад, а передо мной тормозит внедорожник.
Испугаться толком не успеваю, как и разозлиться. Только чувствую, как по голеням бьет волна противно-теплой воды.
Оцепенело слежу, как тонированное стекло с водительской стороны опускается, но возмущение во мне гаснет тут же, стоит увидеть, кто за рулем.
Привычно-серьезный Руслан Смолин смотрит на меня и даже, кажется, улыбается.
— Добрый день, Юлия.
— Здравствуйте.
— Тебе на Левый берег?
— Д-да.
— Давай подвезу.
***
В салоне по-неловкому тихо. Мне — липко.
Отец Лизы включил нагрев кресла и теплый обдув на максимум, но это не сильно спасает.
Мне кажется, своим присутствием я делаю только хуже, причем всем. Мне нервно. Дорогущий салон вряд ли видел такое безобразие. А Лизин папа… Зачем ему на Левый? Вдруг.
Непроизвольно сжимаю колени пальцами. Свожу их сильнее. Если тем самым взрослым мужчиной, предложившим мне так сильно пугающее маму содержанчество будет отец моей подруги — об этом можно книжку написать.
Думаю и еле сдерживаю истеричный смешок.
Анекдот, господи. Оценивайте себя адекватно, Юлия Александровна. Кому ты нужна, дурочка?
Тем не менее, в случайности и те самые бесплатные идеальности я по-прежнему не верю.
Прокашливаюсь, Руслан Викторович воспринимает это сигналом. Тянется к экрану сенсорной панели, но я мотаю головой.
— Спасибо, не надо. Уже жарко.
Кивает, возвращая локоть на удобный подлокотник.
Он водит мастерски. Плавно и красиво. Выглядит так же. Будь я менее осторожной — может и правда влюбилась бы. Кокетничала сейчас. Дурой себя выставила. Похерила дружбу.
Ладно, Юль. Вдох-выдох. Не о том.
Машина мчится по мосту, я мнусь. Надо что-то сказать, наверное… Не успеваю. Говорит он:
— У нас с Лизой немного напряженные отношения сейчас, — смотрит коротко, я теряюсь. Закрываю приоткрытый рот.
Я… Заметила.
— Она изменилась после смерти матери. Я ее не виню. И люблю. Дочка у меня отличная. Но потеряла мотивацию. Ей нравилось радовать Лилю. Когда Лили не стало — она потеряла веру. Думаю, в меня тоже.
Руслан замолкает. А мне и сказать-то нечего. Теперь мое мокрое платье кажется уже не такой проблемой. Я не готова была к откровению.
— Учеба ей не нравится. Четыре года — на моих просьбах сжалиться и взятках. Подружки-лентяйки. В голове — шмотки-шмотки-шмотки. А ты на нее хорошо влияешь. Спасибо тебе, Юля.
Не знаю, что ответить. Дергано киваю.
А можно просто высадить меня где-то за мостом?
— Она просто не понимает, что рано или поздно в ее руках окажется серьезный бизнес. Громадная машина…
— Ей двадцать два. Конечно, не понимает. — Перечу тихо, пожимая плечами. Снова ловлю на себе внимательный взгляд. От многозначительной мужской усмешки мурашки бегут по плечам.
— Тебе тоже двадцать два. Но ты другая.
— Если я не буду учиться — улечу домой пробкой.
Даже не знаю, что меня толкает на искренность. Отец Лизы снова улыбается.
Смотрит на меня еще внимательней. Я пугаюсь. Не надо.
— Не хочешь домой?
Не хочу отвечать. Но он ждет, а я неопределенно веду плечами.
Сглатываю, когда наконец-то отрывается. Даю себе клятву, что больше никогда в его дом. Ни ногой.
— А работа есть у тебя, Юля?
Пульс учащается. Я не очень верю в судьбу и эффект бумеранга, но может — это он? Я сделала добро и добро же мне вернется?
— Нет.
— Но хотела бы?
— Собиралась искать. На лето. И может дальше. Если понравится…
Лизин папа кивает. Я с жадностью жду продолжения, но его нет.
Мы довольно долго едем молча. Мужчина ни разу не спрашивает у меня маршрут и не просит повторить адрес. Так хорошо ориентируется или… Или что, Юля? Страшно.
Заезжает в мой двор. Глушит мотор под нужным парадным.
Я жду заветного щелчка замков на дверцах. Его нет. Зато есть направленный на меня взгляд и постукивание по рулю.